МОЯ НОВАЯ КНИГА.
Пишу в немного необычном для себя формате. Фантастика. Мистика. Социальная фантастика. Решила поставить небольшой эксперемент. Если несложно, напишите отзывы, что вы думаете об этой идее?
Aннотация:
Война и не только... Жажда отомстить всем тем, кто планомерно, не задумываясь, сломал как мою жизнь, так и жизни еще нескольких миллионов людей. Тех самых, кого ОНИ считали просто дешевым расходным материалом, быстро восполняемым ресуром. О нужности которого шли непрекращающиеся споры среди тех, кто считал себя вправе решать этот вопрос.
Нереально большие деньги, которые решают все, и котроые не знают границ, национальности, веры.
И ОН. Один из НИХ. Тот, кто постоянно путается под ногами, мешает в осуществлении твоих планов, и которого тебе хочется убить собственными руками. Но кого ты снова и снова спасаешь от смерти, как последняя дура, рискуя при этом собственной жизнью.
ПРОЛОГ
Июль. 2014 год. Восточная почти что Европа
- Мам… А это что сейчас такое было?
Во все глаза смотрю в окно, на ярко-белые, уже затухающие огоньки, медленно опадающие на крышу стоящего рядом с нашим домом детского сада. И вслушиваюсь в уже почти что неслышный, отдаленный рокот, который только что и сорвал меня с кровати. Веселое, однако, у меня вышло пробуждение. Будильник-просто отдыхает!
- ЭТО ничего страшного. Просто самолет пролетел, опять тепловые ловушки сбросил. Помнишь, два дня назад точно такое же было и ничего страшного. Это нас просто пытаются напугать. - мама успокаивающе проводит ладонью по моей голове, осторожно зарываясь пальцами в растрепанные после сна волосы, тем самым взлохмачивая их еще больше. И натянуто мне улыбается. Не хочет исменя еще сильнее, чем уже есть. Не хочет показать, как напугана она сама. Наивная! Можно подумать, что я ничего не понимаю из того, что вокруг происходит. Мне все-таки не пять лет, а уже целых шестнадцать. Скоро будет...
И все таки, какое же гадство! Снова этот долбанный самолет. Хотя, быть может, что уже другой. Не вчерашний и не позавчерашний. Но явно, что тоже военный. Сволочь! Пролетел очень низко над нашим микрорайоном. Гул такой стоял, что я моментально проснулась. Чуть не грохнулась с постели и, совершенно не понимая, что происходит, сразу же помчалась к окну, где уже стояла видимо тоже только что проснувшаяся мать. К окну с заклеенными скотчем крест на крест стеклами. Последний писк в дизайне современного интерьера…
Когда я помогала маме их оклеивать, чувствовала себя полной дурой. Благо, что такой я была не одна, но и все мои друзья и одноклассники из тех, кто еще оставался в городе. Которые точно так же как и я, принялись лепить эту прозрачную клейкую ленту вместе со своими предками на стеклопакеты как раз три дня назад. Сразу же после первого пролета над нашим городом военного самолета. Вот же скотина неугомонная! Три дня подряд кружит, низко, едва ли не задевая крыши многоэтажных домов. Понтуется, даже стекла дрожат… Каждый день, но при этом всегда в разное время. И эти свои “тепловые ловушки” сбрасывает. Я в первый раз когда их увидела, сразу же в “гугл” полезла, узнавать, что это вообще за ерунда такая непонятная? И то что я там вычитала, мне совсем не понравилось.
Вроде бы на первый взгляд и ничего особо страшного. На вид-так вообще как несколько скудноватый однотонно-белый салют. Ну или дешевые новогодние петарды. Но вот то, для чего вся эта “красота” самолетом отстреливается… Как я узнала из просто бескрайних просторов интернета, на чудо работающего последнюю неделю без длительных перебоев, эти “петарды” использовались в авиации для того, чтобы обмануть летящие в самолет ракеты… ”Тепловые ловушки” отвлекали их на себя, уводя от основной цели, как обладающие более высокой температурой. Хм! Однако очень интересные и познавательные сведения для почти что шестнадцатилетнего подростка. То есть-для меня. Можно подумать, я всю свою жизнь только и мечтала узнать о том, как самолету себя от ракет обезопасить можно… Или как при бомбежке себя вести нужно… Но ведь знала же! В конце мая, как раз, перед окончанием учебного года, у нас в школе каждый день по громкоговорителю на каждой перемене инструктаж проводили о том, что нужно делать и как себя вести, если попал под артобстрел. Об оказании первой медицинской помощи. О “тревожных чемоданчиках”, в которых должны находиться все самые основные документы и запас воды, и еды на несколько дней.
Вначале, я вместе с одноклассниками смеялась над этими нововведениями в учебной программе. А некоторые придурки из моего класса еще и подкалывали испуганно слушающих эту дикость первоклашек, пугая их еще сильнее. Но все это наше истеричное веселье продолжалось совсем недолго, а вплоть до того момента, когда боевые действия, как-то слишком неожиданно приблизились к нашему городу. А лично я, окончательно прочувствовала всю серьезность ситуации, когда вначале лета мама вернулась с работы гораздо раньше обычного, с каким-то до странного серым лицом и покрасневшими, опухшими глазами.
Как оказалось, швейную фабрику, где она работала после того, как мы уехали из Киева, закрыли на неопределенный срок. Привести сырье и вывезти уже готовую продукцию уже не было никакой возможности. Основное предприятие в Луганске закрыли уже несколько недель назад. А все из-за того, что город планомерно уничтожали изо всех видов тяжелого вооружения. Рабочих распустили по домам, даже не выплатив им последней зарплаты. Банки и банкоматы у нас уже больше месяца не работали, а везти наличность через зону боевых действий ни одного самоубийцы не нашлось.
Хорошо, что лично у нас деньги, пускай и небольшие, но имелась. Мама успела снять их со счета очень даже вовремя. Не зря же я ей очень интересную статью перед этим ненавязчиво так почитать подсунула. Ту самую, где очень четко было расписано, что в первую очередь необходимо сделать, если вы находитесь под угрозой попадания в зону вероятных боевых действий.
Запастись наличными деньгами и долго хранящимися продуктами, там как раз первыми двумя пунктами проходило. И именно с их выполнения мы и начали выполнять советы неизвестного, но очень практичного человека, который в свое время пережил войну в Чечне и решил поделиться пережитым им самим кошмаром. Спасибо ему за это большое.
А потом пришла очередь подвала, который мы опять же по подсказкам из статьи принялись “благоустраивать” под слегка насмешливымиа взглядами соседей. Тех самых соседей, которые после пролета над нашим домом первого же самолета, тут же торопливо последовали нашему примеру, таская в подвал воду в пластиковых баллонах, одеяла и консервацию.
Все боялись того, что могло произойти то, чего еще ни один из нас не мог осознать в полной мере. То, что мы смотрели в новостях по интернету, и было где-то, “пускай и близко, но ведь не в нашем городе”, но в любой момент могло докатиться и до нас. Радовало то, что украинские пилоты нас тоже, скорее всего, пусть и немного, но боялись. Ходили слухи о парочке подстреленных вертолетах, и даже об одном самолете, сбитом совсем рядом с нами. И о его пилоте, который якобы, успел катапультироваться, и которого до смерти забили жители поселка, возле которого он имел “счастье” приземлиться. А это означало, что у ополченцев, скорее всего, все-таки водились ракеты, способные сбивать военные самолеты. Хотя, так и не скажешь. Видела я вблизи это самое “ополчение”. Еще тогда, когда у нас все только начиналось. Две дешевые палатки на въезде в город, возле поста ГАИ. А перед ними на покрывале сидели три девчонки, выглядевшие не намного старшими, чем я. И все они, с до смешного сосредоточенным видом нарезали “георгиевские ленточки” из трех объемных рулонов полосатой тесьмы. Тогда меня все это только лишь повеселило. И я, внаглую выпросив у “ополченок” пару штук лент, торжественно передала им на обмен собранные мамой пакеты с продуктами и детскими вещами. Для передачи их в Крым. Туда, куда весь город собирал гуманитарную помощь для беженцев из Славянска, и других городов, возле которых уже вовсю шли бои. Людям, которые потеряв или бросив все, бежали от войны, уже вплотную подкравшуюся и до нас.
Последний раз к блокпосту я относила уже пакет с медикаментами. Пару недель назад листовка с обращением помочь любым перевязочным материалом для ополченцев, надолго задержала меня возле двери моего подъезда, к которой она была приклеена. Написанная от руки, на обычном тетрадном листе эта бумажка, содержала не только эту просьбу. С широко раскрытыми глазами я долго и недоверчиво таращилась на второй призыв. Тот самый, где всех граждан старше восемнадцати лет, кто имел возможность и желание помочь, просили прийти в пункты сдачи крови, которые теперь работали круглосуточно. Для чего именно, и для кого была нужна кровь в таких больших количествах не объяснялось. Но с этим итак все было понятно.
Восемнадцати лет мне не было, а значит стать донором я не могла при всем желании. И именно поэтому я, даже не подумав о том, что нужно спросить у мамы разрешение, ополовинила здоровенную коробку с запасенными “на всякий случай” медикаментами, которые в городе теперь нельзя было достать даже по самому большому блату. И ничего ей не сказав, опять пошла на уже знакомый мне блокпост. Идти было недалеко. Всего лишь минут пятнадцать по трассе от нашего дома, который располагался как раз на въезде в город. Ранее, всегда оживленное междугородное шоссе, теперь просто пугало своей пустотой. За те пятнадцать минут, что я шла к блокпосту мимо меня не проехало ни одного автомобиля.
Зато за время своего пути я насчитала пятерых вооруженных винтовками мужчин, которые подозрительно, но при этом молча осмотрев меня с головы до ног, что-то быстро говорили в рации и коротким кивком разрешали мне идти дальше. А вот дальше мне идти уже совсем не хотелось. Хотелось другого… Немедленно развернуться и, бросив пакет на асфальт, немедленно бежать домой. Как можно быстрее и дальше от всего этого… АБСОЛЮТНО НЕПРАВИЛЬНОГО! Но я продолжала идти дальше. Сцепив зубы и едва сдерживая себя от того,чтобы не зареветь в голос.
Пост ГАИ. Красивый домик из красного кирпича, в котором уже давно не появлялся ни один полицейский, и который сейчас заняли ополченцы. Об этом я знала точно. Брат маминой подруги, работающий в городском управлении МВД, перед тем, как вместе с семьей выехать из города, по секрету нам рассказал кое что интересное. А именно то, что из Киева недавно пришло распоряжение, с “сепаратистами” ни в коем случае не контактировать, и при возможности в ближайшее же время покинуть город.
Вот дядя Женя его и покинул, шустро погрузив жену и четырехлетнего сына в свой “Фольксваген” и на полной скорости рванул к теще в Харьков. И он очень вовремя успел это сделать, так как через несколько дней после этого, другие мамины знакомые, которые попытались выехать по этому же маршруту с колонной машин, уже попали под артобстрел. И только лишь чудом смогли вернуться обратно живыми и невредимыми. Хотя в той колонне, в которой они ехали, не всем повезло так сильно. Мама ничего мне об этом не рассказывала. Я сама в ютубе нашла видео со сгоревшими до основания и развороченными взрывами машинами, и опять ревела почти всю ночь, прекрасно понимая, что эти машины не были пустыми в тот момент, когда в них попадали снаряды. В них, скорее всего, были пассажиры...
Вот и блокпост. Нда-ааа… А с последнего раза, когда я сюда приходила, он очень кардинально изменился. Вместо двух маленьких палаток теперь стояла всего лишь одна, но внушительная. Пятнистая, скорее всего, военная. По периметру она была обложена мешками с песком почти до самой своей крыши. И девченок с ленточками возле нее я уже не обнаружила. Вместо них, возле палатки стояла группа из четырех заросших многодневной щетиной мужчин в пропыленной пятнистой форме. О чем-то оживленно разговаривающих и с… АВТОМАТАМИ как-то слишком уж обыденно свисающими с их плеч. Обалдеть просто!
Но вот когда эти “пятнистые” заметили меня, то разговоры тут же прекратились. Недоуменно уставившись на меня во все глаза, один из них, как-то слишком уж нервно прокашлявшись, поинтересовался у меня заметно напряженным голосом:
- Девочка, ты чего тут забыла? Заблудилась, что ли?
- Нет, я вам вот… - отвечаю несвязно до какого-то противно осипшим голосом и протягиваю вперед руку с висящим на ней пакетом. - Принесла. Бинты. Вату… И еще…
- Понятно. - недовольным тоном прерывает мой жалкий лепет другой из мужчин, и, чуть ли не вырвав пакет у меня из пальцев, отрывисто говорит ”Спасибо”.
- А теперь быстро дуй домой, и чтобы я тебя больше здесь не видел. - Чуть ли не прорычал на меня его приятель и демонстративно поправил рукой висящий у него на плече автомат. - Понятно?
- По… Понятно. - еле смогла я из себя выдавить это довольно простое слово, и для убедительности еще кивнув головой, принялась пятиться спиной назад, не отрывая при этом испуганного взгляда от злых, светло-серых глаз внимательно следящего за мной мужчины.
- Девочка, ты это… И правда, иди домой. - натянуто мне улыбнувшись, сказал третий из ополченцев. - И лучше больше сюда не ходи. Здесь может быть опасно. Договорились?
- Договорились. - еще раз киваю головой, разворачиваюсь на каких-то до странного одеревеневших ногах и, уже почти что ничего не соображая от страха, бреду в сторону дома. И при этом как-то заторможенно пытаюсь осознать только что мне сказанное. “Здесь может быть опасно…” ЗДЕСЬ?! Всего лишь в пятнадцати минутах ходьбы от моего дома? Да не может такого быть! Или … Все-таки может? Не-ееет! Не хочу! Это все неправда. Просто у кое-кого было очень плохое настроение, и он решил испортить его другим. Гад сероглазый! Тебя бы так напугать, чтобы до икоты и…
- Не-еет… - резко останавливаюсь и недоверчиво оборачиваюсь назад. Туда, где еще было видно все еще стоящих возле палатки мужчин. Один из которых, тот, что самый злобный, пристально смотрел своими серыми глазами в мою сторону, и которого я только что вполне отчетливо увидела…
Гадство! Как же все это ненавижу! Опять все тоже самое. Резко возникшее предчувствия того, что в ближайшее же время должно произойти что-то очень и очень мерзопакостное. Не со мной. А с этим… Сероглазым. Который сейчас все еще смотрел на меня. Живой. Пока еще живой. Но вполне вероятно… Уу-ууу! Да я же только что именно его видела неподвижно лежащим на земле, всего в крови и со смотрящими вверх, в небо, широко раскрытыми серыми глазами. Застывшими и полностью безжизненными. Это пугал, до желания тихоничко завыть и забиться компактным комочком в какой-нибудь темный, неприметный уголок, где меня бы никто не видел. И где бы я не видела НИКОГО! Потому что все это безумие сопровождалось до боли знакомыми мне симптомами… Подушечки пальцев на руках как будто огнем жгло… В груди тянуло тупой, ноющей болью. Голова, словно в вакууме, перед глазами легкая туманная дымка… И все это вместе взятое ясно давало понять, что грядет что-то о-оочень плохое… А все потому, что обычно после такого вот… Непонятного, происходили конкретно пугающие меня вещи.
К примеру, когда в прошлом году наша немного странноватая соседка с шестого этажа, живущая прямо под нами, с этого самого этажа в раскрытое настежь окно однажды вечером выпрыгнула. Хотя я видела ее всего лишь за полчаса до ее самоубийства, когда в магазин за хлебом бегала. Тетя Галя, когда я ехала вместе с ней в лифте домой, вполне вежливо со мной поздоровалась, после чего отстраненно уставилась на светло-коричневые дверные панели задумчивым изучающим взглядом. Как будто в окно смотрела, пытаясь что-то рассмотреть за мутным, давно немытым стеклом. И при этом не делая ни малейшей попытки продолжить наше общение. Все как всегда. Женщина была замкнутой. Сколько я ее помнила, всегда жила одна, и совершенно не стремилась к близкому общению хоть с кем либо из соседей. И из дома она выходила только в случае крайней необходимости, все время простаивая у окна, как будто в ожидании непонятно кого… Мама говорила, что такой она стала после того, как ее сын в аварии погиб, горе ее так сильно подкосило. Но все равно, в тот день ничего, так сказать, не предвещало беды… Все было как обычно.
Но меня тогда, когда за ее спиной закрылись двери лифта и я поехала дальше на свой этаж, совершенно неожиданно скрутило точно такой же болью, как и сейчас. Перед глазами отчетливо проявилось распахнутое настежь чужое окно. Летящее прямо на засаженную чахлыми цветочками клумбу у нашего подъезда тело, и просто убийственная боль, моментально пробившая все мое тело. И это, настолько яркое видение испугало меня чуть ли не до воя… И тогда и сейчас.
Потому что случай с тетей Галей был не единственным, а очень частым явлением в моей жизни. И после моих странных и совершенно необъяснимых приступов ВСЕГДА происходила какая-нибудь крупная неприятность. Или рядом со мной, или же в моем ближайшем окружении. И которую я, непонятно с какого перепуга могла увидеть заранее. О чем благоразумно молчала, не рассказывая об этих “видениях” даже матери, абсолютно не желая поселиться на всю оставшуюся жизнь в городской психушке, о которой ходила не очень-то и хорошая слава.
- Милка, иди спать, рано еще. - бросив быстрый взгляд на настенные часы, меня аккуратно подталкивают в сторону только что покинутой кровати. - Время всего лишь полпятого. А у тебя каникулы, в школу не нужно, иди досыпай.
- Толку от тех каникул, все равно дома сижу почти что безвылазно. Ты же меня вообще на улицу не выпускаешь. И спать я не хочу. Светло уже. - недовольно буркнула я, во все глаза смотря на уже потухшие огни световых ловушек. - Тем более, что нам учительница рассказывала о том, что если вдруг прилетят самолеты, то нужно сразу же бежать в бомбоубежище, или спускаться в подвал. Не зря же мы его приготовили, подвал этот? Мусор два дня из него выгребали? Одеяла, воду, продукты туда оттащили?
- Подвал мы на всякий-крайний случай приготовили. Который вряд ли наступит. - Улыбаясь еще интенсивнее, стараясь всем своим видом показать полную уверенность в своих словах, заявила мне мама. Хотя у нее самой этой самой уверенности не было и впомине. Я это очень отчетливо видела и понимала, что она абсолютно права в своих подозрениях относительно того, что просто так весь этот сумасшедший дом не закончится, и дальше все будет только лишь хуже.
Ведь всего лишь несколько недель назад бравые украинские летчики легко и просто разбомбили Станицу Луганскую. А это было очень и очень близко от нас. Куча сметенных подчистую жилых домов, около десяти погибших мирных жителей. Хотя в последнем я была не очень-то и уверена. Жертв могло быть и намного больше. Вся информация долетала до нас всего лишь на уровне многочисленных и совершенно противоречивых слухов и роликов из ютуба. Телевизоры радовали серой сеткой и полным отсутствием хоть каких либо каналов. Поэтому я торопливо просматривала новости на всех интернет сайтах, в те редкие млменты когда появлялся интернет и ревела как дура. Ночью. Наглухо закрыв в зале дверь, чтобы не разбудить мать, итак уже чуть ли не пачками глотающую успокоительные таблетки. По тихому от меня, наивно предполагая, что я ничего не замечаю.
Погибших людей было нереально жалко. И не понятно. ЗА ЧТО ИХ УБИЛИ!? Обычных людей, даже не состоящих в ополчении так легко и просто по приказу свыше приказали уничтожить. Это было просто дико. По какому праву? И кто? Летчики. Украинские… Дававшие присягу защищать, а на самом деле… Они что, не знали, по ком именно стреляют? Чушь! Ерунда! Не верю!
- Мам, а чего ты тогда плачешь, если “ничего страшного”? - осторожно трогаю за руку мать, привлекая к себе ее внимание. Она нервно вздрагивает, непонимающе на меня смотрит и заторможенно отирает ладонью действительно бегущие по щекам слезы. - Мам, ты опять про папу вспомнила? Думаешь, что он тоже может быть…
- ОН не может. - торопливо отвечает мне мать, непонятно отчего пытаясь оправдать моего сволочного папашу. - Твой папа - не летчик. Он был инженером военной связи и, при этом, он уже давно ушел из армии. И ты сама об этом знаешь…
Знаю. Я прекрасно знаю об этом, как и о том, что после армии папаша ушел работать в милицию, и благодаря этому обстоятельству он просто вынужден был платить на меня официальные алименты. Только вот совсем недавно этот мой родственник очень вовремя ушел из ментовки и подался в бизнес. Как раз перед тем, как начался сумасшедший дом на киевском Майдане и преследование спецназовцев чуть ли не на государственном уровне. Неужели и у него сработала простая, но очень чуткая интуиция? Вряд ли, скорее всего простая осведомленность… А ЭТО “наследство” мне точно не от него досталось. Все странности у меня вообще непонятно откуда появилось, года два назад, когда мне 14 лет исполнилось.
Я тогда впервые на себе все прелести приступа прочувствовала. И он, этот мой самый первый приступ спас жизнь моей однокласснице, с которой я в тот день шла домой с занятий танцами.
Ярко-красная спортивная машина, на полной скорости вылетела из-за поворота как раз в тот момент, когда мы с Анькой шли по пешеходному переходу, как положено, на зеленый свет. Только вот водитель шикарной иномарки отчего-то решил, что не стоит заморачиваться такими пустяками, как рассматривание цветовой гаммы попадающихся на его пути осветительных приборов. И именно поэтому летел на полной скорости прямо на нас. Точнее говоря на Аньку, которая уже была как раз на середине пешеходного перехода, в отличии от меня, едва перетавляющией отчего-то резко ослабевшие в коленях ноги. И именно поэтому едва только успевшей наступить на разрисованный “под зебру” асфальт.
Машину я увидела заранее… Еще до того момента, как она как она на самом деле появилась у меня перед глазами. И еще я увидела то, как эта супер дорогая тачка, на полной скорости врезается в мою подругу, испуганно замершую как раз на середине перехода, и во все глаза смотрящую на мчащуюся прямо на нее машину.
А дальше… Визг тормозов, глухой звук сильного удара и короткий вскрик одноклассницы, которую при столкновении с машиной отбросило на несколько метров вперед по дороге. И которая рухнула на асфальт какой-то сломанной, безжизненной куклой.
Все это всего лишь за мгновение пронеслось у меня перед глазами. После чего я, получив неожиданно бодрящий толчок от оживленно мне что-то рассказывающей Аньки, живой и совершенно здоровой Аньки, с ужасом уставилась на пешеходный переход, к которому мы как раз и подходили. На тот самый переход, где только что я так отчетливо увидела абсолютно нелепую смерть своей одноклассницы. И которую, со всей силы схватив за запястье, каким-то до противного охрипшим голосом попросила немного постоять на месте.
- Ань, что-то мне хреново… - прошептала я как будто одереневевшими губами и для надежности, ухватила ее и за вторую руку, для того, чтобы не дать ей уйти туда… На дорогу. На абсолютно пустую дорогу, где не было видно вообще ни единой машины едущей хоть в каком-нибудь направлении.
- Милка, ты чего? Что с тобой такое? - внимательно всмотревшись в мое лицо, испуганно поинтересовалась у меня подруга. - Ты прямо вся серая какая-то стала. И вообще…
Договорить она не успела. А все оттого, что я, ошарашенно следя за как раз вылетевшей из-за поворота ярко-красной машиной, от неожиданности сжала пальцы на Анькиных запястьях с такой силой, что подруга тут же зашипела от боли.
- Пусти! Ты что творишь, больно же!
И я ее отпустила… Где-то через одну очень долгую минуту, а быть может и гораздо меньшее время, которое, тем не менее, показалось мне целой вечностью. И все это время я неотрывно следила за летящей по дороге машиной. До тех самых пор, пока она окончательно не исчезла с моих глаз.
- Вот же придурок ненормальный! - возмущенно фыркнула подруга, так же как и я внимательно проследив за явно нарушающей скоростной режим машиной. - Так же и сбить кого-нибудь можно! Прет как ужаленный в задницу баран и даже светофоры не видит…
Заторможено киваю, полностью соглашаясь с Анькиными словами. Осознаю их в полной мере и тут же, под испуганный вскрик одноклассницы проваливаюсь в первый в своей жизни обморок.
В общем говоря, после этого знаменательного дня проблем в моей жизни значительно прибавилось. Благоразумно решив, что афишировать для широкой общественности свою странную способность мне совсем не стоит, я вообще старалась о ней забыть. Хотя бы до тех пор, пока она не напоминала о себе сама. Но иногда она очень сильно помогала мне в жизни. Особенно на тестовых контрольных, которые я, на великое удивление всех преподавателей, всегда решала на сто баллов. Вот вам и интуиция… И явно не наследственная, потому что ни о каких особенных способностях ни в маминой семье, ни в семье отца, я никогда и ничего не слышала. Кстати, о грустном...
- Но “папочка” же мог и вернуться обратно? По телеку показывали, что сейчас ТАМ всех офицеров обратно в армию забирают. А он не любит Россию, я знаю, слышала, как он по телефону на тебя орал о том, что мы угробили Украину. И что от него ты больше ни копейки на меня не получишь. Помнишь, это было как раз после того, как ты на выборы ходила.
- Не на выборы, а на референдум. - исправляют меня автоматически, а я смотрю на здание садика под окнами и вспоминаю… Референдум о статусе Луганской области проходил как раз там, куда и мама, и все наши соседи раньше ходили на очередные выборы. И обычно это было весело… Громкая музыка, оживление, куча давних знакомых, которые с удовольствием останавливались возле самого здания и на подходах к нему для того, чтобы перекинуться хотя бы парой-тройкой слов. Поговорить ни о чем. Расспросить о жизни, просто посмеятся какому-нибудь старинному анекдоту. Но не в этот раз.
Не было никакой музыки. А были хмурые, подозрительно косящиеся друг на друга люди, которые быстро входили в распахнутые двери садика и так же торопливо выходили обратно. Все боялись. Листовки с угрозами для тех, кто пойдет на референдум, стабильно, по ночам приклеивались на двери подъездов. И это несмотря на комендантский час, и патрулирующих улицы ополченцев. И опять же слухи… Не подтвержденные, но от этого не менее страшные. К примеру о том, как в соседнем с нашим микрорайоном, несколько дней назад ночью зарезали парня, который участвовал в подготовке референдума. И таких слухов было просто море...
- Мам, может быть давай все-таки попробуем уехать? Хотя бы временно? - предпринимаю я очередную попытку уговорить мать выехать в Россию. - Ведь у нас уже многие смылись… Через наш город все бегут, машины по трассе и днем и ночью колоннами к границе едут. А вдруг и до нас все это дойдет? Помнишь, что в мае было?
Лично я все помнила просто замечательно. И неожиданно отмененные в школе среди учебного дня занятия, которые отменили по очень уважительной причине. А именно: из-за наступление на город украинских танков. Блин! Никогда не думала, что занятия в школе могут отменить вот по ТАКОЙ причине, а не закрыв на карантин, по причине резкой вспышке гриппа среди учащихся. Отчетливо помню тихо ревущую Надежду Витальевну, нашу учительницу, находящуюся не грани нервного срыва. Которая из-за стабильно заглушаемой в последнее время мобильной связи не могла дозвониться ни до одного из наших родителей, ни в детский садик, где в это время была ее дочь. И за которой она не могла немедленно помчаться потому, что не имела права бросить нас, своих учеников одних. А для начала должна была сдать всех на в руки родителей. Прекрасно помню категоричный запрет остатков не разбежавшейся администрации города на проведение хоть каких-либо массовых мероприятий. Наших выпускников одиннадцатого класса, которые несмотря на этот запрет, все-таки устроили выпускной бал на главной площади города. По-тихому от родителей. Днем. Под открытым небом… В костюмах и бальных платьях. Мама тогда впервые на меня руку подняла. Когда узнала, что я тоже там была, такую пощечину залепила, что я думала у меня голова от этого удара, как футбольный мяч в сторону отлетит. А потом она навзрыд ревела вместе со мной. Сидя на полу и прижав к себе с такой силой, что я даже дышать нормально не могла. И беспрерывно шептала, чтобы я не смела больше ТАК делать.
Но я молча все это терпела, так как именно в тот самый момент поняла, какими дураками мы все были… И я и все те, кто был вместе со мной на площади. Думали, что показывали свою крутость и бесстрашие, но… Все это было нереально глупо и никому на самом деле не нужно. И именно поэтому беспрекословно, почти что безвылазно, сидела все лето дома, только лишь для того, чтобы мама больше не плакала. Из-за меня.
А еще кроме этого были неработающие банкоматы, абсолютно все закрывшиеся банки и предприятия. Ежедневно массово выезжающие из города, тяжело груженые чемоданами автомобили, за чьим отъездом я наблюдала из окна кухни с ничем неприкрытой завистью. У нас машины не было. И наличных денег уже тоже почти что не оставалось. И это было до охренительного плохо.
А потом танки нациков все-таки смогли вплотную прорваться к городу. И подошли они настолько близко, что даже машины с продуктами не могли к нам проехать… В магазинах чуть ли не до драк дело доходило за право выкупить оставшиеся в них продукты. Мамина подруга с работы, интеллигентная, всегда холодно-отстраненная немка в черте-каком поколении, однажды пришла к нам в гости, в заметно взвинченном состоянии. Они пили чай на кухне, и та, с заметно истерическими нотками в голосе рассказывала маме о том, как только что чуть не подралась с очень пожилой женщиной за последнюю бутылку постного масла на уже почти что полностью пустой полке ближайшего к нам супермаркета. На этот раз ревели они обе.
Хорошо что мы заранее догадались всего закупить. А если честно, то это именно я настояла на том, чтобы забить все полочки на кухне долго хранящимися продуктами. Потому что опять… Интуиция сработала.
- Мам, мне девчонки рассказали откуда колонна “газелей” к границе отправляется. - снова попыталась я убедить мать в необходимости немедленного отъезда. - Анька вместе с родителями уже завтра уезжают. К родственникам в Москву поедут. У нас же тоже родственников в России куча. У тебя адреса есть, может быть помогут. А я цены узнала, нам заплатить за проезд хватит, и еще на первое время кое что останется… Поехали, а ?
- Мы никуда не поедем. У нас никакой войны не будет! Ты же видела, сколько ополченцев у нас сейчас по улицам ходит? И все с оружием. А на счет границы… Ты ведь и днем, и ночью в интернете сидишь. Так что сама знаешь, что там, возле нее сейчас творится! Вот там действительно бои идут… Колонны не все доезжают. Некоторые обратно заворачивают, а другие… Я не могу ТАК тобой рисковать. - заявляют мне уже чуть ли не с истерикой. Вижу по ее панически забегавшим глазам, которые она малодушно попыталась от меня спрятать, что уезжать она не хочет. Категорически. Боится. Я боюсь тоже. Я понимаю, что ей нелегко решиться ехать непонятно куда, в другую страну, где она в последний раз была еще в очень глубоком детстве и практически без денег. Все запасы которых ушли на чуть ли не оптовую закупку круп и консервов. И с огромнейшей возможностью напороться на боевые действия, которые уже второй месяц шли на самой границе с Россией, от которой нас пытались отрезать всеми возможными способами.
- Мам, я в интернете смотрела... Там лагеря для беженцев поставили, сразу же за пропускными пунктами. Нам же всего несколько часов ехать. Переждем некоторое время, а потом, когда все утихнет, сразу же обратно вернемся. Все равно ваша фабрика уже больше месяца не работает. Какой смысл тут торчать?
- Тут безопаснее.
- Да с чего ты это взяла? - уже чуть ли не кричу на испуганно вздрогнувшую мать и уже более тихим голосом добавляю, с паникой ощущая стремительно и пугающе знакомо начавшие покалывать подушечки пальцев: - Ты что, не понимаешь… Мы же здесь как в ловушке. Я только вчера вечером показывала тебе карту. Город почти что в кольце, ополченцы всеми силами единственный коридор держат, чтобы люди выехать смогли. А подвал… Да даже если мы успеем во время обстрела с седьмого этажа до него добежать… Он не поможет. Пульнут ракетой потяжелее, и окажемся мы там погребенными под плитами всех девяти этажей. Давай уедем? А? Мама-ааа!
- Нет. Мы останемся здесь.
- НО ПО-ЧЕ-МУ? - Опять кричу, одновременно с чем с ужасом ощущая тянущую, молниеносно нарастающую боль во всем теле, предупреждающую о приближении чего-то очень нехорошего. А после… Просто оглушающий гул опять низко летящего над землей реактивного самолета… Резко долбанувший по ушам глухой раскатистый грохот и звон бьющегося стекла со стороны кухни.
- Какого хрена?! - намертво вцепившись пальцами в подоконник, ору в потолок и тут же замолкаю. Потому что резко понимаю, ору не я одна.
- Ма-ааам-аааа?! Что это?!
Отвечать мне не считают нужным, а вместо этого просто хватают за руку и, вытащив из спальни, вталкивают в ванную комнату.
- Сиди тут и не высовывайся! - орут уже на меня и захлопывают дверь почти что перед самым моим носом. После чего слышу топот быстрых шагов по направлению к кухне и тут же мчусь следом.
- Вот же ж…!
Едва сдержала себя от мата… Ошарашенно рассматриваю напряженную спину матери, неподвижной статуей застывшей возле окна и крепко вцепившуюся побелевшими пальцами в засыпанный осколками стекла подоконник. Недоверчиво смотрю на валяющиеся на полу остатки оконных стекол, и отстраненно думаю о том, что наклеенный на них скотч в данной ситуации оказался просто бессилен. Да и сама ситуация была совсем нестандартная… Господи-иии! Да какого черта здесь происходит?! А?!
Во все глаза смотрю за окно, на слабо дымящиеся стены стоящего через дорогу завода. Окна только совсем недавно отреставрированного здания были точно такими же, как и в моей кухне… Уже без стекол. Почти полностью разрушенная заправка, в которой на счастье уже почти месяц не было вообще никакого бензина. Рядом с заводом - вздыбившиеся воронки асфальта, которых еще вчера там не было. А это значит, что они появились только что… Из-за чего? Очень хороший вопрос! Насколько я понимаю, то это был несколько своеобразный утренний привет промышленному Донбассу от родной украинской авиации. Ну и СВОЛОЧИ!
- Ма-ам?!
- Милка, собирай вещи, мы уезжаем. - Каким-то до непривычного безжизненным голосом, чуть ли не на уровне шепота заявила мне так и не обернувшаяся в мою сторону мать.