На каталке меня завезли в ВИП палату, через несколько минут принесли мою крохотную новорожденную девочку. Умненькие и живые глазёнки, меня сразу успокоили. Наша девочка- живая и умненькая будет. Вся в прабабушку, на которую крошечка и была похожа.
На дефект я тогда старалась внимание не обращать. Самая большая проблема, что ребенок не может присасываться. Еще 70 лет назад такие детки были обречены. Если выкормить малыша из рожка ещё было можно, но как защитить ребенка от хронических бронхитов и воспалений легких?
Стала я сцеживаться и кормить из пипетки. Намучилась конечно без привычки.
На следующий день пришел мой благоверный. На смотрины пришёл. Я тоже в кабинете врача присутствовала. Муж выглядел растерянным, ему выдали халат и сеточку на волосы. Принесли и развернули малыша.
Стала врач рефлексы у ребенка демонстрировать, что никаких проблем нет, дефект косметический, развитие по возрасту.
А мой смотрит на ребенка и мне говорит: «Ну, ничего, в следующий раз лучше получится. А этого мы в тут оставим».
Врач сразу в лице изменилась, и мы с ребёнком вернулись в палату. Через полчаса ко мне пришли все врачи и зав. отделением. Встали кружком и молчат. Мне потом рассказывали, что обычно, когда папа против, то мамы от таких малышей отказываются. Потому что у них условие у всех мужиков – или я, или ребёнок.
Мне 24 года, у меня второй ребенок от одного «папы». К первому он претензий не имеет, а второй ему не нравится. Типа, не может у него такого ребёнка родиться. Зря я его молоком своим кормила, теперь мне от него (с его слов)труднее отказаться будет. Глупые материнские инстинкты.
Любила я мужа до этого сильно, но после этих его слов, будто пелена упала с глаз и любовь к нему, как рукой сняло.
Стою я напротив врачей и слышу свой спокойный голос. «Ребёнок мой, нигде я его оставлять не собираюсь, брак незарегистрированный, как я решу – так и будет.
Мой знакомый психолог как-то признался, что каждый человек совершает только те поступки, какие способен для себя оправдать. Если бы я только допустила мысль, что где-то в мире без меня будет жить мой ребенок – это была бы не я. Какой бы жизненный путь не был уготован моей дочке, я пройду его только с ней вместе. Я всегда буду держать её за руку, через какие бы физические и моральные страдания ей не пришлось пройти.
Сейчас мне легко об этом говорить, моя дочь заканчивает университет и 9 операций позади, а тогда, я даже не знала к кому обратиться и где искать помощи в излечении.
Родителям своим об особенностях внучки я говорить не хотела. Думала: найду хирурга, сделаю операции, а потом уже все будет нормально. Не то, чтобы я им не доверяла или не надеялась на поддержку и понимание. Просто они жили от меня в 7 тыс км и я не хотела зря терзать им сердце.
Муж продолжал меня атаковать. По телефону говорил, что через дорогу от роддома российское посольство, что забирать из больницы он меня не будет и что родителям моим он всё рассказал.
Врачи, убедившись, что я не оставлю ребенка, помогли мне найти хирурга для доченьки. А может просто нашли способ переводом выписать меня из роддома, так как муженек заваливал их кляузами и требованиями. На следующий день на машине главврача роддома меня отвезли в Челюстно-лицевое отделение к профессору Харькову. Леонид Викторович выслушал меня, посмотрел на мою Катеньку и включил нас бесплатно в свою исследовательскую группу. Нам выдали специальную плоскую соску с крышечкой и через три месяца назначили первую операцию для коррекции верхней губы.
За 4 дня пребывания в больнице, пока мы приспосабливались к соске я узнала следующее.
Профессор – лучший специалист на Украине.
Если все три операции сделать у него до двух лет – ребёнок будет разговаривать безо всяких дефектов.
По коридорам гуляли мамочки с малышами всех возрастов. Многие из них очень прилично и понятно разговаривали.
Ни о каком возвращение к родителям на ближайшие два года не могло быть и речи. Где я в маленьком провинциальном городке найду такого врача, как профессор. Перед моими глазами были примеры неудачных операций, сделанных в таких городах. Исправить потом уже было практически ничего нельзя. Родители привозили детей, но проблему некачественного шва над верхней губой и не вовремя прооперированного нёба было не исправить. Швы встык, внатяжку не излечивали малышей. Это только МСЭКу важно для снятия инвалидности, чтобы было кое-как сшито и ладно.
Для малышей с патологией губы и нёба должны быть единые стандарты лечения, это искусство восстанавливать детям лица не должно отдаваться на откуп малопонимающим людям. Цена врачебной самонадеянности – сломанные детские судьбы.
Мне нужно было любой ценой остаться с детьми в Киеве, а не возвращаться в Сибирь. Впереди был серьезный разговор с мужем. Но об этом в следующей истории моей «Саги о пенсии в пятьдесят».
Спасибо, что выслушали меня.
С любовью, Ваша Ариша!