Короткие юбки, любовь ко Христу и гуманизм. Интервью с выпускником православной школы

1. Как попадают в православную школу?

• Почему тебя отдали в православную школу?

В какой-то момент оказалось, что много детей из знакомых семей учатся в «Православной школе искусств» (ПШИ), от них мы (точнее, моя мама) слышали много хороших отзывов. Я на тот момент года два находился на домашнем обучении, как-то нас не устроила школа, в которую я пошёл изначально (это была общеобразовательная школа рядом с домом), и мы искали, думали про школу, куда бы пойти. И вот, услышали хорошие отзывы. То есть, скорее всего, меня отдали туда не потому, что она православная, а потому, что слышали про неё много хорошего… как-то в целом. Хотя, наверное, её православность сыграла тоже какую-то роль.

• А был ли какой-то момент раздумий? Потому, что ведь есть же очень хорошие лицеи, где и учителя, в принципе, очень хорошие, и образование очень сильное, с каким-то углублением.

Я не знаю на самом деле, потому что я был ещё маленький. Я тогда закончил третий класс... и момент раздумий, наверное, был в большей степени у моих родителей. Это надо у них поинтересоваться, стоял ли перед ними какой-то выбор. Потому, что меня свозили в школу, мне понравилось, и как-то у меня лично метаний не было. Я тогда не думал про то, что есть ещё какие-то лицеи или ещё что-то. А про родителей – не знаю, сейчас вот я понимаю, что я не в курсе.

• Что ценно для тебя в ПШИ?

Когда я вспоминаю школу, то главное, от чего мне становится тепло, это воспоминания о людях. Я вспоминаю много и преподавателей, с которыми я там познакомился, моих одноклассников, ребят из других классов. Для меня это как-то очень ресурсно, это для меня очень хорошие воспоминания. Мне было очень здорово, что школа была маленькая, и все всех знают. То есть это не какая-то такая большая машина, в которой ученики, как шестерёнки крутятся… и ты знаешь свой класс, пару параллелей и всё. Наша школа была реально как большая семья, в которой все всех знают и можно дружить и с младшими классами, и с учениками старших классов. И есть какое-то ощущение одной большой общины. Для меня это очень важно. И по жизни, и там тоже было важно.

• А ещё что-то ценное было?

Знаешь, сейчас мне думается, что я сегодняшний смог бы из образовательного процесса вынести гораздо больше. Мне очень нравится, как нам преподавались гуманитарные науки. Но, к сожалению, я тогда не был готов взять всё то "вкусное", что мне предлагали. Например, благодаря школе я получил хорошую базу в знании истории и довольно неплохую грамотность. Но при этом русская литература во-многом прошла мимо меня. Ещё мне очень нравилось преподавание точных наук – тут мне тоже было легко и интересно. А вот с естественными науками у меня как-то не сложилось, как и с английским. Но с английским – это, пожалуй, довольно частая проблема школьников. Ещё, знаешь (хотя это, кажется, один из следующих вопросов, которые мы запланировали обсудить) – я вынес из школы интерес к православию, в том числе с научной точки зрения. Что вот мне точно школа дала: благодаря тому, что я находился в концентрированной православной среде, во мне посыпался интерес к тому, чтобы это поизучать. И мне кажется, что обучение в православной школе сыграло важную роль в том, что я сейчас изучаю теологию и планирую это делать дальше.

2. Адаптация в светском обществе и христианская нравственность. Что даёт православная школа?

• Если абстрагироваться от всего ценного в ПШИ и перенестись именно конкретно на тебя, подумать: что лично тебе дала наша школа? Какие-то качества тебе привила, или чему-то научила?

Ты знаешь, мне сложно выделить то, что дала мне именно школа, потому что я, как и любой ребёнок, крутился в большом количестве разных институций. Ведь кроме школы есть и семья, и разные секции, и просмотр фильмов, и ещё что-то. И вот что из этого на что повлияло, а что из этого не повлияло, и откуда я взял какое-то качество или какую-то идею, мне сложно сказать. Я сейчас работаю в школе и мне кажется, что очень важно то, что школа учит адаптироваться в обществе. И в моём случае, кажется, у школы это получилось. И, что важно, это было не травматично. Ведь в школе я пережил переходный возраст, были какие-то трудные, переходные моменты, сложности с одноклассниками… всё, с чем сталкивается школьник. И если у кого-то это бывает травматично, например, учителя как-то неправильно реагируют на ситуации, то у меня не осталось воспоминаний о том, когда бы меня в школе психологически травмировали. Мне кажется, что в школе получилось создать какую-то такую здоровую атмосферу, в которой ребёнку хорошо развиваться, хорошо учиться каким-то самым базовым навыкам: как уладить конфликт с тем, кто мне неприятен… как быть в социуме и при этом не наносить ущерб социуму и себе. Для меня это было важно.

• То, что ты перечислил – это заслуга нашей школы или в принципе школы как института? Дают ли такое в светских школах?

Я учился в одной школе, и мне сложно сравнить. Я думаю, что институт школы должен это давать, а вот то, насколько разные школы это дают – у всех, наверное, по-разному это получается. И вот у нашей школы это получается.

• А вот когда ты окончил школу, то как раз, говоря про социализацию – как ты себя чувствовал в другом, чужом мире? Есть мнение, что в православных школах дети растут в тепличных условиях и потом им сложно приспосабливаться к другому миру. У тебя лично как это прошло?

Я не согласен с тезисом, что в православных школах дети растут в тепличных условиях, (пожалуй, за исключением пансионатов). Если это школа-пансион, то там ребёнок действительно изолирован от мира, в этом случае можно ставить такой вопрос. А наша школа и, по-моему, большинство московских православных школ, они ведь не пансионные. Ученики приходят туда на несколько часов и при этом живут в семье, ходят на разные секции, на кружки, играют со сверстниками во дворах, сидят в интернете. Поэтому я бы не сказал, что они изолированы. Школа не занимает столько времени в их жизни, чтобы изолировать их от всего остального. Лично я много занимался в разных секциях в школьное время, поэтому после выпуска у меня не было ощущения, что вот я вышел из школы и попал в какой-то другой мир, который я не знаю. Я, в общем то, в нём и жил до этого.

• А если абстрагироваться от нашей школы? Мне интересен твой взгляд на православные школы вообще. В принципе православные школы помогают детям адаптироваться к ‘обычному’ миру или мешают?

Я думаю, что если это не школа-пансионат, то да, как и любая школа, она помогает. Мне кажется, что здесь нет отличия православных школ от светских. Скорее есть отличие между школами с хорошими учителями и школами с плохими учителями, которые не умеют, не знают, как помочь детям с этой адаптацией. И да, мне кажется, что православная школа никак не мешает адаптироваться детям в светской среде, конечно, при условии, что ребёнок занимается ещё чем-то, кроме школы. Что он ходит на кружки, общается со сверстниками. Наверное, если была бы такая ситуация, что он приходит из школы и родители его запирают в высокую башню, как молодого Сиддхартху Гаутаму, и не выпускают оттуда до следующего учебного дня, то, может быть, и была бы такая проблема. Но мне кажется, что такое мало где практикуется. =)

• То есть, на твой взгляд, нет таких-то вещей… нравственных, в каком-то воспитательном смысле, которым детей учат, а потом они из школы выходят и им проще коммуницировать? Потому, что бывает такое, что в обычных школах воспитанию уделяют мало внимания… С твоей точки зрения у православной школы есть какие-то преференции, в том смысле, что она даёт ребёнку что-то такое, что ему потом легче? Или нет, или всё-таки и обычные школы, и православные одинаково готовят к жизни во внешнем мире?

Сложный вопрос. Это в том числе и вопрос о роли воспитания в школе. Насколько мы должны в школе воспитывать детей и что это вообще такое – воспитание? На мой взгляд, некоторый воспитательный момент в школе происходит не в рамках учебного процесса, не в рамках, например, урока закона Божия, когда мы сажаем учеников и говорим: «Дети, можно ли воровать?» - и они хором: «Нет, нельзя!». И мы: «Молодцы, запомнили!».

Воспитание происходит на личном примере и при личном контакте с учителем. Это не учебный навык, не то, чему можно научить так, как можно научить, например, считать. Это некоторый жизненный опыт, который дети либо берут, либо не берут. Когда я говорил про то, что мне были очень важны именно люди в школе, я имел в виду это. Когда ты видишь верующего человека, который живёт своей верой, нравственного, который руководствуется христианскими принципами в своей жизни, то ты можешь им заинтересоваться и начать понемногу узнавать о том, например, как он поступал в каких-то жизненных ситуациях и через это получаешь от него жизненный опыт. И если тебе этот человек интересен, то ты можешь его опыт перенести на себя, присвоить его. Но для этого нужен дружеский, личный контакт с преподавателем. Наверное, в православной школе для православного ребёнка есть больший шанс встретить преподавателя-единомышленника. И, соответственно, больший шанс какого-то личностного совпадения, при котором ребёнку будет интересно прислушаться к опыту взрослого.

Другое дело, что, по моим наблюдениям, во-многих православных школах некий "нравственный" аспект ставится как образовательная дисциплина. В меньшей степени происходит личный контакт преподавателя с учеником и в большей степени ученику просто транслируются какие-то нормы: надо так, так и так. И, по моему опыту, дети очень хорошо учатся соответствовать внешним принципам: хорошая девочка не носит брюки в школе и носит платок. Хороший ребёнок молится перед уроком/ после урока, перед едой / после еды. И вот эти внешние ритуальные формы ученик быстро научается исполнять, если он не совсем бунтарского склада. Педагоги смотрят: ребёнок одевается прилично, молится вовремя, в школьное время постится и вообще, выглядит достаточно благостно. Значит у него всё хорошо. Но ребёнок просто научается надевать благочестивую маску, и это никак не влияет на его внутренний мир. И, мне кажется, в этом очень большая проблема.

Я и сам сейчас работаю в православной школе, и вспоминаю свой опыт обучения, и, по моим воспоминаниям, ты либо учишься встраиваться в образ благостного ребёнка, встраиваться в некую "ролевую игру" про ‘настоящих православных’, либо ты не научаешься этому, не адаптируешься в этой среде и с большой долей вероятности покидаешь православную школу просто потому, что не прижился. Но влияет ли это на внутренний мир, внутренний стержень? Это для меня большой вопрос. И большой вопрос, как сделать так, чтобы учить детей не внешним проявлениям благочестия, а внутреннему содержанию. На последний вопрос я для себя пока что до конца так и не ответил.

• А как в нашей школе с этим справлялись? Было больше внешнего, или больше личного примера? На твой взгляд, что было именно в нашей школе?

Мне не хватало личного примера. Примера такого христианского поведения, христианского мировоззрения, которое сейчас кажется мне правильным. И мне кажется, что был перебор с внешним аспектом. Придирки по поводу школьной формы, охота за короткими юбками… периодически слышу, что некоторые преподаватели периодически запрещют носить серьги или украшения (у меня сохраняются контакты с теми, кто учится в школе, и периодически что-то доносится оттуда, хотя сложно сказать, насколько всё это достоверно). Мне каждый раз обидно, когда обращается внимание на внешнее, но не обращается внимание на то, почему ученик так делает, почему ему важно, например, надеть яркие серёжки.

И на моём опыте тоже, знаешь, не было человека, с которым про это можно было откровенно поговорить. И про "одёжные" запреты, и вообще на какие-то провокационные темы, при этом чувствуя себя в безопасности, зная, что на тебя не наедут. Но даже наезд не самое страшное… Мне кажется, главная проблема в том, что очень сложно найти человека, который ответит на вопрос не штампом, не шаблонной фразой, а искренне и полно . Мне очень не хватало от педагогов осознанности – вот запрещаете вы что-то, а осознанно объяснить этот запрет не можете.

И мне кажется, что это проблема всех православных школ, потому что ученики-то в школе присутствуют, но как создать по-настоящему доверительную атмосферу? На уроке вы заняты уроком, на перемене дети заняты собой. В этом смысле, возможно, православная школа как некоторая институция, которая призвана познакомить ребёнка с православием – это не самый лучший формат. Может быть, формат общеобразовательной школы не очень подходит для реализации этой задачи. Может быть, для этого больше подошли бы какие-то менее формализованные институции, например, вроде какого-то подросткового клуба, куда дети/ подростки приходят по своему желанию и где возможно более неформальное общение. Где мы, как педагоги, можем себе позволить быть ближе к детям, быть более раскованными, более откровенными. Где дети смогут познакомиться с педагогами не как с "функциями", а как с личностями, как с живыми людьми. Но как это всё было бы лучше организовать – это вопрос.

• Хотела уточнить: то есть, с твоей точки зрения, внешняя форма, внешние проявления, например, школьная форма или прочие вещи – они вообще не нужны?

Какие-то вещи вообще не нужны. Например, я не понимаю, зачем запрещать серёжки или украшения. А в некоторых православных школах это официально запрещено. И мне это не понятно. Я бы, на месте администрации школы, не запрещал ученикам то, запрет на что я не в состоянии внятно объяснить. Например, если ко мне подойдёт ребёнок и спросит, почему в школе нельзя носить серёжки, я не найду, что ответить, мне придётся высасывать объяснение из пальца, и эта высосанность будет очевидна и мне самому, и ребёнку – он мне не поверит. Поэтому такие запреты мне кажутся вредными. Особенно страшно, когда их мотивы коренятся в каких-то языческих представлениях, типа того, что «татуировки колоть нельзя, потому что они потом оживут и что-нибудь отгрызут», «серёжки – это змеи в ушах», а «закидывать ногу за ногу нельзя, потому что тогда получается крест, а значит – это кощунство» (последнее я слышал от педагога в нашей школе). Когда ученик потом осознает, что всё это глупости, то он вместе с тезисом о «серёжках-змеях» отвергнет и тезис о воскресении Христа, ибо для него это окажутся вещи одного порядка.

• А короткие юбки?

Вот, а что касается более важных вещей, например, вообще школьной формы, в пользу которой есть много аргументов… Понятно, почему не стоит разрешать слишком короткие юбки. Или понятно, что мы не можем разрешить приходить в школу в купальнике и трусах. Конечно, это важно. Но также важно ученикам объяснять, почему мы так делаем. Во-первых, надо просто разговаривать с учениками и объяснять им запреты, их логику, чтобы они понимали, чем мы руководствуемся. А во-вторых, надо разделять вопросы веры и вопросы дресс-кода. Потому что, как мне кажется, эти понятия очень часто смешиваются, типа: православный человек не может носить серёжку (особенно если ты мальчик). Или: православный человек не может быть с татуировкой. Если даже ты святой, подвижник, но у тебя есть татуировка, то всё, тебе дорога в ад. Или: православная девочка не может носить яркий макияж. Но когда ребёнок однажды прокалывает себе ухо и вставляет серёжку, то вдруг осознаёт, что из-за этого не перестал быть православным, Бог его молнией не испепелил. И у него слом шаблона, он думает: наверное, меня обманывали всё это время. Или ещё хуже, если он вставил серёжку и теперь уверен, что Христу он такой не нужен. И не ходит в храм, потому что думает, что ему теперь туда дорога закрыта, потому что он проколол ухо или сделал тату, а такие Христу не нужны.

Ведь действительно есть вещи, которые мешают быть со Христом. И страшно, когда по-настоящему серьёзные вещи подменяются на мелкие суеверия. Вместо реального выбора, например, между Богом и выгодой, между Богом и насилием над ближним, Богом и ненавистью, Богом и идолослужением мы предлагаем ученику ложный выбор - выбор между Богом и татуировкой, Богом и серёжкой, Богом и макияжем/ маникюром. Конечно, никто не говорит, мол, можешь людей убивать, главное тату не бей. Но на уровне приоритетов происходит подмена, и все эти внешние мелочи становятся для человека приоритетнее реальных добродетелей.

На мой взгляд, правильно было бы сказать ученику: «Слушай, в нашей школе есть дресс-код. Он никак не связан с твоей верой, с твоими отношениями со Христом. Разумеется, Бог будет тебя продолжать любить независимо от того, во что ты одет(а). Это просто дресс-код, который мы просим соблюдать. Он связан не с тем, что Бог тебя молнией испепелит, если ты наденешь короткую юбку, а с тем, что, во-первых, есть просто некая культура одежды. Для разных случаев разная одежда. Мы ведь не ходим в театр в купальнике, хотя на пляж именно в нём и ходим. Точно так же с короткой юбкой – в нашей школе принято надевать юбку, скажем, не выше колена». А ещё должно быть объяснение этому "у нас принято". Например: «нам важно, чтобы в школьное время мальчики были сконцентрированы на математике и русском языке, а не на твоих красивых ногах. Поэтому, чтобы они не отвлекались, мы ввели такое правило».

Если дать честное, понятное для ученика объяснение, которое не будет апеллировать к вопросам спасения, а будет исходить из понятного и реального, то, мне кажется, это хороший вариант, который дети будут понимать или, хотя бы, принимать. Может быть, они скажут: «Да, у нас директор странный дядька, он не хочет, чтобы мы надевали джинсы. Но ладно, в конце концов, он тут главный, сделаем ему приятно». Но это произойдёт, если сам директор скажет: «Ребята, да, я странный. Но вот мне очень важно, чтобы вы носили юбки ниже колена и не носили джинсы. Я за вас беспокоюсь и мне кажется, что это каким-то образом вас защитит. Пожалуйста, уступите мне в этой мелочи – вам не сложно, а для меня важно». В психологии есть такое понятие как "Я-сообщение". Можно сказать: «Вы должны носить школьную форму», а можно сказать: «Мне очень важно, чтобы вы носили школьную форму». Содержание одно и то же, но первое – приказ, а второе – установка личного контакта. Первое хочется саботировать, ко второму хочется прислушаться.

Я в своё время тоже боролся с дресс-кодом, тоже пытался всячески его нарушать – и длинные волосы, и отсутствие пиджака, и ещё что-то. И это был некоторый протест, типа: «А почему нельзя? Обоснуйте!». И мне не давали такого объяснения, которое меня бы устроило, которое заставило бы меня сказать: «Окей, ладно, я понимаю почему это так здесь устроено, я буду носить пиджак».

3. Школы светские и школы православные

• На твой взгляд, чем отличаются учащиеся и выпускники православных школ от учащихся и выпускников других школ?

Ну, чисто статистически они будут отличаться тем, что ученики православных школ лучше знакомы с православной культурой. И я недаром говорю именно про православную культуру, а не про само православие. Например, что касается моего класса, моего опыта, и опыта других людей, выпускников православных школ, которые со мной этим опытом поделились, с православной-то культурой они знакомы, но при этом очень малая доля выпускников остаётся в Церкви, продолжает ходить в храм. Из моего класса (к моему стыду, я не помню, сколько точно нас выпустилось, где-то человек 12-15) в храм постоянно ходят человека два-три. Из чужих рассказов следует примерно та же статистика. И мне кажется, что это звоночек о том, что что-то не так.

Мы недавно встречались с одноклассниками, последний год мы стали собираться у меня, и я от них слышу рассказы о "травмированности православием". Одна моя одноклассница вспоминала о том, как ходили со школой в храм и там учеников прям выстраивали, ставили в ряды и ругали за малейшее движение. Не то, что сесть было нельзя, а даже как-то не очень прямо встать нельзя. (В какой-то период действительно так было, я это сам помню, потом стало более либерально) . Для неё запомнился этот жуткий опыт того, как она полтора часа стоит, а над ней коршуном стоят преподаватели. И понятно, что ни о службе, ни о молитве тут речи не идёт, «Господи, когда ж это всё закончится» - единственная молитва, которая тогда доступна. И для неё такая травма оказалась очень серьёзной. Сейчас она в храм не ходит.

Знаешь, мне кажется, очень важно не привить православному ученику лицемерие, важно в попытке сделать из него праведника не сделать из него фарисея . Когда ребёнок учится прилежно стоять в храме, но внутри у него ничего не происходит. Он это делает не для Бога, а для людей – для своих преподавателей, которые его не будут ругать или будут хвалить. Причём лицемерить то дети учатся, но при этом сами отлично чувствуют фальшь, особенно в подростковом возрасте. И в результате, когда начинаешь говорить с выпускником православной школы о Христе, о вере, о Церкви, то реакция: о, я это проходил, я это знаю, не надо мне такого. И в это же время школьники и выпускники светских школ, при том, что они могут быть вообще не в теме, или могут быть со своими тараканами, со своими стереотипами о христианстве, более открыты к диалогу об этом. Для них это что-то новое, у них нет с этим плохих ассоциаций.

• А если спрашивать, чем они отличаются по воспитанию, поведению, мировоззрению, по каким-то человеческим качествам, то есть какие-то отличия?

Сложно сказать… Моя гипотеза заключается в том, что всё-таки основное воспитание ученику даёт не школа, а семья. И в этом смысле я бы делил детей на детей из хороших, культурных семей и детей из условно неблагополучных семей, семей с меньшей культурностью, меньшей нравственностью. Потому, что среди моих знакомых я не вижу корреляции между нравственностью и православием, вроде того, что выпускники православных школ более нравственные, более осознанные, более человечные. Я знаю довольно много своих ровесников-атеистов, которые или просто плохо относятся к Церкви, или вообще воинствующие атеисты, или из тех, у кого "Бог в душе", но которые при этом демонстрируют такие же нравственные качества, какие хотелось бы ожидать от выпускника православной школы.

Пожалуй, будет отличаться подход к тем этическим вопросам, по которым у светского общества другая позиция, нежели у православия, например, отношение к абортам, к абортивной контрацепции, к сексу до брака. Многие представители невоцерковлённой молодёжи нравственны в том смысле, что они стараются быть честными перед собой, любить ближнего и всё такое прочее, но при этом они могут, например, жить со своими партнёрами до брака просто потому, что они не видят в этом ничего плохого. Просто потому, что если ты не православный, то тебе очень тяжело объяснить, почему это плохо. Неверующему человеку можно объяснить, чем плохи просто беспорядочные половые связи, и ему это будет понятно. А объяснить запрет на секс в серьёзных долговременных отношениях практически невозможно. Однажды мы с моим сокурсником-богословом, сидя две недели на карантине, пытались придумать, как аргументировать этот запрет, и в итоге ничего дельного не придумали.

Поэтому в каких-то вопросах безусловно есть отличия. Но опять же, мы здесь говорим о том, что выпускники православных школ понимают разницу, они знакомы с православной культурой и знают точку зрения православия на это. Но является ли эта точка зрения их собственной? Исполняют ли они это, воплощают ли в жизнь христианские нормы? Или для них это просто информация, которую они приняли к сведению? Далеко не все выпускники православных школ, которых я знаю, придерживаются в этих вопросах именно православной нравственности.

4. Кого готовят православные школы?

• Кто-то считает, что православные школы готовят ангелов. Кто-то считает, что там готовят неудачников и тихонь. А на твой взгляд, кого готовят православные школы? Каких людей готовят православные школы? Какими людьми становятся выпускники православных школ?

Я не считаю, что православные школы готовят ангелов. Но и не считаю, что они готовят неудачников или тихонь. Мне кажется, что сперва нам нужно опровергнуть эти два тезиса.

Ангелов они не готовят потому, что в православной школе преподают не ангелы. Если бы удалось написать в небесную канцелярию и попросить штат преподавателей оттуда... А поскольку в школе преподают люди, со своими страстями, проблемами, то и выпускают эти школы людей. И ничего бы не изменилось, будь это даже школа-пансионат, а преподаватели – ну почти что ангелы. В конце концов, мы ведь знаем, что грехом человек заражён от рождения, и было бы наивно думать, что этот грех, пропитавший всю человеческую природу, можно выгнать оттуда за одиннадцать классов.

Но и неудачников и тихонь православные школы не готовят. Мне кажется, что этот стереотип вообще коренится в представлении о православии как о "религии слабых", мол, «подставь другую щёку», «не противься злу» и всё такое. А такое представление, в свою очередь, происходит из банального непонимания христианского учения. Соответственно, если православие – религия слабых, значит в православной школе будут воспитывать тихонь и слабаков. Тут мы можем просто посмотреть на статистику успешности выпускников, например, на их поступления в хорошие ВУЗы, и убедиться, что это явно не слабаки и не неудачники.

Поэтому ничего такого не происходит и, я думаю, не произойдёт даже в том случае, если школа поставит себе целью воспитать ангелов или (ну вдруг!) воспитать неудачников и тихонь. Это не получится, во-первых, потому, что воспитание ребёнка – это лотерея. Ты туда что-то закидываешь, а что вылезет "на том конце трубы" – не понятно. Ты можешь закинуть ему в ухо что-то хорошее, а у него в голове это так перевернётся, что мама не горюй. А может быть наоборот, ты – плохой родитель, воспитываешь ребёнка отвратительно, но при этом он вырастает нормальным успешным человеком. Ну и, во-вторых, как мы уже говорили, школа не изолирует ученика от остального мира. Мне кажется, что школа должна попытаться научить его в этом мире, но изоляции не происходит. Поэтому у ученика есть множество способов узнать и то, чего ему не следовало бы, и то, что ему наоборот, нужно, но в школе недодали.

5. Добрее ли в православных школах педагоги?

• Чем отличаются учителя в православных школах от учителей в обычных школах?

Ох… Я думал над этим вопросом и… и сложно. Понятно, что они отличаются тем, что подавляющее количество педагогов в православных школах – практикующие православные, в то время как в светских школах процент таковых существенно ниже. Соответственно, у ученика православной школы больший шанс среди педагогов найти единомышленников, хотя, опять же, по моему опыту, это случается далеко не всегда. Очень часто ребёнку хочется глубоких разговоров о личном, а ему рассказывают каике-то общие вещи, шаблоны, от которых его потом тошнит.

В нашей школе, если мы возьмём именно нашу школу, были просто хорошие педагоги. Они были профессионалами, но мне кажется, что здесь нет связи с тем, что они были православными. Я бы объяснил это хорошей кадровой политикой.

• Но есть мнение, что православные учителя более сердечные, более внимательные, что они стараются не просто предоставить образовательную услугу, но и воспитать хорошего человека. Не воспитывают, а стараются воспитать. Как ты на это смотришь? Согласен, нет?

Опять, я не вижу связи между православностью и внимательностью педагога. Любой хороший, профессиональный педагог внимателен к ученику и пытается не просто оказать образовательную услугу… Хороший педагог не является машиной по выдаче информации, он разрабатывает индивидуальный подход и к отдельному классу, и к отдельному ученику. У меня супруга работает в очень хорошей светской школе, поэтому я имею некоторые представления о том, какие там работают педагоги. Внимательность к ученику – это базовая компетенция любого хорошего педагога. Поэтому тут граница проходит не между православным/ неправославным педагогом, а просто между хорошим педагогом и плохим.

Понятно, что в том, что касается передачи жизненного опыта, православный педагог исходит из православного мировоззрения, православной нравственности, особенно в тех вещах, где православная и светская этики расходятся: аборт, контрацепция, отношения до брака и прочее. Здесь есть различия. Но в остальном я бы не проводил черту между хорошим педагогом и плохим через область их религиозности.

А теперь о неприятном. Судя по тому, что я знаю, в церковных организациях люди очень часто относятся к друг другу гораздо хуже и бесчеловечнее, чем в светских. И это, безусловно, проблема не только православных школ, а вообще современного русского православия. Сравните, например, то, как обращаются со студентами в православных семинариях и то, как это происходит в светских вузах. Разница огромна, и она не в пользу семинарий. А вот пример из жизни – в ныне действующей православной школе ученицам запрещено выходить из школы в брюках. Даже в 20-ти градусный мороз . То есть запрещено не находиться в школе в брюках. Запрещено после окончания уроков в школе переодеть школьную юбку на тёплые штаны. Потому что недопустимо, чтобы православная ученица пересекала порог православной школы в брюках. А от школы до ближайшего метро идти минут 20. Какой вывод сделает ребёнок из этого? Что православные – это такие люди, которым соблюдение дресс-кода важнее здоровья ближнего. Захочет ли он в будущем как-то связываться с православием?

Конечно, школа школе рознь. В нашей школе никогда таких глупостей не было. Но то, что в отдельных случаях проявляется гиперболизировано, как в истории с брюками, по-моему, в общем и целом, присутствует в каждой православной школе. Мне кажется, очень часто из православной школы пытаются сделать монастырь. А жестокость путают со строгостью. Причем я сам до конца не знаю, как этого избежать, особенно тем, кто хотел бы воспитать ребёнка в условно ‘консервативном’ православии. Я только могу выразить надежду, что однажды появится площадка, на которой православные учителя смогут обсудить все эти вопросы.

6. Подходит ли школа для разговоров о Боге?

• Ну и самый главный вопрос. На твой взгляд, нужны ли сегодня православные школы в мире, в России? Если да, то для чего?

Мне кажется, что нужна некая институция, которая поможет подросткам, детям школьного возраста найти единомышленников, с которыми можно поговорить о вере, о Христе, о каких-то важных вещах. Важно, чтобы было такое пространство. Потому что и в светских структурах довольно сложно найти единомышленников в этом плане, но и внутри церковной ограды тоже чаще всего поговорить не с кем. У православных не принято общаться друг с другом, мы приходим в храм на полтора часа службы и дальше расходимся. Общин, в которых все знают друг друга, а после воскресной литургии есть возможность всем вместе выпить чаю и поговорить о насущном (а в идеале – почитать вместе Писание), очень мало.

Поэтому православный ребёнок оказывается в ситуации, когда о вере он может поговорить только с родителями. Его нецерковным товарищам это не интересно, всё общение в храме сводится лишь к быстрому перечислению грехов на исповеди священнику, который хорошо если успеет сказать пару слов в ответ. А с родителями говорить тоже далеко не всегда удобно. Во-первых, с ними, к сожалению, часто не случается такой дружбы, такого контакта, который позволил бы внутри семьи обсуждать интимные вопросы. А вопросы веры – это очень интимное, и в то же время очень важное. Во-вторых, родители подчас не слишком компетентны в этой сфере. По моим наблюдениям, родителям очень часто в вопросах веры достаточно аргумента «так благословили», «так принято», «так всегда делали, значит так и нужно». И для них не понятно, что же ещё подростку нужно услышать? А подростки чувствуют в родителях неосознанность и пытаются в неё бить – мол, ты сам(а) не знаешь, зачем ты это делаешь, ты просто делаешь, что тебе сказали. А я хочу понять, разобраться, зачем, как это работает. Меня не устраивает просто "так надо". В принципе, тут можно начать говорить про то, что неосознанность веры – это вообще проблема нашей церкви, но это будет уже совсем другой разговор. Попробуем остаться в русле разговора о педагогике.

Мне кажется, что для православного подростка важно, когда есть пространство, где, с одной стороны, есть возможность встретить своих единомышленников-сверстников, с которыми можно поговорить о Боге, о христианстве, которым эти темы интересны и близки. И где, с другой стороны, есть взрослые, которые могут компетентно ответить на вопросы, назревающие в подростковой компании. Причем ответить не елейно-благочестивыми штампами, а чётко, понятно и по сути, не растекаясь мыслью по древу, исходя из понятных для подростков категорий.

Я не уверен в том, что институт школы наилучшим образом подходит на роль такого пространства. Возможно, для этого, как я уже говорил, больше подходит что-то менее формализованное. Возможно, что-то вроде клубов. Я сам веду евангельский клуб для подростков (в храме св. Космы и Дамиана в Шубине). Причем наши подростки "сложные" с точки зрения традиционных представлений о миссионерской работе. По большей части они из нецерковных семей, кто-то из них вообще позиционирует себя атеистом, кто-то колеблется, кто-то считает себя христианином, но не определился с конфессией (или не считает, что с ней надо определяться). Фракция "классических православных" представлена на наших собраниях довольно небольшим количеством подростков. Но при этом нам как-то удалось сделать так, что все эти разные люди к нам добровольно собираются. И мне кажется, что это очень важно – не загонять молодёжь насильно, а создавать условия для того, чтобы они пришли сами. Как мы это объясняем сами себе, мы стараемся создать пространство, в котором собираются те, кому интересен Иисус. Кого Он, Его слова, Его жизнь чем-то цепляет, и кто хочет про это читать, размышлять и говорить. И вот по моим ощущениям, по моей субъективной оценке, на таких клубах получается поговорить о Боге, о вере, о христианстве гораздо более искренне и более глубоко, чем на школьных уроках «закона Божия».

Возможно, дело в том, что изначальная задача школы – это передача светских знаний, умений и навыков. А светские науки вполне себе можно преподавать насильно (в принципе вся система образования построена на насилии, и это не критика, а факт – никакой нормальный ребёнок не будет сидеть по восемь часов на одном месте добровольно). И возникает большое искушение учить детей вере, общению со Христом так же, как мы учим их физике или математике. А в результате из личного, интимного, вера превращается в банальный набор навыков (выбирать одежду в храм, есть кашу без молока в пост, выстаивать службу). Я сам вёл в школе закон Божий. И это очень сложная ситуация, когда перед тобой сидят ученики не потому, что они захотели услышать про Бога, а потому, что им некуда с этого урока деться. А как говорить о личном, важном, когда это насильно? Наверное, это можно как-то сделать, можно как-то заинтересовать. Но каждый раз по окончании урока думаешь – а пришли бы они ко мне в следующий раз, если бы это было не обязательно? Действительно ли им интересно и важно то, что я говорю, или они просто научились профессионально поддакивать преподавателю? Помню очень характерный случай: я попросил учеников подумать о том, чем именно для них важен Бог, кто для них Бог, и описать это двумя-тремя словами. Несколько детей подумали-подумали и спросили: «Дмитрий Николаевич, а какой правильный ответ?» .

В школьной системе всё слишком завязано на систему оценок. Задача ученика – угодить преподавателю, получить «пятёрку» и не получить «двойку». Это работает с математикой, но напрочь ломает разговор о вере. Дети научаются просто выдавать ту реакцию, которую от них хочет увидеть преподаватель . И он думает, что всё замечательно. Мне пару раз случалось нащупывать ту пропасть, которая находится между одобрительным молчанием класса и тем, что творится в душах учеников. Как-то раз мы весь урок говорили про что-то интересное для меня, ученики проявляли вежливую заинтересованность, всё шло штатно. И вдруг я, видимо случайно, что-то зацепил такое… Кто-то один говорит: «А вы знаете, меня родители заставляют ходить в храм, а я не хочу. Я верю в Бога, но мне не нравится, что меня заставляют. Что мне делать?». Я выпадаю в осадок от такой откровенности, приглашаю класс к размышлению, пытаюсь дать сам какой-то совет. И тут другой голос: «А я сомневаюсь, что Бог есть. Вроде как иногда кажется, что есть, а иногда не верю». Я думаю – Господи, вот оно! Наконец-то мы вышли на тему, которая их действительно волнует, которая у них болит! Наконец-то мы поговорим не про то, что интересно мне, а про то, что очень-очень важно им! И тут звенит звонок... Больше мы к этой теме не возвращались, такого момента интимности не возникало ... А на клубе мы подобные вопросы обсуждаем постоянно – подросткам не нужно нам нравится, они не пытаются соответствовать нашим идеалам. И поэтому они откровенны.

Подумалось, что с этим может быть связана и тема школьной формы, которую мы уже обсуждали. Возможно (это моя гипотеза), когда мы пытаемся контролировать внешность подростков, мы теряем связь с их внутренним миром. Они понимают, что мы хотим от них правильной обложки, и дают её нам. Но свой внутренний мир от нас скрывают – ведь если нам его открыть, мы, педагоги православных школ, попытаемся и туда залезть, и там ввести свой дресс-код, запретить им носить короткие юбки и делать яркий макияж. Они чувствуют в нас опасность для своего внутреннего мира, поэтому они не пускают нас туда. Но при этом в школе действительно должны быть правила приличия, продиктованные светскими нормами. А вот если мы приглашаем подростков не в школу, а в клуб, то мы можем не диктовать им правила одежды – пусть приходят, в чём хотят. Ведь через внешний образ, созданный свободно, человек тоже показывает нам то, что творится у него внутри. (Хотя лично я готов позволить подросткам и в школу приходить в том, в чём они хотят – но боюсь, тут меня поддержат далеко не все).

Итог: я считаю, что очень важно существование неких пространств, где могут собраться православные дети и подростки, найти единомышленников, обсудить важные вопросы о вере. Однако возможно, школа – не самый лучший формат для такого. Возможно, однажды мы изобретём что-то более подходящее для достижения тех же задач.

7. Православные/ светские школы с точки зрения гуманизма

• То есть, в клубах молодёжь собирается для того, чтобы Боге, о православии, задавать вопросы на церковную тематику, а в школах основное внимание уделяется образованию, и на церковную тематику говорится меньше, и в этом минус. Но в начале ты сказал, что православие, православное воспитание, прививается не разговорами о том, что «воровать плохо, убивать плохо, дети, вы это запомните», но личным примером, личным поведением. Но если мы считаем, что большинство учителей в православных школах стараются вести христианский образ жизни, показывать ученикам своим собственным примером как нужно жить, как нужно общаться, как нужно себя вести. При этом в клуб дети сходят раз в неделю, а в школе они проводят большую часть этого жизненного отрезка, практически половину дня. Не являются ли с этой точки зрения школы более удачным форматом, чем клубы?

Если мы говорим о том, что в школе ученики весь день видят пример христианства… то вопрос, а в чём они его видят? Допустим, я верующий учитель математики. Я прихожу и провожу урок математики. Как я могу в это время продемонстрировать детям свой опыт веры? Мы можем попытаться это сделать при помощи молитвы до/ после урока, но это, опять же, внешний фактор.

• Ну смотри, можно, будучи учителем математики, при каждой ошибке ругаться, кричать. А можно относиться к этому терпеливо, с любовью. Можно лепить двойки за несделанное домашнее задание, не обращая внимание на состояние ребёнка, а можно подойти после уроков, узнать о его состоянии. Это ведь тоже демонстрация христианского поведения.

Да, конечно, это христианское поведение и, мне кажется, это действительно очень важно демонстрировать. Только на деле эти нормы христианского поведения, положившие начало светскому гуманизму, распространены среди всех хороших людей вне зависимости от его веры. Нормальный учитель-атеист тоже не будет кричать на ребёнка. Нормальный учитель атеист тоже не будет лепить двойку, не разобравшись/ не объяснившись. Сегодня такое, по сути своей христианское поведение входит в базовую компетенцию хорошего светского преподавателя. При этом, как мы уже говорили, на практике нецерковные люди часто показывают лучший пример христианского поведения, чем люди церковные.

Разумеется, это не отменяет того, что православные люди должны подавать пример христианского поведения. Это очень важно, когда ученик, зная о том, что этот преподаватель православный, видит, как тот корректно себя ведёт, как он бережно относится к ученикам, как он профессионально работает. У ученика формируется образ православного человека – корректного, профессионального, внимательного к ближним. Образ такого православного, которым хочется стать, которому хочется подражать. Дай Бог, чтобы у православных педагогов получалось быть именно такими.

• Я с тобой согласна в том, что всё это индивидуально и может не зависеть от религиозности. Но всё-таки, если взять статистику, то есть ли шанс, что в православных школах процент гуманных педагогов выше? Понятно, что в светских школах тоже они есть, и их много, но есть мнение, что в православной школе больший шанс встретить педагога с такими качествами, чем в обычной школе. Как ты считаешь?

Я не уверен, что в православной школе этот шанс выше. К сожалению, очень часто в православных сообществах культура внимания к ближнему находится на гораздо более низком уровне, чем в светских. Мы уже говорили про разницу между семинариями и ВУЗами в этом плане, и про нехорошие примеры из православных школ тоже. Поэтому может статься, что в некоторых светских школах учителя будут существенно более корректными и внимательными, чем в некоторых православных.

Но ещё процент "гуманизма" в школе зависит от каждой отдельной школы. И от той "версии православия", которую исповедуют сотрудники школы. Дело в том, что православными считают себя очень много очень разных людей. Есть существенное количество так называемых "типов благочестия". Есть православные, считающие, что психология несовместима с христианством. Или что гуманизм – это нечто антихристианское. А мы вот тут говорим про гуманизацию православной школы – и мы тоже православные. Кто-то считает, что важно быть внимательным к душевной организации учеников, а кто-то с удовольствием ввёл бы телесные наказания. И всё это находится под одной вывеской "Православие". Поэтому название "православная школа" само по себе не гарантирует, что сотрудники школы понимают православие так же, как вы (если вы родители и планируете отдать туда своего ребёнка). И совершенно не гарантирует, что в школе будет присутствовать гуманность/ христианскость в том виде, в котором вы её себе представляете. Но и наоборот – если вы где-то столкнулись со странными (на ваш взгляд) православными, то не стоит все остальные вывески, на которых есть слово "православие" сопоставлять с тем негативным опытом. Православных много и все они разные. Стереотипы тут, пожалуй, скорее мешают видеть реальность.

Если бы я искал для своего ребёнка школу, ориентируясь на компетентность и внимательность педагогов, то я бы не выбирал бы по критерию православная/ светская. Я бы просто искал хорошую школу, обращая внимание на педагогов и на атмосферу в школе, вне зависимости от её связи с православием.

• А если ты для своего ребёнка найдёшь светскую школу, где будут отличные учителя, и православную школу с такими же отличными учителями, и это будут две школы с одинаковыми характеристиками по уровню образования и профессионализму сотрудников, только одна православная, а другая светская, то куда ты отдашь своего ребёнка?

Ну, пока что я планирую отдавать своих детей в светскую школу. Я опасаюсь православных школ, опасаюсь внешнего лицемерного благочестия. Пока что мне не довелось побывать в православной школе, в которой не было бы этой проблемы. И даже в тех школах, где сотрудники осознают эту проблему и искренне пытаются что-то с этим сделать (например, в той школе, где работаю я), всё равно это не получается.

Во многом для того, чтобы не превращать молитву в неосмысленный ритуал, мы не молимся перед каждым уроком, молитва читается только в начале учебного дня. И всё равно я постоянно наблюдаю, как ученики её просто терпят, не зная, чем себя занять эти 5-7 минут. Они не понимают, зачем это нужно, для них эта молитва не представляет никакой ценности (за редкими исключениями). Вопрос «будем ли мы молиться?» ученики чаще всего воспринимают не как вопрос, а как императив, типа «давайте молиться!». Но когда понимают, что я предлагаю им реальный выбор, а я такой эксперимент периодически провожу, то чаще всего они отказываются.

Поэтому, опасаясь этого закостенения в обрядовости и потери смыслов, я бы отдал своего ребёнка в светскую школу. Что касается веры, то мне спокойнее и надёжнее, чтобы этому мой ребёнок учился в нашей семье (и в храме, в нашей общине). Отдавать его кому-то, мол, нате, научите его быть православным – ну такое.

8. Православная школа и грязь современного мира

• Сейчас мы с тобой обсудили практикующих православных. А брать тех, кто верит в Бога, но не практикует, то есть, как большинство населения в нашей стране, невоцерковлённых. Представим, что такая семья не особо хочет, чтобы их ребёнок стал больше верить в Бога, их устраивает их "пассивная" вера, но они хотят оградить своего ребёнка от грязи современного мира: от половой распущенности, от влияния сексуальных меньшинств, от пьянства, наркомании. Если они просто хотят, чтобы их ребёнка научили, что деньги – это не самое важное в жизни. В этом случае им лучше отдать ребёнка в православную школу или в светскую?

Ну, во-первых, в современных светских школах, насколько я знаю, нет такой жуткой ситуации, как когда-то была. По крайней мере, раньше, очень давно, я слышал рассказы про то, что в школьном туалете могут валяться шприцы. Последние лет 10 я таких рассказов не слышал.

По поводу "грязи современного мира" – мой подход таков: я считаю, что нужно не ограждать ребёнка от грязи, а учить не пачкаться. Закрыть ребёнка до условного совершеннолетия в башне, создав ему парниковые условия, а потом вытолкнуть в болото («добро пожаловать в чудесный мир») –плохая идея. Напомню - мы говорим про современного ребёнка в современном же мире. Ну не оградить его от половой распущенности, в том числе от порнографии. У всех есть интернет, в интернете есть всё. Даже если дать ребёнку кнопочный телефон и запретить пользоваться интернетом, то у него есть друзья, у которых есть выход в интернет. Закрыть его от информации практически невозможно, разве что реально запирать в башне.

Православная школа никак не снижает эти риски. Среди моих одноклассников были и курящие, и пьющие, и матерящиеся, и распущенные – православность школы никак им в этом не мешала.

Поэтому оградить – нет, не оградит вашего ребёнка никакая школа. А вот научить жить в мире, который «во зле лежит», и в то же время оставаться на стороне добра, реально. Но увы, далеко не всегда получается.

• Твои одноклассники пробовали курить, пробовали пить, или конкретно курили и пили?

Ну… по поводу курения, в моём классе были ребята, курящие класса с 8-9, и курили они регулярно. Я не знаю, возможно, кто-то из них уже бросил, кто-то продолжает курить. Недавно я собирал одноклассников, и 75% пришедших регулярно выходили на балкон покурить. С алкоголизмом – ну, чтобы в старших классах прямо быть алкоголиком, это, наверное, надо очень постараться, но никакого смущения перед алкоголем, в том числе и крепким, мы не испытывали. Мне в этом смысле повезло в том, что я просто не люблю крепкий алкоголь, но и я тоже не чувствовал никакой нравственной проблемы в этом. Я не пил не потому, что считал это неправильным, а потому, что мне было просто невкусно.

Да, в православной школе вам расскажут, что нельзя курить и пить. Но это вам в любой школе расскажут. Внутри школы, понятно, нельзя – опять же, в любой школе нельзя. А вне школы администрация не имеет никакой власти, ни светская, ни православная. Возвращаясь к проблеме коммуникации с учениками – не достаточно просто сказать подростку «так нельзя». Важно объяснить, почему нельзя. Причём объяснить так, чтобы это было понятно, чтобы подросток это объяснение принял, согласился с ним. К сожалению, удачное объяснение – это редкость.

Конечно, важно, что в принципе православная школа предусматривает разговор на такие темы. Что есть потенциальное пространство, где можно эти вопросы обсудить. Где есть педагоги, которым можно задать такой вопрос. Но проблема в том, что мало к какому педагогу подросток может просто так подойти и сказать: «Слушайте, я тут покурить попробовал, мне понравилось, но это вроде как нельзя. Но приятно. Как мне быть?». Мы, православные педагоги, пока не научились вызывать такое доверие у своих учеников. А просто, в целом, о том, что курить/ пить/ наркоманить плохо, ученики и без нас знают. Информация о том, что это плохо, у них есть. Но когда это кого останавливало?

• Ага, с пить-курить понятно. А если родители хотят оградить ребёнка от того, что в светском обществе признаётся нормой: что ребёнок должен определиться с полом, что гомосексуализм – это норма, что секс до брака – это не плохо, а круто? Ведь для подростка очень авторитетным является окружение из его сверстников, родителей он подчас не слушает. В светской школе ему будут транслироваться ненормальные с христианской точки зрения вещи. А православное окружение в православной школе наоборот может им показать, что есть их сверстники, которые считают, что нет, гомосексуализм не норма, секс до брака – плохо и вредно, а с полом не нужно определяться, пол у тебя уже есть.

Ну, давай оговоримся сначала, что пока что очень трудно себе представить, чтобы учитель в светской школе предлагал ученику сменить пол или пропагандировал гомосексуализм. Пока что в России со стороны государства, наоборот, взят курс на «борьбу с чуждыми нам ценностями». Но вопрос был не про учителей, а про мнения со стороны сверстников. Отвечу вопросом на вопрос. Когда наш подросток придёт в православную школу, то окажутся ли все остальные дети в его окружении обладателями ‘православного’ мнения? Будут ли они считать, что гомосексуализм – плохо, а секс до брака – фу?

• Гарантии никто не даст, но, мне кажется, что больше шанс. Нет?

Ты знаешь, по моему опыту – не особо. Мне кажется, что есть веяния времени, и они затрагивают всех подростков, независимо от школы. И самое страшное, когда запреты начинают вводиться вместо объяснений и разговоров (а именно так пока что действуют большинство православных школ). Тактика "запретить всё, что движется, а всё, что не движется, подвигать и запретить" вообще сама по себе довольно скверная, но в применении к подросткам она становится просто взрывоопасной. Потому что, во-первых, подростки в ответ на запрет просто закроются и не будут дальше "палиться", а во-вторых, подросткам интересно запретное.

Например, сегодня очень распространён интерес к ЛГБТ среди подростков. Многие девочки лет 12-15 мечтают о друге-гее. Это типа как подружка, только круче. Почему такой интерес к этому? Во-многом потому, что это не одобряется обществом. В СССР был запрещён рок-н-ролл, поэтому молодёжь танцевала рок-н-ролл (вспомним фильм "Стиляги"). Потом рок стал классикой, а молодёжь переключилась на гангстерский рэп, который снова ломал традиционные представления о музыке. Все молодёжные субкультуры построены на протесте. Молодёжи надо протестовать против сложившегося уклада. Не одобряется красить волосы – я покрашу их в красный цвет и ещё в ирокез поставлю. Не одобряется бить тату – я обязательно его сделаю, желательно на лице.

Когда мы запрещаем, но не объясняем суть (а именно так получается пока что у нас, педагогов православных школ), то мы лишь подстёгиваем интерес подростков к запретному. Есть мнение, что волна интереса к ЛГБТ среди подростков в постсоветских странах вызвана именно тем, что это официально не одобряется. Подростки воспринимают общество как гомофобную среду и вторгаются туда с ЛГБТ-символикой. А в западных странах, где ЛГБТ тематика уже не является чем-то необычным, такого интереса у подростков это уже не вызывает. Это я не к тому, что надо увешать школы радужными единорогами, и тогда всё наладится. Я к тому, что очень опасны запреты, которые кажутся подросткам неоправданными, непонятными, необоснованными. Они даже понятные запреты иногда пытаются нарушать – залезают на поезда, на крыши, делают всякие вещи, опасность которых они сами понимают. А запрет, который непонятен – это как красная тряпка для быка. И, по-моему, в школах (в том числе и светских), у учителей плохо получается объяснять такие вещи. Эти темы чаще просто табуируются (а нарушение табу – это ж самое интересное!). Но даже когда между взрослым и подростком получается разговор на эту тему, у взрослых очень редко получается так аргументировать свою позицию, чтобы подросток с ним согласился.

Мы забываем, что подростки не считают взрослых экспертами в современной жизни. Для них многие педагоги – это жители ушедшей эпохи, представления которых о мире уже устарели. Собственно, это всё хорошо описывает термин "разрыв поколений". И для того, чтобы завоевать у них авторитет, мало просто быть старше их. Важно доказать им свою актуальность. Доказать, что наши ценности, наш опыт работает и в их мире тоже. Что он работает в XXI веке. Для этого нужно постоянно задавать самому себе вопрос – а сам я осознанно делаю то, что предлагаю делать подростку, или просто по инерции, что когда-то это работало?

А ещё, чтобы подростки уважали нас, нам нужно научиться уважать их , даже если, на наш взгляд, они говорят и думают ерунду. Мы думаем, что они ничего не понимают, но давайте помнить, что они думают про взрослых то же самое. И кому, если не педагогу, следует первым подать пример того, как следует прислушиваться к чужому мнению, даже если оно кажется абсурдным?

Но я ушёл от темы. Отвечаю на вопрос: на мой взгляд, надеяться, что в православной школе ребёнок попадёт в круг сверстников, которые, в отличие от него, не находятся в том же самом информационном пространстве – наивно. Да, наверняка пара учеников действительно окажутся "образцовыми", такими, которые тик-тока не нюхали, а читали только паблик «Православные шутят» во вконтакте да Павла Островского в инстаграме. Но будут и те, кого тоже замучили непонятные запреты и табу, кто также будет желать их нарушить. И думаю, таких будет большинство.

В моём представлении о православных школах риск получить дозу непонятных запретов неоправданно выше, чем шанс встретить такую среду, которая помогла бы понять смысл этих запретов. Но это моя субъективная точка зрения. Наверное, было бы здорово однажды провести антропологическое исследование по этому поводу.

• А если так поставить вопрос: нужны ли в России и православные клубы, и православные школы? Могут ли они работать вместе?

Я не хочу брать на себя роль судьи – нужны они или не нужны. Просто потому, что я не создал ни одной православной школы. Говорить людям, которые вложили в это дело всю жизнь, мол, знаете, всё это ерунда – это называется "обесценивание", и оно, во-первых, неконструктивно, а, во-вторых, просто не этично. Вдобавок вот ведь какой парадокс – я тут ругаюсь на то, как всё несовершенно в учебных заведениях с вывеской "православный", но при этом сам я почти всё образование получил именно под такой вывеской. Я выпускник «Православной школы искусств» и ПСТГУ. С одной стороны, это даёт мне возможность судить о православных учебных заведениях изнутри, но с другой стороны, возникает вопрос – если я считаю, что я в итоге вырос такой весь из себя хороший христианин, то имею ли я право говорить, что православная школа плохая и её надо упразднить, так как ничего хорошего она не приносит?

Я тут много чего накритиковал, теперь признаюсь – я не знаю, как надо. Что я скажу про православную школу точно – это то, что её нужно как-то глобально переосмыслить. Не брать за образец школу из дореволюционной России, а создавать модель с нуля, исходя из того, что мы живём в XXI веке. Нужно учитывать и разрыв поколений, и эпоху пост-постмодерна, и "новую этику", и "новую искренность", и открытость информационного пространства, и новые ценности (которые часто оказываются вполне соответствующими христианским ценностям, если их правильно переосмыслить). В общем, я понимаю, что нужно что-то серьёзно менять. Но я не знаю, как. Думаю, что православной педагогике предстоит череда серьёзных экспериментов с форматами, с моделями школы, долгий путь проб и ошибок.

Поскольку, как мы уже говорили, огромное количество проблем в православной школе связано с проблемами в православной Церкви, то видимо и изменение, переосмысление школы невозможно без изменений в РПЦ. Оно не возможно без развития общинной жизни, повышения осознанности, без искоренения языческих суеверий. Вопрос в том, какой должна быть православная школа невозможно решить, не ответив на вопросы о том, кто такой православный христианин сегодня.

Но я смотрю и на будущее православных школ, и на будущее православных клубов позитивно. Я надеюсь, что в России будет развиваться и то, и другое. Что будут разные православные школы и разные клубы, чтобы мы могли делиться друг с другом опытом. Чтобы была здоровая дискуссия между христианами о том, какой эта школа должна быть. Уходя от категории нужны/ не нужны, я скажу так – больше инициатив, хороших и разных!

9. Православная школа и патриотическое воспитание.

• Если бы у тебя была возможность выбора, где бы ты хотел жить, в России или за рубежом?

Мне нравится жить в России, и я очень надеюсь, что у меня получится здесь прожить всю жизнь, что ничто (никто) не вынудит меня отсюда уехать. У меня есть опыт жизни за границей, я прожил полгода в Германии во время стажировки. Мне очень понравилась жизнь в Западной Европе, хотя я осознаю, что у меня там были тепличные условия: сидишь в библиотеке, читаешь книжки и получаешь кучу денег в виде стипендии. Но всё-таки дело не только в деньгах – там и люди приятные, и природа красивая, и культура богатая. За эти полгода я очень полюбил Германию и мне бы хотелось путешествовать по ней снова и снова (а если бы у меня вдруг появились лишние деньги, то я бы подумывал о том, чтобы купить там домик и ездить туда на лето).

Но всё-таки страна, которая нравится и страна, в которой хочешь прожить всю жизнь – это разные вещи. Германия мне очень нравится, но я не вижу себя там нужным. Перед народом Германии стоит много задач, но это их задачи, а не мои. А вот российские проблемы я воспринимаю как свои проблемы. Я ощущаю здесь свою нужность, свою причастность. Мне кажется, что если я должен сыграть какую-то роль в судьбе планеты Земля, то эта роль – здесь, в России.

Поэтому даже если здесь не такой высокий уровень жизни, как где-то ещё, не так развиты демократические институты, как мне бы хотелось, мне всё равно интересно жить именно здесь. Переехать куда-то, где другие люди уже решили какие-то проблемы, которые не решены в России, это как-то нечестно. Мне кажется, что более правильно не бегать по планете в поисках лучшего места, а делать лучшим местом то место, где ты родился.

• То есть, это какая-то любовь к России, да?

Да, конечно.

• А на твой взгляд, православие способствует какому-то чувству любви к своей стране, чувству патриотизма?

Одна из моих тревог, связанных с тем, что сегодня происходит в Церкви, как раз происходит из опасений по поводу того, что Церковь постоянно пытаются использовать в качестве некого инструмента, при помощи которого можно научить граждан неким идеологическим положениям (не важно, хорошим или плохим), в том числе и патриотизму. По моему впечатлению, сегодня из РПЦ пытаются сделать что-то вроде политбюро, а её лидеры с удовольствием подхватывают эту повестку, пытаясь доказать власти, что Церковь именно для этих задач и существует. Это очень заметно в риторике и патриарха, и епископата, и иных церковных спикеров.

Почему это плохо? Не потому, что патриотизм – это что-то плохое само по себе. Дело в другом. Во-первых, понятие "патриотизм" очень часто становится манипулятивным: патриот – это тот, кто мне нравится, а непатриот – это тот, кто мне не нравится. И здесь очень важно для себя разобраться в том, что такое патриотизм, чтобы не позволять манипулировать собой. Во-вторых, любая полезная вещь становится вредной, когда занимает ненадлежащее ей место. Так и с патриотизмом – само по себе естественное и хорошее чувство, он может становиться кумиром, когда, например, под соусом патриотизма на место Бога пытаются поставить государство или отдельного правителя.

Сделав такую оговорку, я отвечу на твой вопрос так. С одной стороны, православие учит о любви к ближним. Ближние – это те, кто рядом. Рядом, как правило, находятся мои сограждане. Поэтому православие учит любви к родине в том смысле, что оно учит любви к окружающим меня людям. Более того, христианин заботится и о государстве как структуре, потому что задачи этой структуры – забота о гражданах, то есть моих ближних.

С другой стороны, для христианина существует только одно отечество – Отечество Небесное. Апостол Пётр говорит: «Вы в этом мире странники и чужаки» (1 Пет 2:11). Поэтому для христианина само по себе государство ради государства не представляет ценности, а евангельская этика важнее политических выгод. На земную историю христианин всегда смотрит с точки зрения вечности и в этом смысле, как мне кажется, каждый христианин должен быть немного космополитом. Например, с точки зрения патриота-государственника захват какого-нибудь стратегически важного участка земли у соседа – это благо (в международной политике, увы, до сих пор часто актуальна готтентотская мораль: если я украл у соседа корову, это хорошо, если сосед у меня – плохо). А христианин скажет – это, конечно, очень здорово, что у вас теперь новая военная база или новое месторождение нефти, но с христианской точки зрения вы совершили банальное ограбление, усугублённое множеством убийств, и никакими геополитическими выгодами это оправдать нельзя. И в этом смысле христианин вполне может оказаться непатриотичным.

10. Православная школа – средство для счастья?

• Один выпускник высказал такую мысль: «Православная школа – это средство для счастья. Почему? Православная школа помогает ребёнку (не делает ребёнка, а именно помогает) стать счастливым в моменте, на протяжении школьных лет, а также стать счастливым в перспективе, то есть учит не делать плохих поступков, учит делать хорошие. По сути, школа приучает ребёнка бороться со страстями, от которых случаются все беды и проблемы в жизни человека» . Что ты думаешь по этому поводу? Согласен, не согласен, почему?

Хм… А делает ли само православие человека более счастливым? И что такое «быть счастливым»? Иногда счастье понимают как нечто материальное. Скажем, приносят ребёнка крестить «чтобы не болел». Если понимать счастье как отсутствие проблем и трудностей, то нет, христианство не делает счастливым. Наоборот, очень часто христианство учит вести себя так, что жизнь становится труднее и опаснее. Вспомним святых, которых называют мучениками и страстотерпцами, например, Бориса и Глеба. Много счастья им принесло христианство?

А вот если мы скажем, что счастье – это быть с Богом, быть в гармонии с собой и со своей совестью, в любви к ближним, то да, безусловно, христианство призывает человека к такому счастью и рассказывает о том, как к этому счастью приблизиться. Я думаю, что тот выпускник имел в виду именно такое понятие счастья.

Пожалуй, я скажу так: православная школа помогает ребёнку стать счастливым в той мере, в какой она помогает ему приблизиться к Богу. Или так: идеальная православная школа, в том виде, какой она должна быть, должна помогать ребёнку становиться счастливым (через знакомство его с Богом).

• А согласен ли ты с тем, что от страстей происходят все беды и проблемы человека?

Да, думаю так. По крайней мере, все антропогенные проблемы. Ведь бывают ещё и природные катаклизмы, которые происходят сами по себе (некоторые, правда, пытаются найти их причину в чьих-то проступках, но, по-моему, это весьма неблагодарное занятие).

А вот слова про то, что в школе ребёнка учат бороться со страстями, кажутся мне неправдоподобно эпичными. Не было у нас урока под названием типа «Борьба со страстями» или «Аскетика для начинающих». Конечно, любое христианское воспитание подразумевает и некоторые познания в аскетике. Но мне в такой постановке вопроса не нравится его вектор. Сейчас поясню. Однажды мне случилось прочитать чью-то статью, в которой меня поразило одно наблюдение: в Новом Завете практически ничего не говорится про борьбу со страстями. Аскетика там выражена через совершенно другой образ: нужно отложить "ветхого человека" и облечься в "нового человека" (Еф 4:23-24). Как обычно это происходит в богословских вопросах, дело тут не в противопоставлении, а в смещении акцентов. Одно дело, когда я, осознав, что грязный, начинаю воевать со своей грязной одеждой, борюсь с ней – то она меня опутает, то я немного выпутаюсь. И несколько другое – это просто сбросить грех как старую одежду и надеть одежду новую, начать новую жизнь. Наверное, важно, чтобы война с грехом была не ради войны . Чтобы страсти занимали наше внимание лишь постольку, поскольку они нам мешают видеть Бога.

Чтобы раскрыть эту мысль, понадобиться снимать отдельное интервью, поэтому я не буду вдаваться в подробности. Я лишь хочу сказать, что не стоит путать школу с монашеским скитом. Подростки – не монахи , и смотреть на них через призму монашеских аскетических практик вряд ли продуктивно. Мне кажется, что первая и главная задача православной школы – научить учеников любить Христа. А всё остальное приложится.

11. О личном мировоззрении

• Какие у тебя сейчас отношения с Богом, с Церковью, что изменилось с момента окончания школы? Стала вера в Бога глубже, сильнее, или веры стало меньше, или вера осталась такой же? И то же самое с Церковью, стало с Церковью лучше, хуже или так же? Почему я разделяю эти понятия, потому что люди их часто разделяют.

Да, наверно правильно их разделять. Что касается веры, то поскольку я после школы поступил на богословский факультет, то православия (и размышлений о нём) в моей жизни стало больше, а не меньше. Мне кажется, что вера стала осознанней. Не знаю, сильнее или слабее, тут мне сложно.

• Я имею в виду, что… ну, бывает, люди говорят, что «Бог стал мне больше нужен», «Я стал Его больше понимать», «Он стал для меня более родным, более любимым»… Или наоборот, произошло отдаление от Бога. Или так же осталось всё?

Наверно, главное это то, что ко мне пришла некоторая осознанность. Когда, постепенно находя ответы на свои вопросы, я… Знаешь, есть отличие, когда ты веришь в Бога по чужому опыту, например, когда родители с тобой делятся собственным опытом богообщения, что есть Бог, что с Ним здорово общаться, для этого здорово ходить в храм и участвовать в таинствах. И ты в этом участвуешь потому, что доверяешь родителям. И это получается немножко Бог родителей. Вроде того, как в Ветхом Завете Бог Авраама, Исаака и Иакова. А когда начинаешь переживать это всё в себе, а у меня это, наверное, произошло на первых курсах университета, и это совершенно не обязательно было связано с образовательной программой, я просто до этого "дожил", то… я начал понемногу Бога "присваивать". Он стал именно моим приобретением. Я приобрёл личный опыт и теперь я могу говорить не только про других людей, у которых есть некий опыт веры, у которых произошла встреча с Богом, но и про то, что у меня самого есть такой опыт. В этом смысле вера, пожалуй, стала глубже и… осознаннее.

А что касается Русской православной церкви как некой структуры, то я нахожусь в ней, я практикующий православный, я преподаю в православной школе при храме, я периодически алтарничаю в этом храме. При этом с РПЦ мне… сложно. Мне в ней очень много чего не нравится и поэтому бывает непросто находиться в ней, смиряясь с некоторыми недостатками этой структуры, которые меня очень сильно задевают, я бы даже сказал травмируют. В этой ситуации я во-многом спасаюсь тем, что о каких-то особо наболевших вещах пишу в телеграме - фейсбуке - вконтакте , и мне становится немножко легче.

• То есть тебя несколько удручает то, что в РПЦ работают не ангелы, да?

Нет, не нужно ангелов. Понятно, что Церковь – это во-многом человеческий организм, и это нормально, что этот организм включает в себя плохих людей. И понятно, что вообще у всех людей есть свои страсти. Моя претензия к РПЦ не в том, что в ней есть грешники. Меня очень задевает, когда люди не стремятся перестать быть грешниками.

Одно дело, когда я осознаю, что я грешный, но пытаюсь исправиться. Скажем, я клептоман, постоянно ворую, но осознаю, что это страсть, я с ней всячески борюсь. И тогда то, что у меня есть эта страсть – это не мешает мне быть в Церкви, потому что Церковь и состоит из кающихся грешников. А другое дело, когда на внешнюю аудиторию мы заявляем, что грешить плохо, но в своём элитарном кругу нам со своими грехами замечательно живётся и ничего исправлять мы не планируем. И когда я вижу, что очень часто в РПЦ работает именно второй сценарий, то мне очень трудно проходить мимо этого и это не замечать. Вдобавок меня очень беспокоит всё большее сращивание РПЦ с государством. Мне это кажется очень вредным для Церкви, потому что вместо того, чтобы служить Христу, она начинает служить государству, а вместо того, чтобы проповедовать Евангелие, превращается в отделение политбюро.

А для православной школы наибольшую опасность я вижу в закостенелости церковной структуры. Поскольку школа православная, то она неизбежно заражается теми болезнями, которыми болеет Церковь. А русская церковь сегодня болеет закостенелостью. Она очень зацементировалась в своих "традициях", которые часто подменяют собой более приоритетные вещи. У членов Церкви смещаются приоритеты, они становятся болезненно внимательными к второстепенному, а важное упускают. И это передаётся в школу, выражаясь в том, что педагоги начинают гоняться за короткими юбками вместо того, чтобы говорить о Христе. Или, как в случае с тёплыми штанами, дресс-код для них оказывается важнее любви к ближнему. От такого проявления "фарисейской закваски" в православных людях мне часто бывает грустненько.

12. Анекдоты

Есть ли у тебя какие-нибудь забавные или поучительные истории, которыми хочется поделиться?

У меня есть такой анекдот (в первичном значении этого слова, т.е. реальная история из жизни):

Как известно, наш директор Сергей Михайлович очень любит рассказывать ученикам о теории заговора. Особенно от него достаётся масонским ложам и мировому правительству, состоящему, как известно, тоже преимущественно из масонов. Так вот, некая ученица так впечатлилась его рассказами, что сделала из них довольно неожиданные выводы. Вместо того, чтобы понять, насколько опасно и коварно масонское движение и насколько серьёзно следует отнестись к борьбе с ним и его адептами, сия ученица решила следующее – если в ближайшем будущем масоны захватят мир, присвоят себе все блага и оставят только один "золотой миллиард", а всех остальных сгноят со свету, то следует позаботиться о будущем себя самой и своих близких. Руководствуясь советами мудрых: «Если не можешь победить, возглавь», она запланировала непременно вступить в ряды масонов и очутиться в рядах мирового правительства с тем, чтобы спасти от сживания со свету себя и членов своей семьи.

История сия лишний раз демонстрирует нам непредсказуемость того, как усилия педагогов отразятся в буйной голове подростка, а также наглядно показывает нам - подчас то, чем взрослые пытаются напугать современных подростков, совершенно их не пугает, а даже наоборот. И это работает не только лишь с масонами.

А второй случай я вспоминал всё интервью, но мне хотелось рассказать его отдельно. Одну мою одноклассницу я очень ценю за то, что она иногда умудряется говорить очень пронзительные вещи. Иногда скажет чего-нибудь, а я потом неделями об этом думаю. Так вот, заговорили мы с ней как-то о вере, она меня спросила что-то, я что-то рассказываю… И тут она делает паузу и удивлённо так говорит: «Знаешь, мне кажется, что в детстве очень часто не учат любить Бога ».

Заключение

Закончить хочется на позитивной ноте. Ребёнок - это довольно жизнеспособное существо, в том числе и в том, что касается его веры. А ещё есть Христос, который сам может призвать к Себе и подростков, и взрослых. Поэтому какие бы мы ошибки не совершали, какими бы мы не были плохими христианами, Бог всё равно через нас может тронуть душу подростка. Главное - это делать то, что в наших силах и приглашать в наше дело Бога.

Всем кто дочитал - спасибо.

С надеждой на конструктивный диалог

Дмитрий Лебедев