Часть 10
Он вдруг улыбнулся. Ещё криво, глазами и одним только уголком рта,потому что повреждённая часть лица оставалась неподвижной под ватным тампоном. Но Тави вдруг замерла: показалось, что в комнате появилось солнце, пробившееся сквозь тучи.
Она посмотрела на окно, но за ним висела всё та же хмарь, которая устроилась над островом со вчерашнего дня. Быть того не может, чтобы стало светло от улыбки этого уродца.
— Я действительно парт, — он попытался приподняться на диване, опёрся на локоть. — Вы называете нас свитбоями. Мы предпочитаем считать себя эскортом для избранных.
— О-о-о, — округлила глаза и рот Тави, — ну, надо же… А чего тогда ты, такой избранный, плыл нелегально выброшенным мусором в Океане?
— Можно я не буду тебе сейчас это рассказывать? — он задышал с оттяжкой, пытаясь сесть.
— Мне, конечно, очень любопытно, но, если не хочешь, пытать тебя никто не собирается, — пожала плечами Тави. — Поправляйся и шуруй на свою Виру. В избранный эскорт. Раз ты такой неблагодарный. Что-то в словах Кая её явно задело.
— Договорились! — ему всё-таки удалось сесть. Он привалился спиной к диванным подушкам и переводил дыхание. Интересно, если Айсик говорил правду, как он вставал и шёл сам в туалет? Наверное, в бессознательном состоянии, на автомате, как супарт,
— Пока не говори никому, что я здесь, а как только лицо подживёт, уйду. Просто, пойми, не могу я в таком виде появиться перед… В общем, в таком виде не могу вернуться на Виру. Скажи честно, у меня сейчас страшное лицо?
Тави задумалась. Рана на щеке Кая скрыта под повязкой, а глаза у него… Ничего себе, красивые. И улыбка эта ещё… Но всё-таки… Хотя Тави не знала, как Кай выглядел прежде, она честно сказала:
— Вообще-то, по сравнению с Айсиком ты совершенный… уродец.
И, глядя, как меняется выражение на его лице, спешно добавила:
— Но, может, среди партов ты наипервейший красавец и молодец! Просто я никогда не видела ни одного из вас живьём. Ты — первый.
— Зеркало! — изменилось не только лицо Кая, но и голос. И в нём было столько отчаянья, словно вопрос жизни или смерти решается прямо
сейчас, а не тогда, когда Тави нашла в Океане коробку и, прямо скажем,спасла его.
— Ладно, ладно, ты только не волнуйся, — пробормотала она, выдвигая ящик комода, где лежало небольшое круглое зеркальце, которое иногда брал Айсик, чтобы показать, что он правильно подравнял ей волосы сзади.
Тави подала Каю зеркало, уже в этот момент понимая: она делает что- то неправильно. Парт выхватил из её рук блестящий кругляш, жадно уставился на своё отражение и вдруг странно всхлипнул: горлом, как будто подавился. Кай стал с остервенеем сдирать с лица повязку, которая скрывала зашитый Риа порез.
— Подожди, — замирая от неожиданности, пролепетала Тави. — Риа сказала, что нужно будет снять швы, а пока лучше не трогать, мы через несколько дней снимем… Откуда в его только что полумёртвых движениях взялась такая бешённая энергия, а в руках — сила?
— Айсик! — закричала Тави, испугавшись, что сейчас вместе с повязкой Кай сорвёт кожу с половины лица. — Айсик! Ёж морской тебе в пятку!
Она уже чисто инстинктивно, не понимая, что делает, схватила Кая за руки, но он тут же вырвал их с неистовой злобой. Тогда Тави, пытаясь погасить истерику, обхватила его вокруг талии, вцепилась обеими руками чуть выше бёдер. Обнимала, прижавшись, гладила его по вспотевшей Айсиковой пижаме с дельфинчиками. Так они всегда утешали друг друга с Риа.
— Мы снимем швы скоро, — она заговаривала, не давая вырваться, — вот увидишь, как только швы снимем, всё сразу образуется. Риа — она хоть и акушерка, но всё же медичка, значит, если сказала, так оно и будет. А ты красавец, правда красавец, я не знаю, зачем тебе нужно, но если это важно, пусть будешь красавцем…
Тави так обнимала Риа, когда её мама ушла в Океан, и Риа обнимала Тави, когда маленькой мистрис поставили окончательную выбраковку. Кай постепенно расслаблялся, размякал в её руках, уже не бился, а только вздрагивал от какой-то внутренней боли, но вздрагивал всё реже и реже. Поддавался на человеческое тепло.
Айсика Тави не смогла бы так успокоить, и только сейчас она вдруг начала понимать разницу между партами и партнёрами судьбы. Ощущение тепла, не только тепла кожи, а невидимого глазу света, который идёт изнутри, через все кости, сухожилия, эпидермис… Когда он сливается со светом другого существа, то растворяет ощущение горя, делает его гораздо меньше.
У них с Риа мог сливаться воедино этот тёплый свет, и, как оказалось, с Каем — мог, а вот с Айсиком — нет. Никогда так не было с Айсиком, хотя они прожили вместе уже больше половины жизни Тави.
— А мокроносики в этом межсезонье особенно прожорливы, — продолжала речитативом Тави, только чтобы говорить, держать соединяющий их сейчас свет, забрать хоть немного непонятной ей, но такой пронзительной боли Кая.
— Они полностью сожрали два моих свитера и три пары носков. А ещё говорят, что опять падали мёртвые птицы, но это, наверное, сильное преувеличение. Может одна-другая в полёте умерли от старости, и упали где-нибудь, а у нас на островах народ такой…
Не то что на Вире. Развлечений у нас мало, вот сразу и придумывают: ох, ах, опять дождь из мёртвых птиц, не к добру это. А повязку мы снимем, как время придёт, а сейчас нельзя, только навредишь. Ты же потерпишь немного, да? А синяки сойдут, они уже жёлтые совсем, так что очень скоро их не будет…
И ещё Тави вдруг почувствовала: свет, который мерцал сейчас, соединяя её с Каем, совсем не похож на тот, что делился на них с Риа. Он казался таким же мягкий и забирающий часть боли, но ещё что-то издалека и тревожно пульсировало в нём, тянуло в разверзающуюся непонятно где и почему бездну, заставляя вдыхать и выдыхать удары сердца. Уже непонятно чьего сердца, словно оно теперь осталось только одно на двоих.
— Ты не понимаешь, — стучало его сердце в её, и Тави уже не знала, это Кай шепчет ей в ухо, или она понимает без всяких слов, — ты же ничего не знаешь…
— Мистрис Тави! — до боли знакомый баритон вернул в реальность, за что Тави ему была благодарна. — Что у вас тут случилось? Почему вы держитесь друг за друга, и между вами такое напряжение? Поссорились? И вы… Мистрис Тави, вы ужасно красная! Может у парта ещё и лихорадка заразная имеется?
— Как ты вовремя, — сказала Тави, отстраняясь от Кая. Она чувствовала, что его свет ещё несколько мгновений тянулся за ней, не желая разъединяться, но, в конце концов, вернулся на круги своя, и взаимное свечение исчезло. — Как ты всегда вовремя!
С самого начала Айсик относился к Каю с непонятной неприязнью. Это почти не проявлялось в его действиях — он даже с всё большим усердием
обрабатывал раны и менял повязки; молча, но без всяких напоминаний ставил чашки с лёгкими питательными бульонами перед Каем, который уже мог держать ложку самостоятельно; и даже ничего не возразил, когда Тави попросила отдать гостю свитер, так как ночи стали уже совсем промозглыми.
Но Тави, которая знала своего супарта как облупленного, понимала: за молчаливым усердием Айсика зреет какая-то буря. Слишком уж он был старательным и безропотным. Кай после неконтролируемого отчаянного всплеска эмоций погрузился в себя, словно стыдился внезапной истерики в чужом доме.
Полдня он задумчиво стоял у окна, наблюдая серый, безрадостный пейзаж межсезонного острова, а вечером — брейнетил, полностью погрузившись в рой.
Тави очень не нравилась обстановка, которая возникла в доме. Она бы ещё могла смириться с чисто физическими неудобствами: присутствие постороннего человека заставляло и её, и Айсика делать много лишних телодвижений, но нависшее напряжённое молчание портило ей жизнь окончательно.
На следующий день Тави не выдержала. Айсик рано утром ушёл на общую уборку. Всё так же многозначительно молча. Без возражений. Он даже не стал нарочито шуметь, как делал всегда, чтобы Тави проснулась в самую раннюю рань и поняла, каким пыткам он подвергается из-за безжалостности хозяйки.
Но Тави всё равно проснулась и лежала в кровати до тех пор, пока не скрипнула уже набухшая будущими дождями входная дверь. Тогда она встала и спустилась в гостиную.
Кай тоже не спал. Он стоял у окна и смотрел вслед уходящему Айсику. Дождевик супарта блестел тусклым серебром в хмурой проседи начинающегося дня. Тави застыла на нижней ступени лестницы, уставившись на спину Кая. Тёмно-зелёный старый свитер Айсика болтался на нём, обвисая вытянутым краем на уровне колен.
— Здесь так тихо, — неожиданно сказал Кай, даже не повернувшись.
Бросил через плечо. — А твой супарт ревнует.
— Что значит — ревнует? — спросила Тави, не очень вникая в смысл сказанного, а просто радуясь, что он наконец-то заговорил.
Кай повернулся к ней, махнул рукой и засмеялся:
— Я слышал, что на островах мистрис такие же бесчувственные, как их супарты, но только теперь понял, что имелось в виду...
Начало Предыдущая Следующая
Читайте на канале также: 1 . Приватное погружение
2. Зона химер-1. Метла
3. Рассказ: Неужели влюбился как мальчишка?...
4.Рассказ- быль: Кто же спасет детей?
5. Рассказ: Если судьба решила сделать вам подарок...
6. Рассказ: На лжи счастья не построишь.
7.Рассказ: Так её еще никогда никто не унижал....
8. Рассказ: Она чуть не сгубила своего сына
9.Рассказ: Как баба Таня с бабой Галей ходили к любовнице...
10. Рассказ быль: Дайте понять своим Шарикам и...
11. Рассказ: Она выбрала для себя такой путь и оказалась....