Звёзды Союзного государства
Актер вне амплуа
А этом году Виктору СУХОРУКОВУ исполняется 70 лет. Народного артиста России широкая публика знает в основном по киноролям: их у него около сотни. Его герой – всегда человек идеи, азартный, увлекающийся, одинаково убедительный как в творении добра, так и зла
– Не могу определить ваше амплуа...
– Мне кажется, понятие «амплуа» устарело. Оно означает форму, а говорить нужно о божественной субстанции, коей является талант. Вот и получается, что амплуа – это талант в производственной оболочке, которому назначено: «Вы – актер такого-то направления». А я это направление взял и разрушил. Время было такое – в 90-х, когда ветер гулял по коридорам главных империй кинематографа, я снялся в огромном количестве фильмов. То есть во времена, когда кино процветало, я был не востребован, хотя и на «Мосфильме», и на «Ленфильме» был на учете, а когда началась эпоха смуты – стал нужен. У меня появилось много работы и однажды я услышал: «Опять Сухоруков! Урод уродом, и что они в нем нашли?!». Вздрогнул, потом очнулся и сказал себе: значит, я олицетворяю время, соответствую тому настрою жизни общества, каковой оно переживает в этот момент.
– Но как актер вы все же росли в театре, на ленинградских подмостках?
– Да, после окончания ГИТИСа поехали мы в Ленинград показывать себя в театрах. Петр Фоменко, земля ему пухом, стал тогда главрежем Театра комедии на Невском. Он видел меня на практике и телеграммой пригласил в инсценировку «Добро, ладно, хорошо» по беловским «Бухтиным вологодским» завиральным. Назначил на роль 70-летнего Егорыча, хотя мне тогда 26 было. Пока репетировал, вошел и в спектакль по Шукшину – играл в «Микроскопе». Позднее в питерском «Ленкоме» (ныне театр «Балтийский дом». – Прим. ред. ) показывался с «Даешь сердце!». Я был занят во многих спектаклях по произведениям Василия Макаровича, а сегодня живу напротив его дома на проспекте Мира в Москве. В Ленинграде я тогда оказался впервые. Правда, был сон: будто стою на улице, оглядываюсь и не могу понять, где нахожусь. Спрашиваю людей: «А где моя “подбашня”?» – так мы называли место в Орехово-Зуеве, где под пожарной башней стоял наш барак. Какая-то женщина остановилась и говорит: «Какая “подбашня”, милый?! Ты в Ленинграде».
Что вспоминается? Конечно, Невский проспект с его пельменными, котлетными, чайными, пирожковыми. В Ленинграде с едой было получше, чем по всей России. Но вспоминаешь и времена дефицита, очередей, фарцовщиков и спекулянтов. Много чего было печального, удивительного и в тоже время интересного, чего нынешнее поколение даже не поймет, начни ему рассказывать, – настолько изменилась жизнь. Но театр жил и роли у меня были. Тогда в Театре комедии я просуществовал около трех лет и эти годы стали для меня пятым курсом моего института. Думаю, как театральный актер я начал строиться в объятьях Петра Наумовича. «Полустанок по имени Фоменко», самый счастливый в моей жизни, завершился в 1982 году.
Начинал я грандиозно, но сам и порушил этот разбег – бесшабашностью, безответственностью, безумным пьянством. Конечно, многие вещи, например общие собрания, не воспринимал и не ходил на них, за что и получал по башке. Был неаккуратен на язык, мог критику навести, хотя и сам был с рыльцем в пушку. Меня выгнали из театра, когда Петр уехал в Москву. И покатился я кубарем вниз. Стабильности не было ни в личной жизни, ни в творчестве. Работал грузчиком, хлеборезом, бродяжничал, тунеядствовал. За бутылку портвейна мог отдать джемпер из козьего пуха. Чуть-чуть в тюрьму не попал, но спасибо добрым людям – удержали от воровства. А скольких людей, хотевших мне помочь, я доводил до отчаяния! Надоедал им до такой степени, что они говорили: «Черт с тобой, делай что хочешь!».
Но однажды наступил критический рубеж. Я увидел, что моё путешествие в ад закончилось. Никому не нужный, в коросте беды и смерти, стоял на полустанке, на котором все фонари были разбиты, рельсы раскурочены, полуобгоревшие вымершие дома мерцали темными глазницами. И чей-то голос меня спросил: «Устал?». Я ответил: «Устал». – «Хочешь по-другому?» – «Очень хочу». – «Давай начнем». – «Давай». – «Но запомни, Сухоруков: лучше не будет и легче не станет. Готов?» – «Готов». И еще был постскриптум: «Но ты будешь обречен на одиночество. Согласен?». И я сказал: «Да». Вот и всё. Такой состоялся разговор. С кем – каждый по-своему ответит на этот вопрос. А сейчас мне уже и не важно, был он на самом деле или я придумал его. Важно, что после этого разговора я почувствовал жгучее чувство стыда – перед огромной армией людей, которых обманывал, подводил, которым был должен. И мне страстно захотелось вернуться к ним. Решил начать с нуля. Приготовился не к победам и наградам, а к монотонному пути по рутинной житейской дороге. Я готов был пройти по ней, потому что знал: рано или поздно она приведет меня к хорошей жизни.
В Москву в 2001 году вернулся другой Виктор Сухоруков – строгий, аскетичный, дисциплинированный, не озлобившийся, не ставший занудой, не проклинающий людей. Заметьте, благодарный за все хорошее, что посылает судьба. А уж как она помогла мне перебраться в Москву – просто сказка!
Вернуться задумал еще после «Брата-2», и когда накопил на квартиру – получил от Олега Меньшикова предложение поучаствовать в спектакле «Игроки» по Гоголю. Это был очень успешный спектакль, я ушел из него лишь в 2015 году, проработав 11 лет. А в Москве, пока у меня в квартире шел ремонт, я жил в общежитии вахтанговцев, потому что репетировал у них «Короля Лира». Через несколько лет, когда я укрепился в Москве, мне предложили роль царя Фёдора Иоанновича в спектакле блистательного Юрия Ерёмина «Царство отца и сына» в Театре им. Моссовета. Это инсценировка по двум пьесам Алексея Толстого: 1-й акт – «Смерть Ивана Грозного», а 2-й – «Царь Федор Иоаннович». Играем три сезона – аншлаг, овации, восторги. «Золотой витязь» наградил нас дипломом. К сожалению, из больших чиновников к нам никто не пришел, хотя людям власти, думаю, было бы полезно.
Спектакль по «Преступлению и наказанию» Достоевского, где я играю следователя Порфирия Петровича, Юрий Ерёмин назвал «Р.Р.Р.». Так режиссер зашифровал инициалы Родиона Романовича Раскольникова. Молодые зрители, живущие в мире смартфонов, смайликов, твиттеров, прекрасно все прочитали. Так что напрасно руководство театра сопротивлялось названию – мол, народ не будет ходить: ходят и легко произносят название даже картавые. Спектакль динамично выстроен, Юрий Иванович смастерил его неожиданно. Старуха-процентщица у нас – стильная дама с чернобуркой на плечах, в браслетиках и колечках, под стать некоторым героиням современности. Дома у нее играет граммофон. И Раскольников у нас не мучается и не страдает, а отрицает свое участие в убийстве. А мой Порфирий Петрович отличается от собратьев тем, что не стремится разоблачить Родиона и сгноить на каторге. Он хочет ему помочь: «У тебя впереди целая жизнь, приходи с повинной». Никто не играет Порфирия Петровича в союзе с Раскольниковым, а я играю именно так. И публика, которую я называю своей главной партией, меня поддерживает.
– Как вы встретились с Алексеем Балабановым?
– Случайно. Само понятие «случайность» с некоторых пор расшифровываю как «чудо». Представьте, живу я с 1978 года в Ленинграде, значусь на «Ленфильме», но кинематограф меня не замечает. Сказать, что я был на него в обиде – ничего не сказать. И вдруг в 1989 году звонит Владимир Студенников, второй режиссер у Мамина, и буквально вырывает меня после моих многочисленных отказов на фотопробы к «Бакенбардам». Мамин меня забраковал как «староватого», на что я произношу блестящий спич по поводу своего персонажа, поразив режиссера точностью видения. И он меня утвердил. Так я оказался в кино. А дальше-то чудеса какие! Если бы не «Бакенбарды», я не пришел бы в 1990 году на озвучание своей роли на «Ленфильм» и не встретился бы с одним из главных своих режиссеров.
Итак, после озвучания возвращался домой через вестибюль «Ленфильма». И там, в знаменитом месте встреч кинематографистов, сидел симпатичный молодой человек с короткой стрижкой, похожей на ежика, с пугливыми глазками, а рядом – ассистент по актерам по фамилии Бельская. Она тут же сказала: «А ну-ка иди сюда, Сухоруков!». Я подошел. «Вот, познакомься: молодой режиссёр Лёша Балабанов, он окончил курсы в Студии авторского кино Алексея Германа». В Студии училась большая группа талантливых ребят, Лёша был там в компании с Дмитрием Месхиевым и Дмитрием Астраханом, а сейчас приступал к съемкам дебютного художественного фильма «Happy days» по мотивам произведений Беккета. До меня он уже пробовал человек шесть питерских актёров. Алексей дал мне прочитать сценарий. При следующей встрече я ему сказал: «Ничего не понял, но чем-то он меня приворожил». Состоялись кинопробы и он меня утвердил. Пробовался я с Ликой Неволиной, с ней же и снимался, она была его любимая актриса. С этим крутым черно-белым артхаусным кино «Счастливые дни» Алексей поехал в Канны. Следом картина «Замок» по Кафке, где я с Анваром Либабовым сыграл Иеремию. Балабанов поехал в Берлин. Фильмы получили немало отечественных призов. Все шесть картин Алексея Балабанова, в которых я принимал участие, оказались призовыми.
Кино он снимал очень тяжело, был дотошен, въедлив, добивался детализации. Выстраивал каждый кадр. Он не умел ставить задачу актёру и этим меня замучил. Настал момент, когда просто сказал ему: «Я тебе сейчас покажу варианты, а ты выбирай». Поворот головы, интонацию, вздох, взгляд – я ему все показывал. Показывал несколько взглядов, а он выбирал. Доходило до того, что я показывал ему интонации. Посмотрите «Счастливые дни» – картина сложная, малопонятная, оставляет ощущение чего-то тяжкого, смутного, но как она притягивает! Магнетическая картина. И, конечно, пока я сотрудничал с Алексеем, научился с ним разговаривать, понимать, я его «расшифровал». Чувствовал его, любил, обожал, ценил. И, несмотря ни на что, считаю, что мир утратил очень серьёзную, талантливую личность.
Он болел за родину, любил её – грозно, агрессивно, но любил, переживал за неё.
Но после фильма «Брат-2» Алексей перестал со мной работать. Когда я стучался к нему: «Лёша, ну что ты не позовёшь меня в картину?», – он вначале отвечал: «Нет тебе роли», потом сказал: «Ну ты стал такой крутой», потом ещё что-то говорил. Но ответа, который бы убедил меня, не было. Потому что во всех фильмах, которые я потом смотрел, я находил себе применение. Но он не приглашал, и я больше не звонил. Последняя наша встреча состоялась у него дома на Васильевском острове, я приезжал поздравить его с 50-летием. Он сидел со сломанной рукой, мы пообщались и я уехал. А голос его в последний раз я услышал за два года до его кончины – мы разговаривали по телефону. И фраза была: «Несмотря ни на что, мы все-таки были родными людьми, Витенька!».
– Что стало толчком для написания кинохита «Брат»?
– Алексей написал артхаусную историю «Про уродов и людей» (первоначальное название – «Ехать никак нельзя») и должен был получить производственную и финансовую поддержку. Отказали, сказав, что это садомазохистская история, античеловечная, вульгарная. Пусть пишет другую. Алексей обиделся: «Ну и фиг с вами, сам заработаю». Уехал в деревню, написал сценарий «Брата». Потом поехал на «Кинотавр», где встретился с Сергеем Бодровым. А моя роль – старшего брата – была заложена изначально, мы с Алексеем тогда жили в одной коммунальной квартире, вместе работали, и он до поры до времени писал для меня роли.
– До конца ли был понят Алексей Балабанов зрителями?
– Мы не можем судить о публике, потому что все, что имеет отношение к искусству: живопись, музыка, вплоть до греческой комедии и трагедии – все это дело вкуса и пристрастий, увлечённости, характеров, типов нервной системы. Одни любят импрессионистов, другие классицизм, третьи примитивное искусство. Когда на Выборгском фестивале голосуют и люди бросают бумажки в ящики со знаками «плюс» и «минус» – пустым не бывает ни один. И как тут судить: признан, не признан? Знаю, что «Брат-2» признан во всем мире. Италия, Венеция, остров Мурано, иду по улице – вдруг слышу, как кто-то кричит на ломаном русском: «Виктор! Виктор!». Оказалось – эмигрант из Словении, молодой человек лет 26–27, работает здесь в кафе. Увидел меня через витринное окно, узнал и выскочил на улицу. А когда в Венеции я прихожу на рынок, где наши молдаване торгуют морепродуктами, – они в голос скандируют моё имя. В чем только нас не обвиняли после «Брата-2» – в антиамериканизме, шовинизме, антисемитизме, а Америка уже в третий раз заказывает эту картину, у неё даже есть своё название – «The way at home» («На пути домой»).
– Почему в картинах Балабанова так и не перевелись бандиты?
– Ему были интересны не актёры, а бандиты, пьяницы, проститутки. Интересно быть в их окружении. Известно же, что он снимал знакомых, друзей, т.е. не актёров. Он утверждал, что актёры – испорченный продукт, что мы кривляки, доказывал теорию, что если и снимать актёров, то всегда разных, с одними и теми же работать неинтересно и неправильно.
– Вас приглашали сниматься в Голливуд, а вы отказались – это правда?
– Отказался, потому что у меня здесь были дела. Два фильма и спектакль. Тут было все понятно, а там полное неведение. И я не прогадал. Вы эту роль, что мне предлагали в 20-м фильме Бондианы – «Умри, но не сейчас» – видели? Её сыграл наш российский актёра Горевой. Посмотрите.
– Вы много ездите с гастролями по СНГ. Каковы впечатления?
– В СНГ меня любят. В Казахстане сняли фильм «Путь лидера» – о молодости Нурсултана Назарбаева. Играю его учителя из ПТУ. В Баку снялся в картине ученика Эльдара Рязанова Вагифа Мустафаева «Иду спасать людей» – генерал КГБ.
В Беларуси часто бываю на гастролях. Ездили туда с «Игроками». А недавно возили в Минск «Старшего сына» – с большим успехом прошли спектакли. Отношение к Беларуси у меня очень родственное. На Рождество часто езжу к своим русским друзьям в Гамбург, раньше они жили в Прибалтике. Так вот, моя подруга фрау Агния постоянно ездит в санаторий в Беларусь. Ей нравится, как там лечат, вкус воды и цены. Вот и решайте, хорошо ли жить в Беларуси. Между прочим, Александр Лукашенко поздравлял меня с 60-летием. Я получил от него правительственную телеграмму. Было очень приятно. У меня и от «Лiстапада» есть призы.
Беседовала Нина КАТАЕВА
Материал дан в адаптированном виде.
© "Союзное государство", № 3, 2014
Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите журнал, подпишитесь и поставьте лайк!
Звёзды Союзного государства
Андрей ФЕДОРЦОВ воплотил мечту погибшего друга
Вадим ГАЛЫГИН рассказал нам рецепт идеальной шутки. Мы удивились
Мама Анны КОТОВОЙ-ДЕРЯБИНОЙ удивляется знакомствам дочери
Артур СМОЛЬЯНИНОВ рассказал, какие российские фильмы считает "однозначным позорищем"
Первым делом Спейси спросил у меня, привёз ли я водку
Два последних разговора с Михаилом ЖВАНЕЦКИМ: «Батька – молодец!»
После увиденного в Сирии звезду "Глухаря" Викторию Тарасову сутки "трясло"
Андрей Свиридов (Гена из "СашаТаня"): На звёзд Голливуда он смотрит свысока