В 2003 году в издательстве «Бертельсманн» вышла книга Кристофа Ройтера «Моя жизнь - оружие. Террористы-смертники: психограмма одного феномена». Автор в то время работал корреспондентом журнала "Штерн" в Багдаде. Часть этой работы приведена в статье "Паразиты гнева: как «Аль-Каида» вербует новых боевиков", опубликованной в журнале Internationale politik. 2004. №4. C. 17-27. События, о которых рассказано в работе Ройтера, непосредственно предшествуют эпопее с появлением на свет "Исламского государства", его экспансии на значительную часть исламского мира. Эта работа проливает свет на обстоятельства произошедшего, раскрывает суть организационной машины терроризма в XXI веке.
Если боевики «Хисболла», палестинцы и чеченцы намечают еще конкретные цели, ищут опоры среди собственного населения и открыто берут на себя ответственность за совершенные теракты, то «Аль-Каида» перешла в 90-х годах к бессистемному террору против гражданского населения как в западных, так и в мусульманских странах. В Ираке она превратила теракты в «raison d' etre» своих сторонников: здесь не бывает - достоверных - признаний в ответственности за теракты, никто не знает, кто конкретно организует ныне десятки терактов смертников, и не существует никаких объявленных программ. Если суммировать места терактов - штаб-квартира ООН, могила имама Али, Международная организация Красного Креста, полицейские участки - то вырисовывается следующая картина: разрушению подвергается все, что могло бы придать легитимность новому иракскому порядку также за гранью американской оккупации и как раз за этой гранью.
Ведь нападениям подвергаются не американцы, а те учреждения, которые могли бы образовать каркас мирной и автономной стабилизации. Таким образом, теракты смертников не только отличаются от терактов прежних преданных Саддаму людей и новых националистов против американцев, но и противоречат их целям, переносят неприязнь населения с американских войск на исламистов.
В восприятии Ирака средствами массовой информации - как рассадника всех террористических актов, где ежедневно кто-то кого-то взрывает, - это различие легко теряется. Зато сами иракцы проводят очень четкие различия и относятся ныне к иностранцам-арабам с сильнейшим недоверием. Явно видимая цель смертников, совершающих теракты, - это не мирное иракское государство без оккупантов, а гражданская война и анархия. Это как раз то самое состояние, что создает парням бен Ладена благоприятную питательную почву для их глобального джихада, который не смог бы пробиться в демократической среде и не мог бы разгореться в условиях диктатуры с ее надзорными механизмами.
Что касается перспектив отдельных террористов, то здесь также обнаруживается колоссальная трансформация: если палестинские бомбисты-смертники знают, что пиар-машина их движения за считанные часы превратит их в известных всему миру и почитаемых дома героев, что видеокассеты с их завещаниями будут показаны по телевидению, их портреты будут расклеиваться в виде плакатов на стенах, их инициалы будут распыляться как граффити, а их память почитаться, то террористы, взрывающие себя в Ираке, уходят в никуда. От их личности остается столь же мало, как от их тела. Никто не восхваляет их имена, а масштабы содеянного ими зачастую не позволяют надеяться на то, что о них вспомнит общественность. Теракт против штаб-квартиры американских морских пехотинцев в октябре 1983 года в Бейруте, унесший жизни 241 человека, и по сей день сохраняется в коллективной памяти мировой общественности. Но кто вспомнит, если он вообще об этом узнает, о теракте против блокпоста в Киркуке или нападении на сельский полицейский патруль вблизи местечка Бакуба в ноябре 2003 года?
Цель, оправдывающая самопожертвование, а именно совершить максимально крупный теракт, цель, которая просматривается еще в событиях 11 сентября 2001 года, похоже, постепенно становится совершенно иной: теперь самое главное взорвать самого себя и кого-нибудь еще, безразлично кого, безразлично во имя чего. Борьба за достижение цели превратилась в культ, подпитывающий самого себя: теракты смертников перестали быть средствами для достижения цели. Они стали самоцелью, пропуском в рай, но прежде всего способом придать смысл собственной жизни, как бы абсурдно это ни звучало. По этому принципу действует Каис Ибрагим Кадыр, захваченный в плен курд, по этому принципу действовали обитатели трущоб Касабланки и тысячи других людей, принадлежность которых к сектантской «Аль-Каиде» означает для них скорую кончину, но сначала колоссальное восхождение в жизни: из никого стать членом элитной боевой части аллаха, одним из избранных, считающих, что они владеют истинным учением ислама.
«Выиграем ли мы или проиграем глобальную войну против терроризма», - вопрошал недавно в меморандуме американский министр обороны Дональд Рамсфельд, который так еще и не понял, что этот вопрос мог просуфлировать ему Усама бен Ладен. Ведь те, кто рассматривают собственную смерть как часть операции, мыслят и действуют не категориями победы или поражения. Они не победят, но и не потерпят поражение в обычном смысле этого слова. Там, где каждый мученик в собственных рядах превозносится как успех, трудно потерпеть поражение. Словом, золотое времечко для расширения зоны боевых действий.
Часть 1. Паразиты гнева. Как Аль-Каида вербует новых боевиков
Часть 3. «Ансар аль-ислам» в Ираке
Часть 4. От Пакистана до Марокко
Часть 5. Террор как самоцель