Постоянные локальные конфликты и без большой войны всех против всех ослабляли греков как нацию, мысли о единстве озвучивались, но подвергались осмеянию, ведь кто мог бы возглавить Грецию, когда почти каждый большой и сильный полис на это мог потенциально претендовать. Хотя, конечно, большинство понимало, что у греков есть два центра притяжения, со своими центральными идеями, которые противоречили друг другу — роскошь Афин против скромности Спарты, война как смысл жизни для спартанца, была не понятна для афинянина, платившего деньги, чтобы существовала особая каста воинов, на которую и можно возлагать всю ответственность и тяжесть воинских подвигов и планов. Разные типы и образы мыслей и жизни не могли ни столкнуться между собой.
Поскольку Афины всё больше и больше богатели и влияние их быстро росло, соседи этого полиса начали чувствовать, что именно имперские устремления ведущей греческой державы представляют для них реальную угрозу. Спарта при всём желании не могла не испытывать тревогу в связи с быстрым усилением Афин. Надменное военное общество Спарты, конечно, не могло во всеуслышание признаться в том, что оно кого-то боится, но очень многое свидетельствует в пользу этого.
Спарта была консервативным обществом, боявшимся перемен, свято верящим в свои славные и древние традиции, а афиняне был передовыми, высокомерными и жадными, теми, кто воплощал в себе всё, чему спартанцы не доверяли, и даже ненавидели всей душой, считали скверной, с которой нужно бороться во что бы то ни стало. В 460 году до н.э., когда Афины предприняли явную попытку распространить своё влияние на Пелопоннес, на территории которого находилась Спарта, то Спарте волей-неволей пришлось принять ответные меры. И началась страшная гражданская война, ослабившая греков настолько, что они проигнорировали как усилились их давние враги, ближайшие соседи — македонцы, мечтавшие воспользоваться греческой культурой и территориями для того, чтобы доказать грекам, что они не только не хуже их, но даже и лучше, ведь они не воюют друг с другом, как они.