Вновь новое дело, это чувство уже стало привычным, сперва бешеный интерес к материалам, а после прочтения охватывает призрение, ну и всё в этом роде. Оно становиться с каждым разом всё меньше и меньше, но радует, что меня это успокаивает. Вообще не понимаю, что со мной в последние время, но это становиться уже повседневностью и рутиной. За прочтением дела я уже, как по традиции, выпиваю пару чашек кофе, а если дело связано с хищениями и воровством, то могу даже прикусить что нить сладкое, странное наблюдение за собственными привычками.
В отдел поступило дело о мошенничестве. Я должен был выступать на стороне обвиняемой. За опыт, который я накопил за годы. Я мог сразу сказать, что моя подзащитная проиграет в любом случаи, даже если её будет защищать сам адвокат дьявола. В деле всё было настолько прозрачно и глупо. Что меня это в какой-то момент даже позабавило. Дело я читал не долго, на моё удивление папка была довольно мала, для подобного. Время вскоре стало поджимать, а встретиться с клиентом мне упорно не давало время. И вот через две недели уже процесс, а со своей подбоечной я виделся все раз, и то мельком.
И вот жду её в комнате для допроса, готовлю документы, само дело. В комнату охрана буквально впихивает девушку. По имеющимся у меня на руках документам ей было 26 лет. Чему я был удивлён, так это её внешнему виду. Я не знаю, что удивило меня в человеке, который уже почти месяц содержался в камере, но выглядела даже с учётом этих обстоятельств очень взросло. Её каре-зелёные глаза были настолько уставшими, что мне хотелось дать ей просто поспать. Русые волосы были сцеплены в неопрятный пучок, чем-то на подобии резинки, и вот- вот готовы были рассыпаться. В комнате был тусклый свет, что придавало её образу мрачности, какой-то ноющей тоски и грусти. Когда я видел эту картину, то почему-то моментально сделал вывод, она не виновна. Ну не была она похожа на мошенницу, которая способна обмануть хоть кого-то. Её голос, который звучал в гробовой тишине камеры, звучал будто скрип старой двери, которая вот-вот слетит с петель. Беседа была закончена где-то через три часа, за всё это время я лишь ещё сильнее убедился в невиновности девушки.
За эти две недели встречи были назначены ещё два раза. Обе прошли спокойно и довольно скоро, ведь сказать мне ей было нечего. Ничего нового ни я ни она не узнавали. Я лишь иногда говорил, что истец требует высшей меры наказания для неё. Она лишь уныло кивала головой, и опять уходила куда-то в себя.
Процесс проходил довольно долго. Только во время суда выяснялись подробности, которые раньше даже не упоминались. Весь суд моя подопечная просидела с опущенной головой, и иногда возможно даже спала. Я ссылал всё это на стыд, ведь всё равно был шанс, что она является мошенницей, которая просто воспользовалась семьёй. Где-то на середине женщина-истец сказала фразу, коя изменила вообще весь ход процесса. На безразличие ответчика, она вскрикнула: “ Как ты могла, мы же были подругами!” ей стали объяснять, что аферисты втираются в доверие, а после обманывают своих жертв. Когда мне предоставили слово, я упомянул, что нигде, абсолютно нигде до этого не было сказано, о отношениях сторон. Было видно, как женщина начала толи волноваться, толи возиться, но эта фраза ей очень не понравилась. Она стала закрывать лицо документами. Суд учёл это, и после удаления на решения, было принято решения отправить обе стороны на полиграф .
Второе заседание прошло уже ожидаемо, уже бывшему истицу был предъявлен приговор, женщину обвинили в мошенничестве, оскорблению чести о достоинства. Мы выиграли дело. Первый раз за всё время я увидел эмоции в глазах моей подопечной. Когда мы вышли из зала суда, то она плакала, после позвонила кому-то и уже плакала в трубку. Я был действительно рад.
Такие моменты заставляли оставаться меня на работе. Если дело было похожим на это, то мне безумно нравилось отстаивать права невиновных и восстанавливать справедливость. Жаль только. Что такое не всегда бывает или не всегда получается .