Сейчас невозможно представить наш мир без транзисторов и микросхем, а ведь создание первого транзистора СССР возложили на хрупкие плечи студентки института. Чем же была так гениальна студентка Сусанна Мадоян?
В 1948 году американская исследовательская корпорация Bell Telephone Laboratories объявила о создании транзистора-полупроводникового прибора, способного усиливать электрические сигналы. В прессе были опубликованы научные статьи об этом.
Мир воспринял эту новость не то что спокойно, а вообще равнодушно. Заинтересовались только научные учреждения, занимающиеся полупроводниками. В СССР эта область относилась Московскому Химико-Технологическому Институту. В список дипломных работ 1948 года включили тему: «Исследование материалов для кристаллического триода».
По легенде, тема сначала досталась некому "студенту-ботанику", который отказался от такой малоперспективной работы и тему передали бойкой студентке-отличнице Сусанне Мадоян и она отправилась на преддипломную практику в город Фрязино, в лабораторию А.В. Красилова (военное НИИ-160). Несмотря на все трудности, она сумела создать макет и исследовать работу кристаллического триода (транзистора), полностью раскрыв тему дипломной работы. Под руководством Красилова она опубликовала первый научный труд: статью «Кристаллический триод».
Так Сусанна Гукасовна Мадоян стала создателем первого транзистора СССР, практически "мамой" советской полупроводниковой промышленности.
В 1949 году Сусанна Мадоян получила диплом c отличием специалиста по электронным приборам, которые и стали делом всей её научной и педагогической жизни.
Впрочем давайте предоставим слово самой Сусанне Мадоян с рассказом, о том, как все это было: «Осенью 1948 года я выполняла дипломную работу в НИИ г. Фрязино. Она называлась «Исследование материалов для кристаллического триода». Руководил работой Александр Викторович Красилов. «Исследование материалов» – громко сказано – весь материал представлял собой маленькую пластину весом 20 мг, извлеченную из детектора фирмы «Сименс».
Кристалл довольно скоро поизносился, так как после каждого эксперимента и просмотра характеристик приходилось его подшлифовывать, травить, и встал вопрос о том, что делать дальше. после недолгих поисков на складе нашли баночку двуокиси германия. Красилов сказал, вот, делайте, что хотите. Я была профессиональным химиком и примерно знала, что нужно делать, но, как и что получится, предвидеть было нельзя. Предприятие у нас было богато оборудованием, поэтому я начала с того, что выбрала водородную печку, в которой нужно было произвести восстановление этой двуокиси. О чистоте мы тогда не задумывались.
Температуру плавления германия и его свойства я, конечно, знала, и, загрузив в печку половину белого порошка, я (мне разрешили работать, можно сказать, в вечернюю смену, потому что днём там шли свои работы), продежурив сколько-то часов у печки, достала черный порошок. Дальше его нужно было спекать, но как спекать и при какой температуре, я не знала. Однако и с этой задачей справились, а после спекания провела плавление, затем направленную кристаллизацию и получила плоский слепочек вроде кварцевой лодочки.
Дальше встал вопрос о его механической обработке. Это мы тоже провели. Но дело в том, что и окиси у нас было немного и такими способами что-то производить было нельзя, тем более что мы тогда очень мало знали о полупроводниках. Книга Шокли ещё не появилась, единственное, что было в литературе это «Электропроводность полупроводников» Валькенштейна. Тем не менее, дипломную работу я сделала, написала отчёт и защитила».
Однако до появления первого серийного образца плоскостного транзистора потребовалось время. Ускорить его появление должно было способствовать создание НИИ-35 («Пульсар»).
Об этом так пишет Мадоян С.Г. :«О том, как начинался НИИ “Пульсар” 9 сентября 53 года из Фрязино в Москву, на Окружной проезд, дом 27, подъехал маленький голубой с белым автобус с будущими сотрудниками НИИ 35 во главе с Красиловым. В автобусе были Сергей Каусов, Наталья Кокореши, Николай Шпиро, Феликс Щиголь, Виктор Козлов, Ульяна Рейфисова, Натан Ройзин, Роза Ефремова и я. В Москве к нам присоединился Марк Самохвалов.
По шаткому мостику через грязный ручей мы подкатили к деревянному зданию барачного типа, стоявшему на месте нынешнего главного входа. Каждый из нас вёз с собой самое дорогое, что нельзя было доверить багажу. У меня в сумочке было 19 штук сплавных германиевых транзисторов, подготовленные к работе пластины, кристаллы, кассеты, другая мелочь, а в руках я держала стеклянный вакуумный насос, уже залитый маслом и подготовленный прямо к вставке в вакуумную систему. Иначе нельзя было, мы ехали на пустое место и всё хозяйство везли с собой, так чтобы немедленно приступить к работе.
В сентябре кончался первый НИР по созданию так называемых плоскостных триодов под названием «Плоскость». В сентябре мы предъявили результаты. Работа была принята, и было решено начать ОКР по созданию германиевых транзисторов и проводить её в новом НИИ 35, как нас тогда называли. Наш первый прибор вышел довольно нескладным, поскольку работая среди вакуумщиков во Фрязино, мы мыслили себе конструкции как-то иначе. Наши первые НИРовские образцы тоже были сделаны на стеклянных ножках с вваренными выводами, и очень трудно было понять, как эту конструкцию герметизировать.
Конструкторов у нас не было, как, впрочем, и никакого оборудования. Не удивительно, что первая конструкция приборов была очень примитивной, безо всякой сварки. Была только закатка, и делать их было очень трудно. ОКРы тогда предъявлялись вместе с опытным участком, на котором мы в присутствии комиссии должны были делать опытную партию. Участок этот был, кажется, на втором этаже того же серого здания и первая ОКР благополучно окончилась. Мы сдали её комиссии и начали выпуск этих странных приборов».