Когда мы превращаемся в детей и приходим просить, с опущенными глазами, нам хочется милости. Как хочется милости от отца - ребёнку, совершившему хорошенькую глупость.
Будучи детьми мы совершаем много глупостей, в надежде, что отец не заметит. Но отец появляется именно в тот момент, когда происходят самые важные глупости. И наши мольбы, по сути, в этот момент, не влияют на количество ударов ремнём. Мелкие глупости отец спускает на самовоспитание. Но когда мелких глупостей накапливается слишком много, суд, опять-же, неизбежен. Эти глупости легко просчитываются, ведь они совершаются наивными и неопытными детьми и учитываются эти глупости все, без исключения.
Наказание наступает в тот момент, когда количество совершённых глупостей перевалит за пределы разумного.
В целом, я имел ввиду то, что каждый из нас является одновременно сыном и Богом (используем это слово, хотя можно применить и другое). Но в то, что каждый из нас ребёнок, верят не все и, по сути копят глупости, до момента, пока не придётся стоять с опущенными глазами и просить. И отец наш, если он конечно есть, так же легко просчитывает наши поступки и даже помыслы на эти поступки, ведь мы для него так же наивны и неопытны как дети.
Исповедь, или разговор с Богом - это, по сути доверительный, преждевременный рассказ, своему отцу, о том, что пробовал курить с ребятами за гаражами. Наказания за этот рассказ не будет, но будет поучительный рассказ.
Если ты атеист - пусть твоя собственная совесть станет для тебя отцом.