На следующий день я встала с постели и начала «расхаживаться». Я по нескольку часов могла ходить по коридору, превозмогая боль. Я чувствовала, что мне это нужно. Постепенно я изучила стационар так, что знала его как свои пять пальцев. В том смысле, что я прекрасно знала, где и что находится. Ночью в лазарете было спокойно. Несмотря на то, что в отделении всегда оставался дежурный врач, я понимала, что проникнуть в малую операционную смогу без труда. Ночью я встала и вышла из палаты. Операционная была закрыта, но я уже знала, где находятся ключи. Дверь в комнату дежурного была закрыта. Дежурная медсестра, очевидно, уже приготовилась ко сну. Я вязла ключ на посту и открыла дверь. Стационар Центра работал по принципу постоянной готовности, в том числе и к операциям. Поэтому все необходимые инструменты уже лежали на малом инструментальном столике. Я приподняла закрывающую столик простыню и взяла скальпель. Спрятала его в карман халата и вышла из отделения.
Я заранее продумала, как мне попасть в жилую часть Центра. Особенностью Центра было то, что пройти в кубрики можно было только через центральный проход, где всегда, в любое время находился дежурный. Так что пройти незаметно у меня бы не получилось. Однако в лазарет вели два выхода: основной и запасной. Так что по запасному проходу я незаметно проникла в жилые помещения.
В коридоре горел тусклый свет, однако все уже легли спать. Нигде не было ни одного человека. Я быстро прошла по коридору и открыла дверь в кубрик, в котором жила еще недавно. Моя кровать оставалась пустой. На соседней кровати лежала Инна. Свет из коридора упал на ее лицо, я не стала закрывать дверь, мне нужно было ее видеть. Я встала позади ее кровати, так было удобнее. И перерезала ей горло.
Потом я долго стояла над ее телом с ножом в руке. Ну, или мне показалось, что долго. Девчонки проснулись и завизжали. Зажегся свет. Я зажмурила глаза. Когда мне скрутили руки за спиной, я не сопротивлялась.
Андрея Александровича срочно вызвали на «место происшествия», то есть в наш Центр подготовки. Два дня я пробыла в своего рода карцере – небольшой комнатушке, снабженной, впрочем, всеми необходимыми удобствами. Не скажу, что мне там было плохо. Единственное, что угнетало – это то, что теперь меня ничего не отвлекало от своих мыслей.
Я снова столкнулась с самой собой. Но теперь мне было, о чем подумать. Я сидела на кровати, уставившись в одну точку. Но теперь я не чувствовала безнадежности.
Я ОТВЕТИЛА.
В случае с Инной речь не шла о каком-то непонимании. Это было несомненное зло, направленное в мою сторону. И я ответила ей так, как она того заслужила. По крайней мере, я в этом не сомневалась. Я убила человека и не раскаивалась в этом. Меня даже не слишком пугала моя участь. Видимо, мне судьбой было написано сидеть в тюрьме за убийство, если не губернатора Смирнова, то Инны.
Я испытывала радость, слегка приправленную стыдом. Все-таки испытывать радость в данной ситуации, наверное, не следовало. Но я ничего не могла с собой поделать. Зато теперь я простила ей избиение в душе. Теперь я простила ее настолько, что могла бы за нее помолиться. Действительно могла бы. Просто мне не хотелось этого делать.
Я вспомнила, как она схватилась за горло, выпучила глаза, закричала, и от крика кровь, хлеставшая фонтаном, полилась еще сильнее.
Она задыхалась, хрипела, скатилась с кровати и попыталась дотянуться до меня. Такой я ее и запомнила: схватившуюся за шею и протянувшую вторую руку ко мне то ли в мольбе о помощи, то ли в немом жесте ненависти. Я отступила на шаг. Инна несколько секунд простояла на коленях с протянутой рукой, потом как-то странно покачнулась и повалилась на пол, в лужу собственной крови.
Зажегся свет. Девчонки повскакали с кроватей. Раздались крики. В коридоре раздался топот ног. Я убрала скальпель в карман. Сопротивляться не входило в мои планы. У меня вообще не было никакого плана. Я просто хотела отомстить…
Начало здесь