Со мной училась Надя.
Надя была умницей, комсомолкой и, кажется, единственной гордостью своих родителей - на Надю не жалели ни денег, ни комплиментов, а посему у нее ни минуты и ни секунды не проходило без книжек, репетиторов и дополнительных курсов по бесполезно-интересному образованию. Списывать, конечно, не давала, ведь мама сказала, что плохо. С мальчиками не гуляла. Хорохорилась много, что ей несложно, но каждый Божий день, каждый Божий час у нее попеременно дергались то прозрачные веки, то дрожащие руки, а один раз она и вовсе упала в обморок - забыла позавтракать; впрочем, её тщеславных предков это, кажется, раззадорило ещё больше. Посмотрите, какая ответственность! - девочка забывает про самые банальные человеческие потребности, и всё ради того, чтобы грызть гранит науки! Ничего плохого не видели в том, чтобы гробить здоровье. Круто же!
Понять Надю не мог никто. Надя писала замечательные стихи и при лучшем раскладе могла бы стать поэтессой типа Ахматовой с одной только ей известной риторикой, но родители увлечения ее не одобряли - мешало изучению математики, физики, и прочих Великих. Какие уж тут стишочки с придурью, пока страдает оптика! Слухи даже присутствовали, мол, бьют Надю, ругают нещадно, но доказать никто не мог - а я была свидетельницей, пришла тетрадку забрать ту злосчастную физику; не чувствуя ни капли сомнения, матушка взяла, да треснула чаду подзатыльник за четверку. С минусом. В девятом-то классе!
Впрочем, то еще цветочки были - потом пошли экзамены. По лучшим традициям, сдавали системой билетов, и под конечный предмет (в нашей школе это была география) Надю было совершенно не узнать - из пышущей счастьем первоклассницы с бантиками-цветочками она превратилась в тень лишь саму себя, отчего-то бледную, раз за разом бегающую к медсестра ради трех капель пустырника в стакан чистой воды. Своей цели родители Нади добились, и-таки вышла дочь у них золотой медалистской - кажется, счастливее всех на выпускном нашем была, где она присутствовала чисто символически - негоже хорошей девочке гулять по ночам, да еще и в компании сверстников. Да еще и без мамочки! Так, Надя распрощалась со всеми нами, вышла из столовой...
..А спустя два месяца куда-то уехала. Прямо так уехала, из дому, в чём была и с небольшой маминой сумочкой, как позже оказалось - в регион на совершенно другом конце страны; клялись и божились святейшие прародители, мол, ничего этому странному побегу не предшествовало. Только вот потом оказалось, что повод всё-таки был - очередная ссора, закончившаяся чисто символическим обещанием выкинуть дочь на улицу; не стала дожидаться Надя того, чтобы быть выкинутой за шкирку, да и сама убежала, гордо вздёрнув хвост. Не стала поступать на океанолога - только для родителей ведь престижной профессия казалась!
..Таких Надь, конечно, тысячи. Миллионы, если уж брать в расчёт всю историю человечества. Всю жизнь они делают только то, что шепчет на ухо змей-искуситель в виде не мачехи, так родной матери, а потом кончают с этим либо болезненной ампутацией себя от семьи, либо долгим и планомерным процессом осторожного угасания - так и делают, что думают, так и выживают на нелюбимой работе, нелюбимых уроках, ни разу не оставаясь после уроков на прогулки с друзьями. У них всегда судьба трагичная. Конечно, потом драгоценная мамочка будет плакаться и рыдать бегущей строкой в новостях, пытаясь добиться справедливости, будет утверждать, что ее дочь всегда была цветущей, всегда была радостной девочкой, а тут - сердечный приступ в двадцать лет; трагедия.
А имя этой трагедии - эгоизм.
Верно?