Осенний лес устилали ковром серо-коричневые листья, в воздухе чувствовалась сырость и предстоящая долгая, с порывистыми ветрами и метелями зима. Зима в здешних местах была, пожалуй, самым тягостным временем, метели, ведомые ветром с севера, заволакивали дома снегом по окнам, и кругом ощущалась какая-то безнадёга, отрезанность от внешнего мира. Сейчас, до первого снега, октябрьские деньки ещё баловали частичками тепла. Но лес уже стоял абсолютно мёртвым, набухшие низкие облака просвечивали сквозь сплетение чёрных ветвей. Сырость обволакивала путников, проникая мелкими каплями в ботинки, за воротники и рукава, делая окружающую обстановку еще мрачнее и ненадежнее. Казалось, что тепло очага и мягкий свет ламп накаливания в крохотных и мутных окнах покосившихся избушек так далеки и недосягаемы.
Виталий шел во главе отряда мужчин, высокий, немного сгорбленный с рыжей бородой и огромной проплешиной, он казало самим порождением здешних мест, широкая спина, длинные ноги в огромных сапогах, уверенно ступали, цепляя за собой пласты прессованных березовых и осиновых листьев и ворохи грязи. Путь Виталий прокладывал, казалось, спонтанно, резко поворачивая то на 45, а то и на 90 градусов в разные стороны. Могло показаться, что идет-то он по никогда не хоженым местам, но внимательный наблюдатель непременно отметил бы тропу, слегка занесенную листвой, сорванной с деревьев уже в этом году.
Виталий был из местных, и уже к 37 годам имел вид деревенского сторожили. Всегда стеганная байковая рубаха, полотняная туристическая куртка, местами настолько зачерневшаяся, что казалась кожаной, штаны с вытянутыми коленями, все это висело на Виталии, как на колу, но стоило мужчине начать двигаться, широко шагая, и тут же на первый план выступала некая статность, какая-то твердость в походке, свойственная деревенскому жителю, не чурающемуся своего происхождения. Каждая мелкая черточка в этом человеке говорила о его принадлежности земле и суровому ручному труду. Все в нем говорило о том, что Виталий ни разу в жизни не сомневался в своей принадлежности к этим местам и к своему жизненному пути. Про таких говорят – где родился, там и пригодился, и здесь данная поговорка уже не кажется такой забавной. Местные уважали Виталия, лишь самые близкие называли его Виталик, Витек - пару товарищей. Для всех остальных он был Виталием, и как мне сейчас? кажется, все, кто произносил это имя вслух, в мыслях называли его с большой буквы.
Большой, молчаливый, хмурый вернулся он из областного сельскохозяйственного колледжа с уже немолодой женой Лесей и годовалым сыном. Ходили толки, что дитя-то прицепом шло к бабе. Но никто открыто об этом не заявлял, да и хмурый взгляд молодого новоиспеченного папаши напрочь отсекал все домыслы. На первую неделю после возвращения молодые переехали на самую окраину деревни, на ферму Страховых. Младший сын Страхова, единственный из рода оставшийся в живых после пожара в имении хвастал, что молодой агроном выложил сто тысяч наличными, свежими пятитысячными, без торгов и споров за кухню да обгорелую пристройку, давно обхоженную термитами и прочей живностью.
«Как бы дом с ублюдком тараканы да сороконожки не снесли, поднатужившись, пока молодые на печке кувыркаются» шутил тот же пропойца Страхов.
Но вопреки всем деревенским толкам, прогнозам да домыслам на старый Страховский фундамент встал свежесрубленный, высотой не меньше трех метров, еще сочившийся смолой сруб, не уступающий по размерам старому особняку. Обживался он, вопреки советам местных мастерам зодчества в считаные недели. Уже к середине октября, до первого снега в доме по-северному маленькие окна засветились живым теплом.
С тех пор уже много времени прошло, но новый дом строгого хозяина все обрастал благами вопреки всеобщему упадку деревни. Богатое хозяйство агронома, иногда поводы давало для сплетен и споров деревенских, да все впустую, все они со временем поугасли, да и поднадоели местным. Все же, думается мне сейчас не было, в той деревеньке той злобы и настоящей звериной агрессии порождённой эволюцией, что встретишь в темных переулках мегаполисов, да в криминальных бараках и общежитиях на окраине человеческой цивилизации.
Подкинуло хворосту к угасающим углям сельских сплетен лишь то, что хозяин приютил под своей крышей группу молодых людей, геологов-изыскателей, по слухам. Да что только не болтал тогда народ?
- Притащил Виталий к себе мафию, и будет общий сбор со всех деревенских – поначалу
- Это ученые из Москвы будут ставить на нас опыты, установят вышки и будут нас чипировать - опосля.
-Да им земля наша нужна и озеро Акай под базу отдыха,отгрохают - выдвигал версию самый авторитетный брехун Страхов.
Местные были немного в смятении, когда по подкове (центральной грунтовой магистрали деревни) юзом прошел новенький пикап тойота, разбрызгивая грязь и комья глины в разные стороны.
Но вопреки толкам сторожил, группа молодых ребят все же больше походила на туристов и геологов, чем на бандитов из девяностых и шизанутых ученых. Про это же под градусом поведали двое из членов группы популярным сельским чикам, прикатив за добавкой в местный магазин. Вопреки ожиданиям мадам на продолжение знакомства и банкета в компании горожан, ребята, закинув пару ящиков самого дорогого пива и прочий провиант в пикап, вежливо откланявшись. И, смеясь, пообещали в один день пригласить дам на местный балл с продолжением, скрылись в известном направлении.
Несмотря на представление одной из упомянутых любопытных варвар о бурной вечеринке в доме Виталия, как бы случайно прогуливающейся мимо, никакой вечеринки с шашлыками и шумных пьяных споров во дворе и в доме замечено не было, лишь размеренно работающий телевизор за занавеской в кухне, все остальное в большом доме казалось спящим.