Восьмое марта Саня Селиванов не любил. Не то чтобы он отказывал женщинам в их законном празднике, совсем нет. Просто именно восьмого марта Саня узнал, что жена ему изменяет. Вышло всё на удивление банально.
У любой красивой женщины найдётся завистливая подружка, которая подстережёт её мужа, посмотрит участливо в глаза и спросит:
— Ты как, Саня? Нормально? Прибить её не хочешь?
— Кого?
— Лизку!
— Лизу? В смысле прибить? За что? Ты о чём?
— Так ты не знаешь? Ой...
— Чего я не знаю?
— Молчу-молчу...
— Да говори ты, раз заикнулась!
— Ладно, все равно узнаешь...
И отправит мужику несколько любопытных фотографий, на которых его благоверная Лизка (Машка, Светка, Ольга) вытворяет такое, что никаких сомнений в её измене не остаётся.
Саня Селиванов получил фотографии восьмого марта ровно за двадцать минут до выхода из дома. Они семьёй собирались к тёще на праздничное застолье. Жена к спальне вертелась перед зеркалом, дочка Ульяна в комнате перелистывала планшет на диване, Саня на кухне баловался чаем. И в этот момент ему пришло сообщение.
Три фотографии, от просмотра которых Селиванова будто мешком по голове огрели. В ушах стоял звон, пропали звуки, голова налилась чугуном и кровь застучала в висках. Саня нашёл бутылку коньяка, сделал несколько глотков прямо из горлышка и не почувствовал его вкуса.
Наверное он что-то уронил, потому что на звук из спальни прибежала жена и закричала:
— Ты что? Вытерпеть не мог? Алкаш! Нам же ехать!
Женский голос вернул его к действительности.
— Сама поведёшь, — Селиванов бросил на стол ключи от машины.
Всю дорогу до тёщи Саня на заднем сиденье потягивал коньяк, совершенно не пьянея. Ульянка рядом переписывалась с друзьями в планшете, и только один раз спросила:
— Пап, ты чего так рано начал?
— Очень женщин люблю, доча, очень! — ответил Селиванов.
За столом он молчал, погружённый в свои мысли, механически протягивая бокал, когда надо было чокаться.
Саня не слушал, о чём говорят женщины, но одна фраза, сказанная тёщей, резанула ухо:
— Зато Лизка у меня верная. Так её имя на русский язык переводится.
— Верная? — переспросил Саня, — так и переводится? Забавно.
— А что ты ухмыляешься? — спросила жена.
— Да так...
— Нет, ты скажи! Скажи!
— Ты точно об этом хочешь поговорить? — удивился Селиванов. — При всех?
— Мне нечего скрывать! — с вызовом ответила жена.
Вмешалась тёща:
— Лиза, что происходит?
— Вот и я, мама, хочу понять, что происходит?
— Может, дома поговорим? — предложил Саня.
— Нет, здесь и сейчас!
— Ладно. Сейчас покурю и поговорим.
Саня вышел в коридор, закурил. Переслал жене полученные фотографии, ожидая её реакции. И она последовала мгновенно.
Бледная как скатерть, Лиза выросла на пороге, скрестив руки на груди и сверлила Селиванова ненавидящим взглядом.
— Ты шпионил за мной? Не ожидала...
— Это не я. Мне их прислали...
— Да знаешь, кто ты после этого? Сволочь! Урод! Да ты мизинца его не стоишь!
— Ого! — усмехнулся Селиванов, — сильное заявление.
— Убирайся! — закричала жена. — Видеть тебя не хочу!
— Можно и так.
Саня похлопал по карманам, проверяя ключи от квартиры, и стал спускаться вниз.
— Ты посмотри-ка, — доносилось вслед, — шпионил он! Урод!
На улице светило весеннее солнце, отражаясь в миллиардах снежинок. От яркого света Саня зажмурился, сел на скамейку, огляделся.
На дороге местами уже чернел асфальт. Одуревшие синицы метались по двору. Селиванов поёжился от холода. Он как был в накинутой на футболку куртке, так и вышел на улицу. В тёщиной квартире остались свитер и шапка, но не возвращаться же за ними. Хлопнула дверь:
— Папа! Я тебе шапку вынесла! — это выбежала из подъезда Ульяна.
— Спасибо, зайка!
Дочь была чуть напугана:
— А вы с мамой поссорились? Вы теперь разведётесь?
— С чего ты взяла? Мы любим друг друга. Как же мы разведёмся? Так чуть поругались...
— Пап! Мне четырнадцать! Я не маленькая...
— Всё у нас, солнышко, будет хорошо. Я тебе обещаю!
… Саня Селиванов не любил восьмое марта. Своей второй жене он дарил подарки накануне женского праздника — седьмого числа. Она не обижалась. Просто у них сложилась такая семейная традиция.