На экраны петербургских кинотеатров вышел новый фильм известного российского кинорежиссера Андрея Хржановского «Нос, или Заговор «не таких», посвященный творчеству Гоголя и Шостаковича, двух знаковых фигур отечественной культуры, имеющих прямое отношение к нашему городу. Все дело в том, что доминирующей частью картины стала анимационная версия оперы «Нос». Понятно, что в основе сюжета – одна из самых загадочных и фантасмагорических повестей Николая Васильевича.
Андрей Хржановский несказанно усложнил себе задачу экранизации столь непростого сочинения гения ХХ века, добавив в структуру собственного творения еще и анимационную версию знаменитого пародийно-трагического опуса Шостаковича «Антиформалистический раек». И уж совсем странным показалось появление в фильме-экранизации вставного эпизода о мифологическом общении писателя М.А. Булгакова и И.В. Сталина. Но фантазия художника, да еще с таким опытом и яркими успехами на ниве десятой музы, вещь непредсказуемая и потому вряд ли поддается логическому пути развития. А для того, чтобы избежать возможных претензий на сей счет мудрый Андрей Юрьевич обозначил жанр своего киноопуса как «три сна». Что в очередной раз напомнило о тени Михаила Афанасьевича, незримо встающей за спиной режиссера.
Предистория реализованного проекта нынче известна. Более полувека назад Шостакович даровал режиссеру право экранизации оперы «Нос». Идея не была реализована. Зато оперу гениально поставил в Московском камерном театра в 1974 Борис Покровский, а дирижировал спектаклем Геннадий Рождественский. Кстати, именно записью этой постановки, выпущенной фирмой «Мелодия», и воспользовался Хржановский в свей анимэ-версии. Был еще и телефильм Ролана Быкова 1977 года, в котором была попытка разобраться с приключениями носа майора Ковалева. И вот теперь перед нами – эффектная анимированная версия оперы. Ей отведен первый их трех «снов».
Художественно-графическое решение (художник – Марина Азизян) достойно восхищения. Полет фантазии автора литературного первоисточника нашел в лице авторов нынешнего «Носа» вполне адекватных интерпретаторов. Стремительно и непредсказуемо перед взором зрителей трансформируется «картинка», оживают рисованные персонажи, меняющие на глазах свой пластический облик. Все бурлит, движется. Поток визуализированных образов заставляет вглядываться в детали и тогда ты замечаешь явные и скрытые отсылки – к жемчужинам русской живописи («Сватовство майора», «Бурлаки на Волге», «Боярыня Морозова»), не говоря уже о русской графике времен «Мир искусства». Перед нами в буквальном смысле – некий изореферат на тему «Гоголь и русская культура». А за кадром продолжает наносить свои звуковые удары по сознанию стокатная музыка Шостаковича, буквально выдавливающая слух зрителей из зоны аудиального комфорта. А потому ты ее не можешь не слышать и не вникать в то, как поется и проговаривается гоголевский текст.
И уж, конечно, никуда не деться от словесной коды, финалящей эту музыкальную экспрессию легендарной репликой Гоголя: «Но что страннее, что непонятнее всего, - это то, как авторы могут брать подобные сюжеты…Признаюсь, это уж совсем непостижимо, это точно…нет, нет, совсем не понимаю. Во-первых, пользы отечеству решительно никакой; во-вторых…но и во-вторых тоже нет пользы». Точка. На этом можно было бы и закончить фильм. Однако, оставаясь заложником собственной идеи соединить несоединимое, Хржановский устремляется в сферу политической анимационной пародии (сам разговаривая за кадром за всех персонажей).
И здесь вспоминается многое из того, на что поначалу и не обращал внимания в первом «сне». И странный пролог с пассажирами самолета, летящего в никуда. Среди которых замечаешь и самого Хржановского, и Юрия Роста, и Чулпан Хаматову, и Каму Гинкаса, и даже – Антона Долина. А рядом - фотопортреты тех, кто уже давно «улетел» в мир иной. Пассажиры смотрят кино на мини-экранах. Каждый – свое. А еще вспоминается сцена Ковалева в редакции некой газеты, главный редактор которой ликом напоминает одного из нынешних столпов госуправления экономикой, не говоря уже о висящем в его кабинете портрете некоего важного господина скромной наружности в партикулярном платье и светлой шевелюрой. То есть перед нами этакие либеральные намеки на «власть придержащих». Впрочем, далее Андрей Юрьевич уже не стесняется ни в чем и «портрет» оживает в виде телекадров вполне себе реального гаранта Конституции, который задает своему министру культуры (уже бывшему) вполне конкретный вопрос о деньгах.
Понимаю, что режиссеру не хватило пространства «Носа», чтобы исповедаться на тему «художник и власть». Но, доверившись принципу анимированного коллажа, он начал выстраивать композиции, которые не соответствуют исторической правде и известным фактам. Знаменитый поход партиийных бонз в оперу, действительно, был в 1936 году. Но слушали они тогда «Катерину Измайлову», а не «Нос». «Антиформалистический раек» был сочинен Шостаковичем в 1948 году, а не в 1936-м. И вовсе не поводу разгромной статьи «Сумбур вместо музыки», а поводу постановления ЦК ВКП(б) об опере В. Мурадели «Великая дружба». И уж, конечно, вряд ли Всеволод Мейерхольд был так крепко связан с судьбой Шостаковича. Не говоря уже о Михаиле Булгакове.
В «Носе» образца 2021 года мы увидели некий биографический и творческий коктейль, в котором смешались совершенно разные судьбы гениев. У каждого из них были свои отношения с властью. И свои отношения…с Гоголем. Пожалуй, это единственное обстоятельство, которое меня примеряет с увиденными фантазиями, экранизированными Андреем Хржановским. Но я все же не соглашусь с тем, что для драматизации своего анимационного зрелища были использованы документальные тюремные фото Мейерхольда и многих из тех, чья жизнь оборвалась в годы репрессий, Шостакович сочинил оперу «Нос» в 1928 году. И, кстати, ни разу не был подвергнут аресту. Также как и Булгаков. И потому появление в финале картины некоего документального фотопанно на темы ГУЛАГа кажется избыточным и плакатным приемом, который, во-первых, заимствован из «Обыкновенного фашизма» Ромма, а, во-вторых, не имеет к повести Н.В. Гоголя «Нос» никакого отношения.
Летящие же параллельно с главным самолетом фильма авиалайнеры несут на бортах имена репрессированных отечественных деятелей истории и культуры. Причем, логики отбора этих имен я так и не успел понять. Зато вспомнил классическое из Аркадия Петровича: «Пролетают летчики – привет Мальчишу!». Что окончательно запутало мое сознание, так доверившееся названию фильма (мне непонятного – какой «заговор»? кто такие «не такие»?).
Так я и покинул пространство фильма «Нос» с сумбуром в голове вместе с музыкой. Той самой гениальной темой рока из 15 симфонии Шостаковича в исполнении оркестра Мравинского.
Сергей Ильченко