Самое первое произведение на этом канале - и сразу начнем с грустного. Ниже приведен отрывок из дневника четырнадцатилетнего парнишки Саши, которого война больше всех заставила потерять, но ничего не дала взамен. Конечно, все это плод моей фантазии, любые совпадения случайны, но не будем забывать, что такие ситуации вполне имели место быть..
"..Отец всегда считал, что Вовка лучше.
Берите с него пример и все у вас будет хорошо. Так он говорил, когда был пьян и предсказывал себе скорую кончину. Дескать, хоть есть на кого семью оставить. Отец ушел на фронт, дав наказ не бросать Аленушку и мать.
Вовке семья была не нужна. Он ушел сразу же, вслед за отцом, в 42-ом, когда собирали партизанские отряды. Да, не спорю, после ухода отца, Вовка держался молодцом. Мать, младшая сестра да два брата легли на его еще совсем юные плечи. Мы помогали ему как могли. Я был чуть помладше Вовки, ему уже давно стукнуло семнадцать, мне же было тринадцать, Лешке не было и десяти.
Да, первое время приходилось тяжело, в деревне начался подниматься голод. Тогда Вовка собрался с местными ребятами, что были старше меня, и ушел на несколько дней. Благодаря ему и этим ребятам, деревня была спасена на какое-то время: они принесли достаточно мяса, чтобы хватило всем. Не обошлось и без потерь в эту вылазку. Два брата, Слава и Иван, которым еще даже шестнадцати не было, отдали жизни за то, чтобы остальные смогли вернуться в деревню с едой.
В лесу они нарвались на немцев. Всего лишь двоих, отошедших от лагеря без особых причин, но этого хватило с лихвой.
Я долго выпытывал брата что же там произошло, ведь сам он вернулся с простреленной рукой. Усилиями матери рука зажила, но Вовка по-прежнему лишь отмахивался от меня и не хотел ничего рассказывать.
- Слушай, сорванец, - помню, говорил он, беря меня левой рукой за ухо, правая-то болела. - Отстань. Немцы застали нас врасплох, двоих убили, мы ушли. Радуйся, что хоть вообще еды смогли добыть.
Остальные трое из присутствующих на охоте мальчиков тоже после этого случая ходили угрюмые, на расспросы отвечали резко и всегда уходили от ответа.
Подлинную историю я узнал перед самым уходом Вовки.
Они шли по охотничьим угодьям нашего отца, груженные свежим мясом, уже на обратной дороге к дому. Вовка вел группу как самый старший, он лучше всех знал эти места - отец не раз брал его на охоту. Именно Вовка первый заметил немцев. На юношей накатил страх. Некоторые просто попадали в кусты, некоторые остались стоять на дороге, смирившись со своей участью. Вовка не намерен был отступать: дома ждали мы. Он лишь удобнее перехватил ветхое одноствольное ружьишко отца и залег на обочине.
Немцы, завидя мальчиков, обрадовались. Брат с отвращением описывал мне ликующие выражения лиц фашистов, сжимая кулаки.
Солдаты не хотели убивать их сразу, им хотелось развлечения. Один из них положил на землю пару банок с тушенкой, фляжку с водой, и отошел, с ухмылкой наблюдая за реакцией мальчишек.
И тут Вовка не выдержал. Одиночный выстрел сотряс воздух. Стрелял он умело, с детства приучен. Щедрый фашист обагрил землю кровью из простреленной шеи. Его товарищ с перепугу выпустил короткую очередь с автомата, но все пули ушли в молоко, а сам бросился через дорогу в кустарник. Мальчики бросились врассыпную.
И тут прилетела граната. Аккурат в то место, где залегли Вовка с ружьем и Слава. Не раздумывая, Славик оттолкнул Вовку и тот кубарем полетел в овраг, ломая кусты, но не выпуская из рук так ему драгоценное ружье. По его рассказу, последнее, что он увидел перед тем, как улетел к остальным товарищам в овраг, это полный отрешенности взгляд Славы и облачко взрыва под его совсем юным телом.
Его брат, Ваня, дал возможность уйти ребятам, взяв у Вовки ружье и затаившись за толстым березовым деревом. Какое-то время еще были слышны длинные очереди с немецкого автомата, одиночные выстрелы с ружья и последнее - взрыв гранаты. После этого никто не стрелял.
У покойных братьев остались две маленькие сестры и седая, но еще совсем не старая мать.
Через две недели после наступившего восемнадцатилетия Вовка ушел, бросив семью, никому ничего не сказав, но себе пообещав вернуться. Я знал, что он уходит, я смотрел ему вслед, поникшему, с тяжелым мешком за плечами. Я так же знал, что он не вернется, я знал, что мы без него пропадем. И я ничего не сделал, чтобы все это предотвратить. Это был выбор моего старшего брата, против его слова я идти не мог. С собой он меня не взял, как слезно я его не просил. Только еще больше злился, а под конец его терпения просто ударил меня по лицу, разбив губу. Я стоял и смотрел ему вслед, обиженный, оскорбленный, со слезами на глазах, сплевывая сгустки крови.
Он ушел в ночь на третье марта. Матушка долго не могла прийти в себя, она плакала днем и молилась ночами, не евши, не спавши. Она исхудала, кожа ее обвисла и побелела. Ровно через десять дней после ухода старшего сына ее не стало. Так на меня легла забота о младшем брате и сестре. Я попросил тетю Нину, мать покойных Славы и Ивана, присмотреть за Лешкой и Аленкой, пока рыл могилу для матери прямо в опустевшем саду нашего дома, под яблоней.
К тому времени до боли неузнаваемая деревня уже опустела больше чем наполовину. Болезни, постоянный голод постепенно убивали народ. Тетя Нина тяжело пережила смерть сыновей, все понимали, что такое горе сведет ее в могилу. Так и произошло незадолго до еще одного события в моей и без того несчастной жизни..
Заболел Лешка. Мне противно не то что об этом говорить, мне противно даже было думать об этом, но я был неоднозначен в своих чувствах. В то же время мне не хотелось потерять еще одного брата, но нередко приходила мысль, что такими темпами меня уже никто не будет держать в этом месте.
За две ночи он исхудал до костей, мне казалось, что я сойду с ума. Постоянно плачущая сестра, больной брат, я думал, что скоро все это сведет в могилу и меня. Я был недалек от истины. Брат болел недолго, а в саду стало на одну могилку больше.
Я плакал. У меня уже не было сил успокаивать сестру. И никто мне помочь не мог. Некому было. В деревне осталось человек двадцать, если не меньше. Я уже не хотел уходить, как отец и старший брат, я понимал, что скорая смерть ждет меня и сестру. Мне было не страшно. Мне только не хотелось умирать вот так, от болезни или голода. И сестре я того же не желал.
Решение всех проблем пришло неожиданно, но я был несказанно рад даже этому - в деревню пришли немцы.
Фашисты сгоняли в один барак всех, кто еще оставался в живых. Детей, стариков, всех. Нам с сестрой повезло, наш домик стоял на краю деревни, немцы же зашли с другой стороны. Я взял сестру, никаких вещей брать не пришлось, а тем более еды, она закончилась еще накануне.
Я надеялся уйти по реке, в случае чего прямая дорога была в воду, гореть заживо я не хотел никак, лучше утонуть вместе с сестрой, считал я.
Как же я ошибался. Я дописываю эти строки, сидя на дощатом полу в том же самом бараке на руках с маленькой сестрой. Нас поймали еще раньше, чем мы дошли до реки. Руки не трясутся, страха нет. Запахло дымом. Сестра не плачет. Удивительно, но она тоже не боится, словно ждала этого еще со смерти матушки. И ни по чьи следам мне больше не хочется идти. Как же страшно я соскучился.."
На такой грустной ноте заканчивается наша повесть. Война, война.. сколько же ужаса ты в себе таишь и какие еще тайны второй мировой нам не раскрыты..