Меня тянет в деревню: как-никак все детство там с 0 до 15 лет – это точно. Для меня Кузьминское олицетворяет собой детство – луг огромный и цветы на нем самые красивые; деревья высокие-высокие – тополя и ивы, вековые березы, посаженые прадедами; дом бабушкин, населенный приведениями, в нем горница и синник, перед которыми Нарния и рядом не стояла по впечатлениям и захватывающими эмоциями… Огород, картошка, прополка и полив…Солнце, грязюка на ногах и комары… Река! Река, которую все-таки переплыла! Ночное, папа, рыбалка, истории, червяки насаженные и огромный (больше папиного) лещ!!! А еще сверчки трещат… Воздух, который такой, что его почти физически ощущаешь, и голова от него кружится…
Грозы в деревне самые грозные из тех, что я когда-нибудь видела и слышала. Вот уж точно, как в мультике, остается только залезть на чердак и бояться. И ведь жутко-то как было! И есть до сих пор… Мы отключали все электроприборы, закрывали и занавешивали окна. Это чтобы шаровую молнию не притянуть, папа один раз ее видел в молодости… А еще, сидя в темноте, мы наблюдали и считали: мы думали, что таким образом можно узнать, за сколько километром «шарахнуло». И какие узоры чертила на темно-синем небе молния! Нарисовать бы…
В детстве еще были коровы и лошади. Мне часто припоминают бабки, в каком виде я возвращалась из коровника. А на лошади мне пару раз давали кататься. Я одевала платок, как у ковбоев, и гоняла ломовую Зорьку с одного конца деревни в другой, пока бабы орать не начинали, что я животину загоняю…
Все умерли. Тетя Лина, дядя Сережа, Валька, Ник Иваныч, Незнаевы, бабушка Катя, Лукачевы, Каравашкина, Карабицины, Колесовы… Все те, кто ассоциировался у меня с деревней и к кому мы приезжали. Теперь мы ездим в свой дом, а деревня полупустая. Дома, в которых раньше по вечерам горели окна, был слышен телевизор и разговоры, теперь покосились и обветшали. От некоторых остался только каркас – ни внутренностей, ни рам на окнах. От них теперь страшно, потому что они заросли высокой травой и выглядывают из бурелома одной трубой, словно тонут и просят о помощи…
Теперь траву в деревне и на полях не косят, потому что нет скотины. Трава высокая и нет того волшебного запаха свежескошенного клевера. Трава задушила почти все цветы, и теперь на полях растет один чертополох и ягель.
Вот я не помню, чтобы мы когда-нибудь запаривались на еду. Я не помню, что мы ели. Только одно – макароны с сахаром, черный хлеб со сметаной и солью… Но ведь было же и еще что-то, но я не помню… Еда была не самой главной. Главным были космолеты в конце деревни. Это какие-то детали от каких-то сельскохозяйственных машин, наверное. Они были огромные и у них крутились диск и лопасти. Они стояли рядом со сгоревшей сеновалом, там гвоздей старых было видимо-невидимо! Мы с двоюродной сестрой целую коробку тогда насобирали кривых и ржавых… Нас похвалили… Гвоздями мы нацарапали на космолетах названия наших кораблей. Жалко, я не помню название своего. Мы проводили там целый день, а по дороге тонкими лепешками лежали коровьи какашки, цвели ромашки, летали бабочки и светило самое ласковое и теплое солнышко.
Рита, двоюродная сестра, сама по себе, так же, как Кузьминское, олицетворяет для меня детство. Мы давно – уже лет 15 – близко не общаемся, но она для меня одно из самых дорогих воспоминаний. Может, я и не хочу ее сейчас видеть, потому что не хочу видеть, как мы выросли и даже постарели…
В деревне никогда не было скучно, никогда! Даже в дождливый день… Мы играли в карты, рисовали, играли на крыльце в посудку…Как же ж было здорово! Никаких запар (что приготовить? как постирать? как прополоскать? как воды принести? и т.п.), об этом думали мама, папа и бабушка, а наше дело было отдыхать, купаться да устраивать концерты с распродажами рябиновых бус.
Всегда были кошки – Мурка и ее диковатая дочь Бусинка. Они всегда почти одновременно рожали котят, прятали их и по очереди кормили. Мы всегда находили их укрытия и играли с котятами, пока о тайнике не узнавал дядя Сережа. После этого котята исчезали. Не помню, говорили ли нам подробности их исчезновения или врали что-то… Как-то это не особенно болезненно проходило… Только однажды я нашла кучу маленьких кошачьих скелетиков на картофельном поле, и тогда, по-моему, мне сказали правду. Наверное, меня это впечатлило. Но не сильно. Детская здоровая психика на свежем воздухе! Я даже однажды наблюдала, как дядя Сережа резал овцу, снимал с нее кожу и вытаскивал кишки. Если бы это я увидела сейчас, то приступ тошноты и рвоты был бы мне гарантирован, а потом еще бы и кошмары снились. А тогда, он сначала меня выгонял, а потом дал даже попробовать кожу снять…Мне сил не хватило. Хотя нет, эффект все же был…Я тогда есть мясо этой овцы не смогла, но на дальнейших вкусовых пристрастиях это не отразилось…
Мне сейчас страшно возить дочь в деревню, я безумно боюсь клещей! Сразу же кошу траву и не пускаю Сашку в кусты. Перед домом мы вытряхивали всю одежду до трусов, но все равно появлялся какой-то нервный зуд и ощущение, что кто-то по тебе ползет.. А в детстве никто не запаривался, и меня ни разу не кусали клещи, хотя мы не слезали с деревьев, валялись в траве… Почему так, интересно?...
А еще сейчас, приезжая в Кузьминское, мне жутко от тех звуков, которые издает наш дом – треск, стон, гул, писк, скрип… Меня обуревает ужас и какое-то отчаяние. Мне реально страшно! Мне, тридцатилетней тетки, страшно вечером пойти на сарай пописать. Я брала с собой племяшку или, на крайняк, терпела, как дура, всю ночь. Хотя раньше мы тоже с сестрой ходили в тубзик вдвоем, но это, скорее, для поржать. А когда умерла бабушка Катя, бабушка Зоя нас предупредила, что нам может что-то показаться или привидится, или присниться… Вовка тогда утром рассказывал, что ночью над ним что-то белое, как облако, висело, приобретая очертание пробабки… А бабушка Зоя потом всем рассказывала, что ночью под ее кроватью как будто мышка мячик катала, а потом мать приснилась, она держала в руках свою одежду. Не получилось бабке вещички сэкономить. Пришлось все сжечь в поле. Вот такие страсти были…
А однажды мы с Риткой нашли в доме (в погребе), который купили мои родители, бутылку водки «Крепость» 42 градуса! Мы ее поменяли у родичей на вкусняшку какую-то и двухлитровую бутылку «Фанты». До сих пор интересно, как бутылка там оказалась… Таинственные находки бутылок водки – это наша семейная традиция. Однажды мой брат нашел водку в туалете, в очке, в самой куче какашек… Ее, кстати, потом достали и выпили…
О, Господи! А как мы ходили за грибами (там говорят, по грибы!) с папой! Рано утром, когда только выглянуло солнышко, мы шли в бор… Какой в деревне бор – красивый, бескрайний, весь с седом мху и высокими деревьями. Там росли горянки, маслята, лисички, сыроежки, красноголовики, грузди и белые грибы. Правда, последнее время стало появляться очень много ложных – с розовой мякотью под шляпкой. Папа очень злился! Мы возвращались с полными корзинами, а мама потом все это чистила, парила, жарила или варила… Это уже тонкости, главное, был сам процесс «тихой охоты»!
Где-то в середине лета нас заставляли собирать полезные травы – зверобой и душицу (богородскую траву). Мы потом сушили ее, разделив на тонкие пучки и подвесив на сарае. Позже мы стали собирать подорожник, мать-и-мачеху, клевер и т.п. Целыми чемоданами увозили! Благо, не тяжело… Кстати, о тяжести… Когда мы из деревни уезжали, у каждого из нас было вещей по 8 багажа, и большинство их них – неподъемные: там лежала картошка, кабачки, огурцы, лук и т.п. Все, что выросло на огороде или чем поделились соседи… Оставлять-то было жалко! Мужики матерились, срывали спины… Но потом мама с гордостью угощала соседок и подруг «со своего огорода»…
В деревне сейчас остались пару бабулек. Одна из них – тетя Кланя – олицетворение добра и тепла. Мы ходили к ней за молоком (по молоко!), пока она была еще в силе держать скотину. И обязательно она кормила нас пирогами с луком и яйцом. Усаживала за стол, на котором стояли подносы с пирогами только вытащенными из русской печки, наливала молока… И пока не съедим, не отпускала! Больше я никогда не пробовала такой вкуснотищи! Сколько по кулинариям не ходила – жалкое подобие!
Горластая тетя Маня, быстрая тетя Галя… Это все, что осталось от оживленной, урожайной трудолюбивой деревни моего детства. Да они теперь уезжают из Кузьминского на зиму, оставляя свои дома. По деревне ходят медведи, кабаны и волки. Дикие звери последнее время так оборзели, что не боятся людских жилищ, подходя к ним близко. Волки умудрились загрызть и съесть всех свободногуляющих деревенских собак и даже тех, кто на цепи… А мне, как представлю деревню, в которой вообще никого нет, почему-то становится грустно и жалко. Я один раз была там зимой – тоска, безнадега и полтора метра в высоту снега…
Из деревни до магазина три километра в одну сторону, да еще и через реку переправляться. Девчонками мы ездили туда на великах, оставляя их в кустах перед водой. Переправа сейчас никчемная, всего пару раз в неделю.. да и перевозчики там в основном пьяницы, которые нередко забывают в пьяном угаре про свою нехлопотную работу. Раньше был паром, я помню (правда, смутно) как мы по нему переправлялись. А в Кузьминское возили продукты, там был настоящий магазин… Потом он как-то уж больно быстро разрушился, и мы с Риткой строили на его месте свои домики из досок и бревен… Помню, нас там даже туалет выкопан был. Мы носили туда сорванные с грядки огурцы и морковку, ели за самодельным столом… Мы планировали разработать собственный шифр и общаться, чтобы никто и никогда не смог бы нас расшифровать. Взрослые нам даже советы давали…
А вот сейчас, идя по Мурманску, когда пахнет свежескошенной травой и крапивой, я вспоминаю и хочу в деревню. Но только я хочу в ту деревню, в деревню моего детства чтобы не готовить, не бояться и не париться… Чтобы весь день только в трусах чтобы все были живы и чтобы не было такой большой никому не нужной травы… Наверное, я еще и поэтому я больше не поеду в деревню. Там так тяжело, налетают воспоминания, а еще куча обязанностей… Последний раз, когда мы отдыхали там с дочкой, по приезду я отдала много денег, чтобы вернуть свою спину в нормальное положение. Потому что почти четыре месяца я таскала 12-литровыми ведрами воду, чтобы пить, чтобы мыть, чтобы стирать, чтобы мыться, чтобы поливать. Копала грядки под лук, чеснок, клубнику, укроп и т.п. Топила печь, носила дрова, убирала огромный дом… Ходила в магазин, таща потом на плечах неподъемные рюкзаки… Очищала от бобылей кусты смородины и сирени, обреченно уже даже не защищаясь от слепне и оводов, слетевшихся на мое голое потное тело…
Как вспомню, так вздрогну! Тот еще отдых!.. Хотя, как мать, я понимала, что нет ничего лучше для ребенка, поэтому терпеливо переживала все то, молясь по вечерам, чтобы ничего страшного с ребенком не случилось, чтобы не заболела. Потому что ближайшая (и оооочень не надежная) медпомощь находилась в Пусораменье за три километра, а до Харовска даже не реально кого-то в неурочный час уговорит поехать…
Возможно, от деревни меня отвадило еще и то, что там умер мой папа… Теперь он лежит на деревенском погосте, как и хотел, рядом с пробабушкой Катей и другими… А мама переживет, что он так далеко и лишний раз не проведаешь… А я на похоронах не была, у меня дочь маленькая была, грудная. Вместо меня тогда муж поехал. Мне рассказывали, что похороны были, как раньше… И еще сейчас, спустя столько лет, у дома валяются еловые ветки, которые бабки кидали под сани, которые везли моего отца на кладбище…
…Но иногда как нахлынет! Хочу в деревню, хочу этот утренний туман, хочу этот воздух, хочу купаться в Конуре и на Перекате, хочу эту росу под босыми ногами, хочу Серегу Чистякова видеть маленьким шоптоником!.. Хочу пионербол под домом вечером!.. Хочу головастиков ловить и банку сажать, а потом наблюдать, как у них отрастают лапки, и они превращаются в лягух! Хочу горницу и большой сундук! Хочу пройти той тропинкой в поле до реки! Хочу услышать «Она идет по жизни смеясь» из каравашкиного дома!...