Проблема с механизированными корпусами заключалась в том, что Красная Армия переживала период «детских болезней», который был у всех механизированных соединений всех армий антигитлеровской коалиции. Одни и те же проблемы были и у Красной Армии, и у англичан, и у американцев. Они заключались в том, что сначала соединения были перегружены танками, то есть таков было больше, чем мотопехоты, были недогружены артиллерией. То есть, той сбалансированной структуры, которая была у немцев, у Красной Армии не было и это приводило к негативным последствиям вкупе с тем, что когда отсутствовала мобилизация, только малая часть механизированных корпусов могла показать свои бумажные характеристики. Когда мотострелковый полк ходит пешком, далеко такая дивизия механизированного корпуса не уйдёт. Действия 32-й танковой дивизии во Львовском выступе были похуже соседней 8-й танковой, которая была формально полностью укомплектована автотранспортом, то есть лучше остальных укомплектована. И эти проблемы мобилизации привели к нерациональному использованию имевшейся бронетехники, которая, да, стала щитом, но щитом, который нёс большие потери в ходе контрударов. Структурно же, эта идеальная схема, когда количество танковых батальонов равно количеству мотопехотных батальонов и имеется ещё артполк, можно сказать «золотое сечение», появилось у армии союзников во второй половине войны. У нас к этому «золотому сечению» пришли к Сталинградской битве, к моменту контрнаступления под Сталинградом. Бенефис советских механизированных соединений—это операция «Уран». То же самое было и у англичан, и у американцев, когда они тоже нацеливали свои танки на борьбу с танками противника, недогружали свои механизированные соединения пехотой и уступали немцам. Потому что не только Роммель был очень умным, как принято считать, но и играли эти факторы «сырости» английских механизированных соединений, то есть они переживали те же самые проблемы, что и у нас и их преодолев, во второй половине войны пришли к той самой сбалансированной структуре.
Если у немцев, с самого начала, с 1934 года, бурно развивалась моторизованная артиллерия, то у нас моторизованная артиллерия оставалась проблемой вплоть до 1945 года. И в 1941 году механизированные корпуса страдали в большей степени от проблемы тягачей. Это стремились парировать взаимодействием с авиацией, штурмовиками ,но тем не менее оставалось головной болью до конца войны и снижало эффективность использования танковых войск. В 1941 году оно проявилось в ярчайшем варианте, поскольку нам пришлось действовать не просто дивизия на дивизию, но и противостоять танковым группам, которые использовали в беспрецедентном масштабе. Если в мае 1940 года во Франции была одна танковая группа, то на СССР пошли 4 танковые группы. Это гораздо сильнее количеством, каждая 150 000 человек, моторизованная пехота, моторизованная артиллерия до самых больших калибров и кроме того, по опыту Франции немцы создали даже специальные части, так называемые «чемоданы»--системы снабжения механизированных частей, то есть их главная ударная сила со всех сторон подпиралась, 1941 год—это вершина их использования и против него очень долго не могли найти средство, противоядие от него было очень дорогостоящим.
Можно сказать, что если бы война случилась в 1939 году, то было бы гораздо хуже, чем в 1941 году, потому что за данный советской стороне промежуток от сентября 1939 года до июня 1941 года советские танковые войска, чтобы не говорили, сделали большой шаг вперёд. Они перешли к организации дивизионной, хотя бы формально с артиллерийским полком, хотя бы баланс мотопехоты и танков был несколько выровнен по сравнению с тем ужасом, который имел место на сентябрь 1939 года. Сентябрь 1939 года—это ужас и кошмар—огромная толпа танков при минимальной поддержке других средств борьбы, причём танки лёгкие с противопульной бронёй. И это их применение было бы ещё более печальным, чем применение механизированных корпусов. Поэтому этот сдвиг начала войны на июнь имел как отрицательные, так и положительные стороны в том плане, что Красная Армия улучшила свои характеристики в отношении строительства механизированных войск. Мы всё же смотрели на то, что происходит и делали выводы, пусть и не дошли до того идеала, который, может быть, удалось достичь, если бы дольше могли наблюдать за процессом со стороны.
Переход на дивизионную систему в танковых войсках Красной Армии в 1940 году, в том числе был вызван действиями вермахта в Европе. Те есть, собственный опыт сентября 1939 года, скорее негативный, использования масс лёгких танков. Опыт вермахта, можно сказать, привёл к углублению тенденции формирования крупных механизированных соединений, которые имелись у нас к июню 1941 года, то есть, может быть, этот план был чересчур амбициозным и разумнее было оставить танки поддержки пехоты. По состоянию на июнь 1941 года мы имели очень слабое представление о том, что из себя представляет немецкая танковая дивизия и только захватив документы немецких танковых частей под Сольцами в июле 1941 года, мы получили представления о том, как они строились. Дальше мы строили уже самобытные танковые войска, а поначалу пытались построить по дивизионному принципу. Здесь был ещё один недостаток—командный состав, когда танковой дивизией, в которой 300 с лишним танков, командует полковник, а не генерал-майор. Позднее перешли к практике, когда всё же доверяли крупные механизированные соединения людям всё же на ступеньку выше, чем аналогичные стрелковые части.
Если в немецких танковых дивизиях имелись противотанковые пушки, то в советских танковых дивизиях противотанковые пушки, можно сказать, отсутствовали. И предполагалось, что танки будут биться с себе подобными, но это оказалось не вполне жизнеспособной концепцией. Всё-таки нужны противотанковые пушки, скрытые в складках местности, которые позволяют прикрыть фланг контрудара и это у немцев работало в том плане, что имея достаточно мотопехоты, они где-то могли прикрыться, а где-то ударить, то есть такая концепция щита и меча.
И здесь опять же проблема с тягачами, которые изначально предполагались для стрелковых дивизий, например, СТЗ-3 и СТЗ-5. Для командира стрелковой дивизии—это мечта, а для командира механизированного корпуса—это горе, как их называли «головастики». Они ещё имели тенденцию опрокидываться при езде по уклонам. В общем, для механизированной части это было мало подходящее средство, чересчур медленное. И раз за разом наблюдалось одно и тоже—надо совершить манёвр для контрудара, артиллерия отстала, приехала не вся и хорошо, когда хотя бы эти тягачи есть по штату, а не надо ждать, когда по мобилизации что-нибудь поступит. И это вызывало большие проблемы в отличие от боевых групп немцев, которые шли плотной массой и занимали оборону, обладая достаточными средствами, и противотанковой и тяжёлой артиллерией могли отбиваться при занятии плацдармов, в том числе от тяжёлых КВ.
Была парадоксальная ситуация, когда моторизованные дивизии переформировывались из стрелковых частей, при этом у них уже отобрали лошадей, но ещё не дали автомашины и они ходят пешком. Пример—212-я моторизованная дивизия 15-го мехкорпуса, воевавшего на Украине. И что они могут сделать? Они могут только ходить пешком. Да, имелось какое-то количество тягачей, но возить боеприпасы было банально нечем. Хорошо, если с фронта автобатом подкинут какое-то количество боеприпасов. Поэтому 212-я дивизия под Дубно «сгорела» очень быстро, уже не стрелковая, у которой хотя бы лошадки есть, но ещё не моторизованная, у которой должен быть автотранспорт. Всё это в сумме давало крайне печальные результаты.
Линейка новых танков обладала целым рядом «детских болезней», то есть пройти тысячу километров для советских танков Т-34 и КВ по состоянию на июнь 1941 года было подвигом. Немцы могли «намотать» до того, как выйти из строя и пойти в ремонт, рекорды были в 11 000-12 000 километров. К такому уровню у нас вышли к 1945 году, когда танковая армия Катукова могла дойти от Вислы до Одера, съездить к Балтийскому морю, потом доехать до Данцига и только после этого часть танков шла на списание по износу матчасти.
Стоит сказать о таком средстве, как противотанковые артиллерийские бригады. Их традиционно оценивают достаточно высоко. Но и они были накрыты всё теми же проблемами, которыми страдала Красная Армия в целом. У них не хватало транспорта, тягачей. Кроме того, они получили достаточно громоздкие зенитные пушки. В условиях, когда противник давит противотанковую артиллерию своей артиллерией, это было не лучшим вариантом. Поэтому противотанковые бригады в основном не сыграли. Пока остаётся неизвестным подтверждённого противником случая, когда, когда противотанковая бригада добилась значимого результата. Вот говорят, Шауляй, 9-я противотанковая бригада, но если посмотреть по документам обеих сторон, то выясняется, что немцы, ввиду кризиса, возникшего из-за советского танкового удара, развернулись от Шауляя и пошли биться с советскими танками, а 9-я противотанковая бригада продолжала сидеть на шоссе и дождалась, когда до неё дошла немецкая пехота со штурмовыми орудиями. Такой чистый эксперимент, как противотанковая бригада против танков, имелся только на луцком направлении. Там бригада Москаленко, конечно, что-то смогла, но результат всё же был далёк от блистательного, в том числе и из-за проблем подвижности, укомплектованности.
Вооружение составляли артиллерийские орудия калибром 85-мм и 76-мм. 85-мм зенитка стала палочкой-выручалочкой Красной Армии, поскольку даже стальной гранаты 85-мм хватало, чтобы поразить немецкий танк. Это опять же, очень дорого, каждая зенитка стоила 100 000 народных рублей, но тем не менее именно они себя хорошо показывали и массовое их использование позволило выбить немалое количество немецких «панцеров». Именно использование такого средства—дорого, опасно, тяжело, но очень многое они на себя взяли. Пик активного использования зениток—это уже ближе к битве за Москву.
Противник брал тем, что использовал механизированные соединения в невиданных ранее масштабах. К примеру, немецкий моторизованный корпус—те же танковые и моторизованные дивизии, объединённые одним управлением и усиленные тяжёлой артиллерией. Численность примерно 50 000 человек, 3 корпуса—это танковая группа. Это достаточно крупная и плотная масса позволяла ударить, быстро пробиться в глубину, замкнуть кольцо окружения, дальше снимаются и переходят на другой участок фронта. Вскрыть эти перемещения было очень тяжело. Это было возможно теоретически, если бы Красная Армия «сломала» немецкие шифры, читала радиограммы, но не гарантировало. А так, переброска с участка на участок целой танковой группы было практически неотслеживаемо. Авиационная разведка при маршах по ночам нереальна. Радиоразведка работала слабо, агентурная разведка медленно и, например, перемещение группы Клейста с полосы Южного фронта в полосу Юго-Западного фронта привело к окружению под Киевом, переброска танковой группы Гепнера из-под Ленинграда привела к окружению под Вязьмой. И эти постоянно осуществлявшиеся манёвры, ввиду того, что не вскрывались, оказывались неожиданными. Всё это повторялось вплоть до битвы за Москву. И эту «машину разрушения» удалось остановить именно постепенным стачиванием немецких танковых соединений, поскольку они были всё же немногочисленными. Если вырвавшуюся вперёд немецкую танковую дивизию, занявшую какой-то плацдарм, атаковать пехотой, усиленной танками поддержки пехоты, выбить некоторое количество немецкой мотопехоты и танков, это уже было большим достижением и создавало предпосылки для того, чтобы этот «механизм разрушения» остановился. Пример—окружение под Вязьмой, когда немецкие механизированные части выходят к Вязьме, встают заслоном, не выпускают окруженцев, а окруженцы отчаянно пытаются вырваться и снимают «стружку» с мотопехоты ценнейших для немцев механизированных соединений. Своими отчаянными попытками прорыва они в том числе создают предпосылки для того, чтобы немцы НЕ ДОЕХАЛИ до Кремля.
Если бы у нас, гипотетически, в 1935 году сказали—нам нужен скоростной тягач, то вполне вероятно его могли осилить. Но когда это пытались сделать в последний момент, это уже не получилось. Любое военное строительство занимает довольно долгое время и нельзя, не набив шишек, чего то добиться. Немцы набивали шишки начиная с 30-х годов, когда формировали свои первые танковые дивизии. У нас это пошло попозже. 1941 год—это очень тяжёлое испытание, которое сказалось на стране в последующий довольно долгий период.
Даже под Москвой, эта распутица, она ими преодолевалась, то есть проблему распутицы у немцев было средство преодолеть, когда они везли себе горючее этими средствами—полугусеничными тягачами, становясь палочкой-выручалочкой при раскисших дорогах в условиях октября 1941 года под Москвой. Вот что недооценивали в нашей историографии, так эти вспомогательные средства, которые играли важную роль в обеспечении движения вперёд.
С самого начала была сильная немецкая мотопехота, которая по состоянию на 1941 год ездила на автомашинах. Понятно, что в бой на таком грузовике не пойдёшь, но пехотинцы спешивались и наступали. Имелась также мощная противотанковая артиллерия, которая позволяла заменять танки. Кроме того, были тактические приёмы, когда немцы атаковали на очень узком фронте, всего в 1 километр, практически всей массой, получался удар с плотностью 50 танков на 1 километр, в несколько эшелонов и это было для противотанковой обороны большинства противников неожиданностью.
Есть интересный момент, который у нас забывается, это то, что зенитки принадлежали Люфтваффе. То есть, Геринг говорил, что то, что летает то его, но и то, что стреляет в воздух, тоже было его. Да, немецкие танковые дивизии приоритетно получали зенитную артиллерию. При этом мелкокалиберные зенитные пушки могли использоваться при отражении атак танков и к ним штатно имелся бронебойный снаряд. И 88-мм зенитки со скоростными тягачами тоже двигались по следам танков. Но при этом, например, пехота могла этих зениток не иметь. Поскольку они, зенитки, подчинялись Люфтваффе, они усиливали направление главного удара. Рассказы про то, как КВ всё давит на своём пути, это как раз какая-нибудь замшелая немецкая пехотная дивизия, которая находится не на направлении главного удара и то, что находится под ведомством Геринга, ей банально не дали и тут-то она оказывается в достаточно неприятном для немцев положении. Но танки, которые шли вперёд, несмотря на то, что организационно это относилось к другому ведомству, двигались вместе с зенитками.
Эти новые средства борьбы достигли своей вершины в 1941 году и, к глубокому сожалению, под удар попал Советский Союз. Но вермахт не мог себе позволить моторизовать всех—7 000 000 человек. Но это остриё «копья», оно было действительно остриём. У Красной Армии тоже была эта система—«копьё» и «древко». Но, фигурально выражаясь, бронзового века, а у немцев, также фигурально выражаясь, железного века. Поэтому разница в эффективности была непропорциональна количеству задействованных танков.
Моторизованные дивизии отличались от танковых тем, что не имели танковых полков. Они предназначались для того, чтобы идти по следам танков и прикрывать их фланги. Потом, в 1942 году, они получили танки, но это другая история. Моторизованный корпус—это 2 танковые, одна моторизованная дивизия, либо 2 моторизованные, одна танковая. Эти моторизованные корпуса объединялись в танковые группы, позднее стали танковыми армиями. Почему танковая группа, потому что они формально подчинялись армиям. Недостатком немецких танковых войск было то, что не все командующие армиями умели использовать такое мощное средство.
Для вермахта было обыденностью использование артиллерии большой мощности, например, калибром 210-мм. Для Красной Армии, опять же, в связи с проблемами с тягачами, это не было обыденностью. Очень многое предпочли убрать в тыл, чтобы не потерять ценные орудия и потом, что называется, стрелять из них на улицах Берлина и других городов Германии. У нас эту артиллерию большой мощности достаточно быстро стремились выводить и не терять в условиях отступлений.
Так называемые «чемоданы» в вермахте—это специальные автомобильные батальоны, возившие боеприпасы и горючее для танковых групп, то есть средство, позволяющее не опираться на автомашины самих танковых дивизий и корпусов, а за ними подвозить все средства снабжения. При этом была выработана так называемая концепция панцер-штрассе, то есть дорога или шоссе, на которых запрещалось появляться пехотным частям, строго регулировалось именно для использования механизированных соединений. Естественно, наступали не только по шоссе, но старались иметь магистраль снабжения, по которой ездили эти «чемоданы».
Также следует обратить внимание на такое средство, которое мелькает на фотографиях, как металлические сборные мосты. В реку вколачивались металлические сваи и на них собиралась металлическая конструкция, называлась «кагерат». Естественно, «тигр» это не выдерживало позднее, но для 20-тонных танков 1941 года годилось, позволяло быстро и оперативно пересекать реки. Типичными для того времени были понтонные мосты, то есть понтоны, которые держатся на плаву, на них собирается настил и форсируется река. А вот вбить сваи и собрать на них металлическую конструкцию, «кагераты», было немецким ноу-хау. Причём эти «кагераты» использовались в том числе для восстановления мостов. Если обращать внимание на фотографии, есть взорванный мост, пролёт упал, даже железобетонный и из «кагерата» переброшен кусочек мостика, по которому едет танк или автомашина. Это позволяло оперативно восстанавливать даже разрушаемые мосты и двигаться дальше.
Надо понимать, что никогда до этого в таких масштабах танковые группы не применялись и проблемой советских командиров было то, что они недооценивали, на какую глубину бьёт враг. Красная Армия добилась очень больших успехов в деле военного строительства в последние предвоенные годы, то есть было действительно очень много сделано. Мы прошли колоссальный путь от августа 1939 года до июня 1941 года. Но тем не менее, в тех условиях, в которых мы оказались, разорванными на три эшелона и с принципиальными недостатками в строительстве механизированных войск, обусловленными объективно, шансов сказать вермахту : «Стой! Раз-два!», у нас к сожалению не было. Вот то, что случилось, объективно обусловлено приведёнными факторами, то есть это проблемы развёртывания, три эшелона, мобилизации, отсутствием уравновешивающего средства для немецких танковых групп, его просто не было. Поэтому то, как развивался 1941 год—следствие всех этих факторов. Поэтому, когда пытаются его переиграть, надо понимать пределы того, как можно было его переиграть. То, что немцам казалось, что это будет игрушка и лёгкая прогулка, то оказалось, что совсем не игрушка и не лёгкая прогулка. Советским войскам и советскому руководству чередой сражений, сначала удалось снять «стружку» с этих немецких соединений и в конце концов остановить их под Москвой.
P. S. Команда канала World War History будет благодарна за любую оказанную материальную помощь, пожертвовать на развитие канала можно на кошелёк Ю-Мани,(бывший Яндекс Деньги) 410018599238708 или по ссылку внизу.
*******************************************************************************
*******************************************************************************