Как говорили в деревне - Петька был пропащим человеком.
Пил он просто безмерно, подрабатывал то тут, то сям, и с радостью принимал оплату бутылкой или деньгами, что бы их точно так же пропить.
Большую часть жизни он проводил в тумане, и наслаждался этим состоянием, но его внешний вид и образ жизни, превратил его в бобыля, который поселился на окраине деревни.
Все знали, что Петька долго не протянет, а особо сердобольные бабушки даже подкармливали его.
Ну что тут поделаешь, если у человека такая судьба, и что он не в состоянии взять судьбу свою в руки, и всё исправить?
Жили б в городе, может и сдали бы его куда, на лечение, да на приведение головы в порядок, но жили они в деревне, и у всех было достаточно своих забот - и за скотиной ухаживай, и за детьми следи, и на поле вкалывай, что бы зимой было что есть. К слову, как Петька зимы переживал - никто не знал, он исчезал осенью, и появлялся только по весне - возможно и мотался куда, где потеплее, дабы переждать.
И сегодняшний день для Петьки ничем не отличался - он бесцельно брёл с очередной подработки, звеня медяками в кармане, и мучаясь от головной боли и дикой сухости во рту. Выбор был невелик - либо идти к соседям, в надежде, что они дадут в долг, либо пройти десять километров, до соседнего села, где был магазин со всем необходимым.
Пока он находился в раздумьях, ноги самостоятельно, словно бы, вынесли его за пределы деревни, и направились, по лесной дороге, в соседнее село. Петька жадно облизнул губы, и постарался ускорить шаг, что бы быстрее достичь желаемого, хотя, в последнее время, ноги были слабыми и непослушными. Иногда, в редкие моменты разума, он понимал, что он скоро сгинет, с таким образом жизни, но потом, снова, его мозги застилала бутылка, и он забывал об этом. Конечно, сил справится с болезнью у Петьки не было.
Был великолепный, весенний вечер - морозы, наконец-то отступили, сугробы смёрзлись, но ходить стало намного легче. Да и тут дорога была достаточно укатанной, поэтому Петька совершенно не смотрел по сторонам, и остановился только тогда, когда перед ним, совершенно неожиданно не возникла пара великолепных сапог.
Хотя нет, слово "великолепный" было слишком слабым их описанием.
Они были словно пошиты из красного бархата, с черными вставками по бокам, высокие, примерно до середины голени, расшитые золотой нитью и украшенные красивыми, золотыми пряжками.
Петька от такой красоты обомлел, виделись ему эти сапоги воистину барскими, а если продать... Его даже затрясло от предвкушения наживы, и он подошёл к ним ближе. Его совершенно не волновал вопрос, как тут могли оказаться столь роскошные предметы обуви. На ощупь они тоже оказались приятными и Петька, вдруг, испытал страшное желание их примерить.
Он уселся прямо на землю, вернее снег, скинул свои дырявые ботинки и натянул сапоги, наслаждаясь теплом и мягкость.
На секунду, даже, ему стало жаль их продавать.
Петька вздрогнул, когда, прямо над ним, раздался голос:
- Никита Кузьмич, батенька, ну что же вы так! Потерпели бы ужо до дому, а там бы и присели!
Сильные руки подхватили его подмышки, и подняли на ноги. Петька в недоумении открывал и закрывал рот, ошалело оглянувшись на здоровенного мужика, с густой, чёрной бородой.
- Давайте, батенька, присядьте на нормальное, да поехали домой. Супруга, чай, вас там совсем заждалась, а гуляли вы три дня ужо!
Мужик продолжал говорить, и говорить, и говорить, при этом усаживая Петьку на козлы повозки, непонятно откуда взявшейся, запряженной парой гнедых коней. Сам Петька обнаружил, вдруг, что он одет в роскошную, добротную одежду, конечно, по его меркам.
Мужик, убедившись, что барин никуда больше не собирается падать, схватил вожжи и сноровисто стегнул коней, скоро направляя повозку к дому, и продолжая причитать, что, мол "Мария Фёдоровна не в духе нонче будет, ох, получу я по шапке, барин... не ездили б вы в деревню эту треклятую, одни проблемы от них..."
То, что барин ему не отвечает, казалось бы, его совершенно не волновало.
А Петьке просто хотелось выпить.
От непонимания происходящего у него гудела голова, и всё словно заволоклось туманом.
Повозка привезла его в шикарную усадьбу, с огромным садом. Мария Фёдоровна встретила его с причитаниями, и уверенно, крепкой рукой, потащила его в дом - отмываться, и лечиться.
Так началась новая Петькина жизнь.
Впрочем, он с удивлением обнаружил, что хозяйство налажено, да и рулит там всем его неожиданно обретённая супруга, да за ним не забывает ухаживать, всячески угождая ему, и поднося кружку, когда тот только пожелает. А уж от деликатесов, которыми его кормили, у Петьки, вернее у Никиты Кузьмича, глаза разбегались.
Он даже не особо вникал в дела - слушал супругу, да подписывал, что ему она на подпись подносила, вместе с кружечкой.
Да и зачем ему?
После он выяснил, что в деревню барин мотался к симпатичной вдовушке, и, с удовольствием, перенял его привычки, благо ,что вокруг хватало подсказок.
То, что когда он жил в деревне, эта усадьба была сожжена он благополучно забыл. И то, что симпатичная вдовушка преставилась уже много лет назад - его тоже не волновало. Да и всю историю боярина, в теле которого он оказался, он благополучно забыл - он наслаждался новой жизнью, и старался жить на максимально широкую ногу.
А потом выяснилось, что супруга его, боярыня, любила мучить деревенских девок. За что он так и не понял, вот только пришла им в усадьбу бумага о том, что скоро приедет к ним проверка. К несчастью Петьки, бумагу, первая, прочитала Мария Фёдоровна.
Она словно с ума сошла - замучила нескольких девок, которые или в одной с ними усадьбе, да прислуживали, мужа заперла в подвале, и пошла бесчинствовать. Кричала при этом, что отбирают у неё возможность обрести вечную красоту, что глубинка ей эта опостылела, что муж просто бесполезен, и только благодаря деньгам его она вышла, в своё время, замуж.
Никита Кузьмич, в обнимку с бочкой крепко, обалдевал от ужаса, который происходил наверху.
Как барыня разошлась, так деревенские вооружились, кто чем мог, и пришли, что бы прекратить произвол безумной женщины.
Усадьбу подожгли, и крики барыни, с верхнего этажа, прекрасно слышал Петька внизу, вот только из подвала так выбраться и не смог, так и задохся, как потом установила комиссия, приехавшая из города.
А Петьку нашли поутру, когда везли почту.
Говорят, что напился, да так и уснул в сугробе, при этом был в новеньких сапогах.
Красных таких, хоть и старых, но с золотистой росписью.
