- Савелий, не смей подходить к погребу! - Строгий бабушкин голос отдавался эхом в ушах мальчишки.
Погребом уже давно не пользовались, стоял он на окраине деревни, в окружении густой, высокой травы. Деревенские закрыли его тяжёлой, деревянной крышкой, но от времени она потрескалась и треснула, и там была щель.
Савелий приехал из города - мама привезла его, строго приказала слушаться бабушку, и уехала, оставив его здесь на лето.
В свои девять лет, он не мог позволить себе плакать - бабушку он видел, до этого, редко, да и от привычного образа жизни не хотел уезжать - в городе был компьютер и друзья, а здесь - утки, гуси, да деревенские мальчишки, загорелые до черноты и с ободранными коленками.
Правда Савелия в компанию приняли, ведь он был внуком бабушки Авдотьи, которая всегда щедро угощала ребятню пирогами, и не особо ругалась, когда сорванцы таскали с огорода морковку и чахлые, ранние яблочки.
В компанию то приняли, но городского недолюбливали - Савелий был ленивым, в подвижных играх участвовал неохотно и слишком высоко задирал нос.
Напрямую над ним, конечно, не издевались, но постоянно подтрунивали и проверяли на прочность - старший из стайки деревенских пацанов Иван, двенадцатилетний парень, всегда предлагал Савелию какие-то споры.
То стянуть у бабки Авдотьи клубок шерстяной, то морковку вытащить, то курицу живу принести.
Иван втихую смеялся, наблюдая за тем, как неуклюжий, толстый Савелий пытался выигрывать споры. Городской зазнайка раздражал всех, и дети пытались спустить его с небес на землю и показать, что все они равны.
Погреб был окутан своими тайнами, а что ещё нужно мальчишкам? Конечно, соприкасаться с этими тайнами как можно чаще!
Но вот погреб... взрослые очень не хотели, что бы дети туда лазали, поэтому, в своё время, закрыли его, и наказывали тех, кто запрет нарушал.
По вечерам, когда тёмная, летняя ночь по закону вступает в свои права, а дети разжигали на окраине деревни большой костёр и лакомились запечённой картошкой, приходило время страшных историй. Савелий боялся таких ночей, но, конечно, он ничем не выказывал свой страх. Деревенские рассказывали их, местные страшилки, и, под покровом ночи, они оживали, и танцевали в пламени огня.
Савелий, в такие вечера, бежал до дома, а не шёл, и, потом, долго ещё не мог уснуть. Ему виделись страшные создания из страшилок, которые маячили на краю сознания и привлекали к себе внимание. Но солнечный свет всегда разгонял все его страхи.
Про тот погреб мальчишки тоже рассказывали.
Мол замучили там кого-то, и теперь там живёт страшный призрак, который не любит, когда его покой тревожат. Конечно, Савелий в это не верил, но мальчишки всё равно взяли его на "слабо".
И вот, теперь он стоял перед этим погребом и боролся со страхом, а в ушах звучал голос его бабушки. Савелий знал, что если попадётся - ему несдобровать, но он так же знал, что за ним наблюдают множество детских глаз. А ещё, за победу в споре, он смоет проводить Иришку до дома. Савелий впервые чувствовал симпатию к девочке, тем более старше себя почти на четыре года, и что делать, если честно, не знал. А первая влюбленность в таком возрасте, действительно сминает перед собой все преграды.
Савелию казалось, что кто-то на него смотрит через щель, в деревянной крышке, которой был закрыт вход в погреб. Интересно, на самом деле - дома то не было, а погреб был, почему так?
Мальчик продолжал стоять, подавляя в себе желание оглянуться, после чего глубоко вдохнул и медленно, с трудом переставляя ноги, направился к погребу. С каждым шагом по его телу словно разливался лёд - он сковывал движения и сильно тормозил, но Савелий знал, что если он спасует, то ему не простят. Особенно Иришка.
На самом деле в окружающем ничего страшного не было - стрекотали кузнечики, в воздухе разливался запах трав и цветов, макушку припекало злое, летнее солнце. Мальчишка огляделся. проверяя, нет ли рядом взрослых, кто мог бы его увидеть, после чего сжал кулаки, задержал дыхание и полез в щель.
Никто не знал, сколько ему понадобилось мужества, что бы сделать это. Из погреба пахло затхлостью и стоялой водой, и Савелий зажёг спичку, коробок которых утащил у бабушки. Штаны на коленях мигом промокли, и ему пришлось немного подождать, пока глаза привыкнут к темноте. Вниз вело всего три ступеньки, и он, подсвечивая себе путь, аккуратно сполз вниз.
На него никто не кинулся, и, вообще, не произошло ничего.
Савелий просто залез в старый, давно уже заброшенный погреб - в свете спички под ногами валялась земля, старые, покрытые плесенью доски. Мальчишка усмехнулся себе под нос и встал на ноги - хоть потолок и был низким, но макушкой он едва задевал его.
Савелий окончательно осмелел, и сделал несколько шагов вперёд, зажигая следующую спичку - и сразу увидел поблескивающую, от влаги, противоположную стену помещения.
Здесь не было совершенно ничего страшного, впрочем, интересного тут тоже ничего не было.
Савелий расправил плечи и приподнял голову, ехидно думая про деревенских - вот ведь дураки, бояться какого-то старого погреба!
Он обернулся, что бы взглянуть на вход, решив, что пары минут здесь, будет достаточно, и предвкушая, как будет провожать Иришку до дома, когда сверху, прямо ему на лицо, словно опустилась паутина.
***
Когда толстая спина Савелия исчезла в щели, мальчишки зашептались между собой, обсуждая городского. Конечно, сейчас, в их глазах, он заслуживал уважения - мало кто из деревенских к этому погребу близко подходил, а тут аж городской, да полез! Иришка, сидя в кустах, вместе с мальчишками, горделиво на них посматривала и подначивала - мол, городской полез, а у вас храбрости не хватает.
Мальчишки сердились, фыркали, и уже придумывали, как подколоть Савелия, что бы отыграться.
Ожидание тянулось долго, бесконечно растягиваясь, и дети уже пихали друг друга локтями - что там можно делать так долго?
Через полчаса они начали переживать всерьёз, но у них даже не возникало мысли позвать кого-то из взрослых - расплата была бы намного страшнее, чем потерять городского, присмотр за которым возложили на них.
Дети вылезли из кустов, и в волнении роились, не рискуя подходить к погребу ближе. Что делать они не знали, да и смелости ни у кого из них не было, что бы полезть за Савелием.
Впрочем, вскоре, белобрысая голова городского снова появилась. Он вылез из погреба, и улыбнулся ребятам.
Они испытали облегчение, но тут же продрало морозом по коже - с ним что-то было не так. Выглядел он как обычно, но дети чуяли, что он не такой. Савелий улыбался неестественно широко, а его глазах было такое выражение, от которого ребятня хотела разбежаться, но ноги словно вросли в землю.
Передернув плечами и проводя ладонью по лицу, не переставая улыбаться, Савелий развернулся, и направился прочь от погреба, в сторону своего дома.
Ребята смотрели ему вслед, пока его спина не скрылась среди высокой травы.
Больше городской с ними не играл, сидел во дворе, и продолжал улыбаться, не отвечая на вопросы детей, которые с опаской, но заходили к нему.
А ещё через несколько дней, он уехал в город, так никому и не рассказав, что случилось.
Но дети были уверенны, что это был не Савелий.
