Она зависала в реке, обхватив колени руками уже минут семь. Совершенно нагая, в теплой летней реке, нежно качающей её на мелких волнах спокойного течения.
Если бы кто-то наблюдал за ней, то уже точно начал беспокоиться. Семь минут не дыша, это много. Но наблюдать было совершенно некому. А женщина, покачиваясь в реке, словно поплавок, блаженно улыбалась. Течение ласково перебирало её светлые волосы, тщетно пытаясь унести их вдаль. Стояла абсолютная тишина.
-Ыыаааааааааааа!!! – дикий, почти звериный, крик пронзил расслабленную тишину. Пружиной выскочив из воды вверх, откидывая назад голову, с веером разлетающихся с кончиков волос брызг, она судорожно вдохнула воздух и, потеряв равновесие, захлопала руками по воде, пытаясь удержаться. Неловко завалившись на бок, поняла, что вода держит её и нащупала ногами дно. Ещё вдох, вдох, успокаиваясь, стала оглядываться вокруг.
Казалось, она не понимала где она. Недоумённо озираясь, неловко шагая, вышла из воды и уставилась на своё тело, словно впервые увидев. Она трогала свои руки и ноги, грудь, бёдра, шевелила пальцами с трудом осваивая управление ими. Затем низко наклонившись над песчаным пляжем, потрогав его ладонями, несмело легла ничком.
Теплое летнее солнце согрело смуглую кожу, подсушило пряди волос и женщина, неловко, всё ещё не совсем владея телом, перевернулась на спину. Взгляд светло карих глаз устремился в небо. На губах медленно проявилась улыбка. Испуг, казалось, прошёл. Хотя бы небо было ей знакомо. Воздух ласкал кожу, тёплый песок и солнце заботливо согревали тело. Ей было хорошо.
Словно пробуждённая её первым криком природа тоже стала осознавать себя. Зажужжали какие-то жуки, послышалось птичье пение. Женщина стала прислушиваться к этим звукам. Они не вызывали у неё тревоги и она снова расслабилась. Но громкий крик сороки, казалось, над самой головой, заставил резко вскочить на ноги. Птица выдала себя, перепорхнув с криком с ветки на ветку и женщине стало вдруг смешно. Заливаясь смехом она замахала руками, словно крыльями и даже подпрыгнула, передразнивая сороку.
И тут взгляд её остановился на ярко оранжевом стареньком пледе, лежащем в тени высокой берёзы. Логично было бы предположить, что и плед и всё, что на нём лежит принадлежало ей, но она явно не узнавала этих вещей. Подойдя ближе, увидела шёлковую желтую тунику, лежащую на одеяле и улыбнулась ей, погладив рукой. Рядом лежащие карандаши и альбом тоже были исследованы. Почти все листы альбома были изрисованы яркими графическими рисунками. С восторгом женщина рассматривала их, и, кажется, узнавала? Но нет!
И вот добравшись до чистого белого листа, она остановилась, задумалась и несмело взяла в руки толстый чёрный маркер. Поставила точку на самом краешке. И рука её вдруг, словно сама, повела маркер по листу вверх! И ещё! И ещё. Линии изломанные, кривые прорастали по листу вверх. И это ей пришлось явно по вкусу! Вдруг рука стала прорисовывать круги, маркер выпал, она схватила не глядя маркер, но не тот, а голубой, и снова круги, круги…
Результат привёл её в восторг, меняя маркеры женщина, как девчонка, высунув кончик языка, рисовала круги и линии, а потом заливала их цветом взятых наугад карандашей. Это точно был её альбом! Это были её рисунки! Радостное узнавание освещало лицо художницы. И хотя линии получались кривыми и круги неровными, будто человек впервые освоил это занятие, но оно пробуждало в её сознании радостное узнавание.
Закончив рисунок со счастливым лицом она захлопнула альбом и на обложке заметила каллиграфически выведенное слово: «Маруся»
Её сознание всполохнуло резким : - Маруся!
Я – Маруся! -Закричала она кружась и подпрыгивая, - Маруся! Маруся!
Эхо глухо разносило по лесу возглас радости: -Уся…уся... уся...
С закрытыми глазами я лежу на песке, блаженно раскинув руки и ноги в стороны и наслаждаясь найденным именем.
"Маруся", повторяю я милое мне звукосочетание. Это точно моё имя, оно мне нравится, я ощущаю это.
Продолжая ритмично дышать, я подкачиваю своё состояние глубокого погружения в процесс.
На внутреннем экране постепенно проявляются и исчезают образы людей. Они зовут меня этим именем и на зов каждого во мне рождается своя реакция, но в общем мне приятно ощущать их зовы.
-Марусечка! - издалека машет мне рукой крупный светловолосый мужчина. Глаза его лучатся любовью. Какой родной голос…Образ растворятся, оставляя во мне светлую грусть.
Вот строгий взгляд молодых женских глаз за стёклами очков: "Маруся, ты хорошо подумала? Зачем тебе это? Зачем сейчас? Такое сложное время! " - голос звучит в голове настойчиво, даже повелительно. Но я не могу понять, о чём меня спрашивают.
- Марина! - укоризненные интонации принадлежат проявляющемуся образу взрослой женщины с укором смотрящей на меня с моего внутреннего экрана.
- Мама! - узнаю я. Мама...
Голубой взгляд отливает холодком, но её интонация сменяется горестным вздохом:
-Третий ребёнок! С твоим-то мужем! Что ты делаешь? Сделай пока не поздно аборт! Подумай сама, как ты будешь жить! Работы нет, все стоит, неизвестно, что будет в стране дальше, а ты родишь!
Я- Марина, я-Маруся, успеваю я принять свое второе имя. Моё сознание, как на качелях, покачивается от имени к имени. Маарина – Мааруся…
- Марина, я не понимаю, зачем ты усложняешь? Всё ж просто, пошла, сделала аборт и никаких проблем! Что сложного-то? - образ говорившего мужчины раскачивается перед глазами, словно вылинявшая на солнце фотография. – Зачем нам эти проблемы?
- Я знаю, это девочка. Дочка. – пытаюсь убедить их всех. И немой вопрос стучит пульсом в горле, не сумев быть высказанным - Убить её? Эту крошечную просьбу о воплощении?
Они не понимают…
Эта боль непонимания заставляет меня сжаться на песке, закрыв голову руками и полностью погрузиться в горечь осуждения моего желания самыми, казалось бы, близкими, снова пережить это и… вдруг ясно осознать, что так проявлялась их любовь ко мне и забота!
И наполниться благодарностью. И простить. И отпустить свою боль… Почувствовать, как расслабляются спазмированные тогда мышцы и раствориться в благодарности за их неумело проявленную любовь.
Ещё немного подышав ритмично я почувствовала, что процесс дальше не идёт, дыхание стало обычным, тело распрямилось и стало просто наслаждаться ощущениями солнца, ветерка и возвращающейся осознанности.
Холотропное дыхание помогло мне проработать ещё одну точку закупорки энергетических потоков. Я пережила заново процессы перитональных матриц и рождения, словно с чистого листа взглянула на свою жизнь и бонусом получила возможность растворить старую обиду на родных.
Теперь я лежу и вспоминаю рассказ дочери о её поездке за грибами и радуюсь, что не вняла советам моих заботливых родных.
……………………………………………………………………………………………………………………..
Случайный наблюдатель увидел бы, как легко поднявшись женщина накинула свою желтую тунику, сложила оранжевый плед перекинув его через плечо и, взяв в руки альбом с нейрографическими рисунками и коробку карандашей быстро зашагала по тропинке вверх, к видневшемуся вдали маленькому круглому дому.
Но наблюдателя не было.
А вот была ли женщина?
