– Пап, нет, эти брюки никуда не годятся.
– Хорошие брюки, – засопел Сидельников. – Со стрелками.
– В том-то и дело, что со стрелками, – ответил Андрей. – Времена Стрелок и Белок давно прошли, пап. В космос полетели люди.
– Ерунда, – покраснел Сидельников, но вернул брюки на вешалку. – Классический стиль никогда не выйдет из моды.
– А нефть появилась благодаря вымершим организмам!
– Тебя в академии художеств острить научили? – хмыкнул отец. – Или в сотовом набублил?
– Нагуглил, пап. И, пожалуйста, называй его смартфоном.
– Ладно, – вздохнул Сидельников. – Что ты предлагаешь?
– Вот эти, синие.
– Эти? Узкие? Как у щелкунчика? Не буду я их носить!
– Пап! Но тебе пойдёт, по фигуре!
– Хрена с два! Нет у нас в семье и не будет заднеприводных!
Андрей закрыл руками лицо:
– Ну откуда ты берёшь эти словечки?! Не кричи так, хотя бы – мы в торговом центре.
– Да плевать я хотел! Не пойду в них и всё!
Он надулся, как обиженный ребёнок. Андрей выждал паузу:
– Хорошо. Не иди. Но примерь хотя бы!
Сидельников пробурчал что-то в ответ и сгрёб брюки.
По пути они нашли вязаный джемпер и рубашку, и спорили уже гораздо меньше – минут пятнадцать. На кожаных ботинках их вкусы неожиданно сошлись.
В примерочной отец пробыл долго, как будто и не служил в армии. Наконец, шторка отодвинулась, и наружу вышел другой человек – совсем незнакомый Андрею.
– Пап! Просто отлично! Правда! Ты помолодел лет на десять. Тебе удобно?
– Мне…Что? Я, хм… Как-то вот тут жмёт и…
Он весь извивался, поправлял какие-то складочки и неровности на одежде.
– Я просто нервничаю, понимаешь? Всё думаю, что буду морозиться и вспоминать, твою мамку…
– Пап! – Андрей глубоко вдохнул. – Пять лет прошло, пап. Ну-ка повернись!
Сидельников, как медведь в пачке, покрутился.
– Хорошо! – широко улыбнулся Андрей. – Но чего-то не хватает…
Он прижал палец к губам, сощурился. Затем молча подошёл, снял с левой руки отца железные командирские часы и заменил их на свои, с дисплеем, пульсометром и всякой-другой дребеденью… Сложил ладони рамочкой: подмигнул.
– Супер, пап. Теперь идём!
Они расплатились на кассе и вышли в коридор. Мимо них плыла пёстрая разномастная толпа.
Сидельников хлопнул себя по лбу.
– Блин горелый!
– Что?
– Про цветы забыл!
Они вошли в цветочный – прохладный и свежий. Но Андрей видел, что на лбу у отца выступили капельки пота, а руки трясутся.
– Что выбрать: гвоздики, тюльпаны или розы? Что?
Он с мольбой посмотрел на сына. Но Андрей молчал.
– Что щас в моде-то?
Студент зевнул, посмотрел на командирские часы.
– Знаешь, пап, ты сам смотри. В этом ты разбираешься лучше меня.
Сидельников кивнул, быстро облизал губы:
– Девушка, тюльпаны заверните!
С балкона Андрей наблюдал, как отец долго и старательно выбирает столик, как вешает тяжёлую куртку на спинку стула – куртка перевешивает, стул падает назад. Отец подхватывает стул, снова вешает, снова подхватывает и в этот момент приходит Она – красивая, на звонких каблуках и со свежей укладкой.
Отец справляется со стулом, справляется даже с букетом и с женским пальто, поднимает к Андрею лицо, похожее на мину школьника перед годовой контрольной. Молодой человек улыбается, показывает два кулака с поднятыми большими пальцами, многозначительно шевелит бровями.
Выражение лица Сидельникова старшего смягчаются, он говорит что-то забавное. Его спутница откидывает голову назад и смеётся. Она поправляет локон и смотрит на балюстраду, коротко кому-то кивает.
Андрей следует за её взглядом и видит напротив девушку, лет шестнадцати, в толстовке, красных кедах и джинсах с высокой талией. С розовыми волосами.
Девчонка смеётся (и, кажется, над ним) дерзко подмигивает и лопает здоровенный пузырь от жвачки.