Актриса, получившая на съемках топором по голове, выписывается из больницы. Съемки сериала продолжаются: даже на больничной койке режиссер снял с ней несколько сцен. Предчувствия/предсказания посещают актрису, делая скучную жизнь разнообразнее. Ее предсказанию не верит режиссер, и получает по физиономии за утерянные деньги. Но вместе с тем навязывает ей в напарники актера, с которым с самого начала не сложились отношения. При выписке актрису посещает еще одно видение: смерть девушки из массовки. Она ее предупреждает, но ей не верят. Домой актриса уезжает с подругой и напарником по сериалу, которого терпеть не может.
По пути Юлька не закрывала рта, весело щебеча всякие глупости и банальности. Чем не давала мне вставить замечание о том, что её Ёжик умчался на машине с моей сумкой с вещами. Хорошо я телефон в карман штанов сунула. Под чирикание Юльки я позвонила своей квартирной хозяйке, чтобы та открыла мне дверь. Юлька ничего вокруг не видела и не слышала: она была в таком приподнятом настроении, что привести её в чувство не было никакой возможности. И я вздохнула свободнее, когда мы доехали до её дома. Там она вытащила телефон, созвонилась с Ёжиком, поболтала с ним, осчастливила нас заявлением, что он и пьяный Петюня едут обратно. Потом чмокнула меня в щёку и выпорхнула из машины, помахав мне рукой и заговорщицки подмигнув. Я тихонько вздохнула: молчаливый Морозов обеспечивал мне не только поездку к дому, но и покой, пока мне не начнут названивать всякие по телефону. Я откинулась на сидении. Морозов молчал. Какое-то время я наслаждалась тишиной и мерной ездой.
- Давно вы её знаете? – вдруг спросил он. Я вздрогнула.
- Юлю? – Я открыла глаза: оказывается, я уже успела подремать. – Даже не помню. Лет десять-пятнадцать, наверно.
- А откуда? – не поворачивая головы, спрашивал он.
- Со школы ещё. Она перешла в мой класс за год-два перед выпуском.
- Ясно, - ответил он, и помолчал. Потом снова спросил: - И она всегда была такой?
- Шумной? – Я поёрзала на сидении: задница затекла. – Ну, она всегда была эмоциональной. Обидчивой, но отходчивой. Она широкая душа: ничего не таит. Её так просто обмануть, что я иногда удивляюсь, как это мошенники обходят её стороной… А сейчас она ещё и беременна. Поэтому у неё перепады настроения выражены резче.
- Ясно, - снова ответил он и замолчал.
Так, в тишине мы доехали до дома, где я снимала квартиру. Я была благодарна, что он не продолжал болтать всю дорогу.
Когда мы подъехали, он подождал, пока я выйду, глядя прямо перед собой и не делая попытки помочь мне выйти. Я захлопнула дверь, не совсем понимая его отношения – я же только из больницы. Банальная вежливость обязывала его хотя бы дверь мне открыть. Ну и чёрт с тобой. Я пошла к подъезду. Он стал разворачиваться. Вдруг шум машины резко смолк. Раздался хлопок двери. Я обернулась. Морозов злобно пинал заднее колесо машины. Я подошла к нему.
- Что случилось?
Он резко обернулся. Его всегда непроницаемое лицо покрывали красные пятна: он был в ярости.
- Ничего, - буркнул он.
Я решительно наклонилась к колесу, посмотрела и всё поняла: Морозов поймал гвоздь или осколок стекла в моём дворе.
- Запаска есть? – спросила я.
- Это и была запаска, - угрюмо сказал он. – В вашем чёртовом городе я уже третье колесо меняю.
- Это не мой город, - холодно сказала я. – Если у вас больше нет запаски, поднимемся ко мне: я кое-кому звякну, чтобы вашу машину в шиномонтаж отправили.
- Ваш любовник? – криво усмехнулся Морозов. – А не взревнует, узнав, что я у вас? Наедине?
Я сдержалась, чтобы не ответить резкостью.
- Уже давно я ликвидировала всех любовников. Предпочитаю недолгий секс для здоровья, - холодно ответила я.
- Что так? – насмешливо спросил Морозов.
- Когда редкие встречи и ничего не значащий и ни к чему не обязывающий секс переходят в продолжительные отношения, мужчина начинает считать женщину своей собственностью, оставляя за собой право поступать, как ему угодно. А я предпочитаю свободу. Пару раз у меня были длительные отношения. Один раз дошло до ЗАГСа. Но я поняла, что нет на свете такого мужчины, с которым бы я могла жить…
- А может, ни один мужчина не может ужиться с вами? – по-прежнему насмешливо спросил Морозов.
- Может, - легко ответила я, подавляя раздражение: он же снова провоцирует меня! – Так вы идёте?
Я снова пошла к подъезду, не заботясь, следует он за мной или нет.
В лифте, пока мы поднимались, он откровенно рассматривал меня. Неприятное чувство. Как будто он хотел выискать у меня какой-то недочёт, огрех или недостаток. На его непроницаемом лице я ничего не могла прочесть. Неприятный тип. Почему он мне постоянно попадается на дороге?
В квартире меня ждала хозяйка. Заметив Морозова, она недовольно поджала губы.
- У меня не бордель, - сурово сказала она. – Я думала, вы приличная девушка…
- Он задержится только, чтобы дождаться эвакуатора, - сказала я, плюхнувшись на пуфик в коридоре и бросив недовольный взгляд на Морозова.
- У меня шину спустило, - спокойно сказал он.
- Вызовите такси, - недовольно сказала хозяйка.
- Конечно, вызову, - ответил Морозов и улыбнулся.
Мой бог! Какая у него улыбка! Теперь я понимаю, почему вся съёмочная группа была поголовно влюблена в него. Что мужчины, что женщины. И квартирная хозяйка не устояла: прямо расплылась от удовольствия. А когда он ещё нежно взял её под ручку и препроводил в комнату, да усадил в кресло у двери, так она и вовсе стала смотреть на него влюблёнными глазами.
- Конечно, я вызову такси, - по-прежнему улыбаясь, сказал он. – Но моя машина мне нужна. Без неё я как без рук. Потому надо дождаться ремонтников, чтобы просто заменить колесо. Ведь завтра у меня много разъездов. А заменить колесо – такая мелочь.
Я смотрела на этот спектакль, раскрыв рот. Так распыляться перед немолодой женщиной – ну не может он не понимать, как он действует на людей! И почему со мной он себя ведёт так погано? Этот гад мне даже руки не подал, когда сажал-высаживал из машины. А я ведь только с больничной койки. А тут – такой Версаль! Ну прямо королевский приём! Конечно, эта провинциальная курица растаяла…
Раскрытая дверь в комнату демонстрировала запылённый местами пол и стопку книг на нём. Морозов, не разуваясь, прошёл по комнате, разглядывая корешки. Хозяйка умильно следила за ним.
- Вы давно переехали? – спросил он, не оборачиваясь. Я поморщилась: пусть меня не было пару-тройку недель и тут никто не убирался, даже эта самая хозяйка, которая сейчас ловит каждое его слово, но это не повод шляться в грязной обуви по моему дому. Странно, что хозяйка ему ничего не сказала: когда я только въезжала, она мне целый список озвучила, что можно делать в её квартире и чего нельзя. И среди прочего – обязательно оставлять уличную обувь в коридоре. Чтобы не протереть её антикварный паркет в комнате, чёрт бы его побрал.
- Я не переезжала, - холодно ответила я. – Я снимаю эту квартиру, пока нахожусь в городе.
- Да, именно так, - подала голос хозяйка.
Морозов кивнул и вернулся в коридор.
- Есть лишние тапочки? Или вы никогда не планировали принимать гостей?
Хозяйка подхватилась с кресла и нервно засуетилась, чтобы услужить ему. Я поморщилась. Скинув кроссовки, я пошарила в обувной тумбе. Выудив тапочки, я поставила другую пару перед ним, опередив раздосадованную этим хозяйку. Он прошёл по коридору, сел рядом на пуфик и стал развязывать шнурки. Я встала. Пуфик был невелик, и он сел в опасной близости со мной. То ли случайно, то ли хотел показать своё пренебрежение ко мне.
Хозяйка не сводила с нас глаз. Заметив лёгкое одобрение в её глазах, я про себя усмехнулась: то ли боится за репутацию квартиры, то ли ревнует. Впрочем, какое мне до неё дело. Лишь бы ушла побыстрее. Я бы хотела передохнуть. А тут ещё развлекай этого… этого…
Пока он возился, я направилась в ванную. Сполоснув руки, я глянула в зеркало. Н-да, тот ещё видок. Ревновать ко мне, когда я так выгляжу, может либо слепая, либо полная идиотка. Я махнула рукой: её тараканы в её климактерической голове меня не касаются.
Я выключила свет. Морозов, надев мои тапочки, уже направлялся вымыть руки. Я снова поморщилась: он не только фигурально попадается мне на дороге, но и буквально. Прямо спасу нет. Я направилась на кухню и поставила чайник. Затем проинспектировала холодильник. Да, две недели не прошли даром: есть то, что было в холодильнике, я бы не рискнула. Хлеб в хлебнице зачерствел и покрылся плесенью. Юлька могла бы хоть продуктов купить…
- Кофе только растворимый, чай надо заваривать, - сказала я Морозову, когда он появился в дверях ванной.
- Полотенце берите любое, - встряла хозяйка. Я посмотрела на его влажные руки. Чёрт, красивые.
- Вы хотели позвонить своему любовнику, - насмешливо сказал Морозов, вытирая руки.
Хозяйка бросила яростный взгляд на меня. Но я не дала ей вставить слово.
- Если вы любого мужчину, с которым я заговорю, будете называть моим любовником, то туда надо будет записать и вас, - сладко сказала я. Ну достали меня его провокации! - А раз вы со мной давно разговариваете, то мы с вами не просто любовники. А у нас просто длительная страсть с потерей головы. Не так ли?
Он бросил на меня мрачный взгляд.
- Нет, не так, - хмуро ответил он.
- Ну и с шиномонтажом у меня дела только по ремонту автомобиля, - легко ответила я. – И, для начала, попробуйте позвонить сами. По зрелому размышлению, я решила не сталкивать вас со своим «любовником», - саркастично добавила я, сделав пальцами кавычки на говорящем слове. Морозов поморщился. Я удовлетворённо улыбнулась. Хоть в этот раз я одержала маленькую победу.
Похлопав себя по карманам, я с досадой вспомнила, что кошелёк с наличкой и кредитками остался в сумке, которую увёз Юра.
- Сожалею, но есть у меня нечего. Кошелёк остался в сумке, что уехала с Крамским за Петюней.
- Ничего-ничего! – встрепенулась хозяйка. – Я сейчас что-нибудь принесу.
- Ну что вы! - улыбнулся Морозов ей. – Я сам сейчас схожу в магазин. Негоже же оставлять даму совсем без еды, только с печеньем к чаю. – Он, не глядя, кивнул в мою сторону. Чёрт, этот гад разговаривал так, как будто меня вообще не было!
- Какой вы молодец! – растроганно сказала хозяйка, прикасаясь к его руке. – А моего мужа не допросишься сходить в магазин. Даже, когда я лежу больная, всё равно должна сходить сама…
- Какая жалость! Да он просто хам! - воскликнул Морозов, поглаживая руку хозяйки. Та даже всплакнула от его сочувствия. – Как можно заставлять женщину так к себе относиться?
- Да-да! Я тоже ему это всегда говорю! – воскликнула хозяйка.
Он махнул рукой, пропуская её в коридор. Они вдвоём вышли, а я стояла, раскрыв рот: что это было?
- Надеюсь, вы покажете мне, где тут ближайший магазин? – услышала я его бархатный голос.
- Конечно-конечно! Мне и самой туда надо. Вот и провожу вас, - ответила томным голосом влюблённого бегемота хозяйка.
- Вы очень любезны, - ответил на это он.
Минутная возня и входная дверь хлопнула. Я осталась в тишине. Ну слава богу! Хоть чуть-чуть отдохну от людей…
К сожалению, отсутствовал Морозов недолго. Что было странно: моя хозяйка так вокруг него вилась, что явно хотела задержать его подольше. За время его отсутствия позвонил Аргунов, обеспокоенный моим пребыванием в больнице. Хотя, скорее, его беспокоил простой в съёмках – он теряет деньги. Но, как бы там ни было, весьма приятно, что о тебе помнят и беспокоятся. Хотя бы по таким меркантильным причинам. Поиронизировав над нашими пикировками с Морозовым, он снова стал намекать, что у нас с ним могла бы сложиться классная пара.
- Ага, два скорпиона в банке – сожрали бы друг друга нафиг, - буркнула я.
- Скорпионы жалят, а не едят друг друга, - веселился «герцог».
- Да какая разница? - устало сказала я. Охота была мне с насекомыми ещё голову ломать! - Факт тот, что живым бы никто из нас не остался.
Аргунов заржал и отключился.
Когда Морозов вернулся, я ничего не сказала. Только посмотрела на то, что он принёс. Очень хорошо: дня два я могу продержаться. А потом Юрка вернётся с моими вещами и всё наладится.
- Где у вас телефон? – спросил он, заходя на кухню, где я раскладывала продукты.
- В комнате, на комоде рядом с дверью, - ответила я.
Он постоял, глядя на мои манипуляции.
- Не боитесь, что я что-нибудь украду? – усмехнулся он.
Я повернулась к нему.
- Во-первых, ценностей у меня здесь нет: сами видели. Во-вторых, я вас заперла – не сбежите: восьмой этаж, высоковато. В-третьих, ваша машина у подъезда: могу вам не только остальные колёса проколоть, но и окна с фарами побить. Или ещё что сотворить. В-четвёртых, мы играем в одном сериале: если что, я вас найду. Ну и в-пятых, не перестанете меня доводить, будете угощаться одним кипятком.
Я взяла мусорный пакет из ящика и стала демонстративно складывать испорченные и подозрительные продукты. Оглядев кухню, я направилась к мусоропроводу.
Вернувшись, я застала Морозова, вертящего в руках трубку телефона. Оставив его дозваниваться, я пошла чистить картошку.
Через некоторое время он зашёл ко мне на кухню.
- Сейчас вечер, все заняты. Приедут часа через два, - сказал он.
- Значит, остаётесь, - резюмировала я, споласкивая картошку и закидывая её в кастрюлю, чтобы не каталась по столу, пока я буду её нарезать.
К моему удивлению, Морозов снял пиджак и, достав сковородку с сушки, стал жарить котлеты, которые я оставила на столе. Разложив их в масле, он достал овощи и приготовился нарезать салат…
- Что вы делаете? – осторожно спросила я, глядя на его самоуправство.
- Есть готовлю, - буркнул он.
Я прикусила язык. Если он хочет готовить – мне же лучше: меньше работы.
Пока он нарезал салат, я обжарила картошку с салом. Вдвоём мы справились быстро и вполне приятно поужинали: я думала о своём, а Морозов не донимал меня разговорами. Он искоса поглядывал на меня, но молчал.
После ужина мы переместились в комнату. Поскольку она была одна, то деваться нам было некуда. Я читала обновлённый сценарий, а Морозов скучающе обследовал стопку моих книг. Выбрав одну, он сел рядом на диван и углубился в чтение.
Заиграл «Раммштайн». Морозов удивлённо поднял голову. Я потянулась за телефоном. В трубке Петюня пьяным голосом орал матом какие-то бессвязные претензии. Я направилась на кухню. Хотя, о чём можно говорить с бухим мужиком? До него всё равно ничего не доходило. На заднем плане я слышала голос Юрки-Ёжика. Петюня то орал, то бормотал, прерывая свои излияния икотой. Я отложила телефон в сторону: выключать смысла не было, ибо пьяный Петюня имел прескверную привычку зацикливаться на одном номере и набирать его до посинения. А так – выговорится и уймётся. Его невнятный бубнёж вдруг сменился рёвом:
- Ты слышишь, курва? – У меня аж в ухе зазвенело.
- Да слышу я, - ответила я, и снова отложила телефон.
Ещё какое-то время Петюня орал, блеял, ныл и бормотал, а потом и вовсе стал шептать какие-то междометия, и затих. Я подождала ещё немного, но он не подавал голоса. Смолк и Ёжик. Я отключилась. Ёжику я перезванивать не стала: скорее всего, он сейчас за рулём – везёт пьяного Петюню к нему домой. Я позвонила Юльке и предупредила её, что Ёжика можно сегодня не дожидаться – вряд ли он оставит пьяного Петюню просто так у дверей квартиры. Она засы пала меня вопросами, попутно вспомнив, что у меня дома есть нечего. Я её успокоила. Она ещё некоторое время повосклицала и резко отключилась. Теперь у меня звенело и во втором ухе.
Я вернулась в комнату.
- «Раммштайн»? – только и спросил Морозов с усмешкой.
- Да, - холодно ответила я.
Он помолчал.
- Могу я спросить, кто это был? – снова спросил он.
- Можете, - ответила я, и взяла сценарий.
Он молчал. А я углубилась в идиотскую фантазию Васи (или Феди?).
- Ну? – не слишком вежливо спросил он.
- Что? – отозвалась я, не поднимая глаз.
- Я спросил… - раздражённо начал он.
- Я слышала, что вы спросили, - перебила его я. – Вы спросили разрешения. Я его дала. Но отвечать на ваш вопрос не обещала. Хотите получить информацию – правильно формулируйте вопрос.
Он хмыкнул. Краем глаза я заметила весёлое удивление на его лице.
- Хорошо, - сказал он, отбросив язвительный тон. – Кто это был?
Я отложила сценарий и вполне вежливо и добродушно ответила:
- Это Петюня. Напился и решил, что я перед ним виновата. Может, потому, что не дала ему отрезать голову электричкой.
Он улыбнулся. Его лицо преобразилось: оно стало располагающим. Сейчас он улыбался именно мне. Наверно, в первый раз…
- Он едет домой? – спросил он.
- Его везёт Юра Крамской. Юлю я предупредила, что он может задержаться.
Морозов с интересом посмотрел на меня.
- Когда вы не язвите, вы очень приятный человек, - сказал он покровительственно. Я поморщилась – меня задел его тон.
- Вы тоже, - холодно ответила я, и углубилась в сценарий.
Краем глаза я заметила, что он нахмурился.
- Какая вы вредная, - недовольно сказал он.
- Вы тоже, - не поднимая глаз, повторила я.
Он захлопнул книжку и встал. Небрежно бросив её на диван, он пошёл на кухню.
- Ну вот что ты всё время его задираешь? – раздался знакомый голос. Я вздрогнула и подняла глаза: Гарик укоризненно смотрел на меня. – Хороший же мужик. Лучшего у тебя не будет.
- Никого я не задираю, - раздражённо ответила я. – Отвечаю лишь, как он заслуживает. Ты вспомни, с чего началось: пришёл ко мне в палату, как милость оказал! Пришёл – и молчит! Ни тебе «здрасьте», ни «как здоровье»! Элементарная вежливость, даже, если тебе по фиг. Но нет!
- Он не в своей тарелке был – ваш Серёга его приволок, - успокаивающе, как капризному ребёнку, сказал мне Гарик.
- И что? – возмутилась я. – Серёга, пока волок, язык ему оторвал или что?
- Он тебе ужин приготовил, - укоризненно нудил Гарик.
- Не он мне, а мы вдвоём. И оба его ели. И вообще, ты своей мужской солидарностью всё равно не вызовешь у меня чувства вины – я ни в чём не виновата. «Когда вы не язвите, вы очень приятный человек», - передразнила я Морозова. – Ты тон его слышал? Это он меня задирает всё время, а не я его. Я только защищаюсь. Если он хам – пусть терпит хамство в ответ. Хочет прохаживаться на мой счёт – пусть слышит то же и о себе. С какой стати я должна терпеть его снисхождение, самоуверенность, самодовольство, покровительство и гадости?
Гарик ещё недовольно что-то пробурчал.
- И вообще, - сказала я, подходя к двери. – Вы, приведения, уж очень навязчивы. Вас нельзя выключить, как телевизор. У меня от тебя голова пухнет. А тут ещё этот Петросян доморощенный… Ну не могу я вспомнить, что ты хочешь, чтобы ты ушёл в… ну, куда тебе там надо… Смирись, что ты со мной надолго. Я же смирилась, что ты со мной везде и тебя ничем не заткнуть…
Я взялась за ручку двери. Гарик потоптался у окна: сесть на подоконник ему не получится – там стоят цветы моей квартирной хозяйки. Хотя, он же привидение – какая ему разница?
Я вздохнула и открыла дверь. Выходя, я чуть не столкнулась с Морозовым нос к носу. Он, видимо, слышал мой односторонний диалог с Гариком и подумал… Бог знает, что он там подумал…
Я уже было повернулась, чтобы вернуться в комнату, как услышала его ехидный голос за спиной:
- Общаетесь с личным привидением?
Я повернулась к нему. Очень хотелось сказать что-то ядовитое, но, как назло, ничего не приходило в голову.
- Да, - только и ответила я неприязненно.
- И что оно вам сказало?
Я смерила этого нахала взглядом: да что он о себе возомнил? С чего решил, что имеет право меня допрашивать о моих собеседниках да ещё в моем же доме?
И тут меня как чёрт дёрнул:
- Сказал, что с самой первой нашей встречи вы влюблены в меня по уши. Что все ваши едкие слова и поганое поведение – это желание прикрыть чувство, которого вы почему-то стыдитесь. Что вам до смерти хочется поцеловать меня даже сейчас, но вы это зачем-то скрываете. А чтобы о вас никто не догадался – провоцируете и задираете меня.
Ещё пока я говорила, я вдруг поняла, что могу быть права: вытянувшееся лицо и поджатые губы этого субъекта говорили сами за себя.
Помолчав пару секунд, я добавила:
- А ещё он сказал, что вы энергично меня приметесь разубеждать в этом.
Он молчал. Я подождала. Но, видя, что настолько выбила его из колеи, повернулась и вошла обратно в комнату, взяв отложенный сценарий.
- С чего ты ему наврала? – ошарашено спросил Гарик. В его голосе проскальзывало недовольство. – Я тебе этого не говорил ничего.
«Ну не говорил, и что? - подумала я. – С тебя убудет, что ли?»
- Ты начала вспоминать свой дар? – обрадовался он.
«Нет, просто догадалась», - недовольно подумала я.
Усевшись на диван, я оглянулась на стоявшего в дверях Морозова: его мрачная физиономия принесла мне удовлетворение.
Оставшееся время, к моему удовольствию, мы провели в молчании. Морозов, отсев как можно дальше, делал вид, что читает, бросая на меня мрачные взгляды. А я углубилась в сценарий. Снова раздавшаяся мелодия «Раммштайна» заставила вздрогнуть нас обоих. Я посмотрела на свой телефон, лежавший со мной рядом. Тот вёл себя тихо. Потом я сообразила, что мелодия другая. Морозов потянулся за своим телефоном… Интересно: у нас есть что-то общее. Кто бы мог подумать…
- Да поговори ж ты с ним! – снова встрял Гарик. – Нормальный мужик, чего тебе ещё надо?
«Чтобы он ушёл. И ты вместе с ним, - подумала я, глядя в угол, где торчал Гарик. - Ты тут всего ничего, а на нервы действуешь не хуже стада блох. Исчезни».
- Дура ты, - буркнул Гарик. – Не будет у тебя другого мужика. Так и знай!
Я крепче сжала зубы, чтобы не заорать на него. Было бы странно проявить свои столь неоднозначные способности при Морозове, который итак обо мне непонятного мнения. Он уже слышал, как я беседовала с этим Гариком. Не надо его ещё больше шокировать и выставлять себя полной идиоткой. Я глубоко вдохнула и выдохнула пару раз, досчитала до десяти и снова сосредоточилась на Гарике. «Тебе, козлу прилипчивому, неясно, не нужен мне никакой мужик! Ни живой, ни мёртвый. Вы меня все достали. Отвали уже. Мой бог! Как же тебя выключить?».
Гарик опять надулся и замолчал, метая на меня взглядом молнии. А я взглянула на Морозова. Оказалось, он в свою очередь поглядывал на меня и хмурился, вертя в руках телефон. Так быстро поговорил? И какого чёрта он смотрит на меня с таким осуждением? Тут уж я не выдержала:
- Чем вы опять недовольны? – несколько агрессивно спросила я. Ну хоть на нём-то я сорву свою злость. Тем более, что и этот… мне тоже повод давал – сколько раз провоцировал и задевал!
- Почему вы решили, что я недоволен? – деланно удивился он. То ли придуривался, то ли не слишком хороший актёр. И кто его только подсунул Серёге?
- Не заговаривайте мне зубы. Это заметно. С самой первой нашей встречи в больнице вы постоянно недовольны мной, я постоянно вас раздражаю. Чем? Что я вам сделала? И сейчас: я пригласила вас к себе домой, чтобы вы не мёрзли на улице в ожидании ремонтников. А вы? Записали мне шиномонтаж в любовники, опозорили перед квартирной хозяйкой, постоянно оскорбляете меня, провоцируете оскорбить вас. За что? На какую мозоль я вам наступила? Давайте уже откровенно, без этих игр в привидения и словесной эквилибристики. Это оставьте вашему Васе или Феде для его сценария. Ответьте, наконец, какого чёрта вам от меня надо?
Морозов, скотина такая, сидел, нахмурившись, и молчал. То ли выдумывал, что соврать, то ли не знал, что сказать. Я ждала, начиная терять терпение. Видимо, он это заметил, поскольку ещё больше нахмурился и встал с дивана. Он прошёлся по комнате, похлопывая сложенной книжкой по руке. Я ждала. Он думал. Или придумывал. Не знаю.
Наконец он остановился. Я приготовилась слушать. Но тут всю малину испортил звонок. Вот никогда я не была так зла на любимую музыку.
Я схватила телефон. Чёрт! Шиномонтаж приехал. Как не вовремя!
Я поговорила с каким-то кавказцем и отключилась. Потом тупо уставилась на телефон в руке. Чёрт. Это был телефон Морозова. Я аккуратно положила его подальше от себя, а свой взяла и сунула в карман штанов, чтобы не перепутать снова.
- Что ж, вам повезло, - повернулась я к Морозову. Он заинтересованно следил за моими манипуляциями. – Выяснение отношений откладывается: спускайтесь, за вами приехали.
Он что-то буркнул себе под нос, несколько резко швырнул книжку на диван и пошёл в коридор одеваться, прихватив по дороге свой телефон.
- И забудьте мой адрес! – крикнула я ему в спину.
- Дура, - буркнул Гарик из своего угла.
- Сам дурак, - ответила я ему.
- Что вы сказали? – спросил Морозов, зашнуровывая ботинки.
- Ничего. Пожелала вам счастливого пути, - съязвила я.
- Идиотка, - снова буркнул Гарик.
- Иди в жопу, - ответила я ему.
Морозов странно на меня посмотрел и натянул куртку.
- Вам лечиться надо, - сказал он мне на прощание.
- А вам – подучиться актёрскому ремеслу, - крикнула я ему в общий коридор пока ещё не захлопнулась дверь. – Вы хреновый актёр!
Он грохнул дверью. А я удовлетворённо закрыла свою в квартиру.
- Ну что ты творишь? – накинулся на меня Гарик. – Я же тебе добра желаю! Ты ж одна как пенёк на поляне! Тебе парень нужен, семья, дети! Я тебе такого кадра подогнал, а ты… Скотина неблагодарная!
Тут меня прорвало – как они меня все достали!
- Я жила своей жизнью и была всем довольна! Меня достали эгоистичные мужики! Я хотела быть одна – и жила одна! Меня всё устраивало! Какого чёрта ты влезаешь в мою жизнь? Я тебя просила кого-то мне «подгонять»? Я тебя просила подсовывать мне ненужного человека в жизнь? Мне на фиг не нужен этот твой «кадр»! Он худший из всех, кто у меня до сих пор был! Если он тебе так нравится – сам с ним живи! Оставь меня в покое!
И со всей дури я швырнула откинутую Морозовым книжку в Гарика. Конечно, дохлый номер. Но так я хоть дала выход агрессии.
Гарик заткнулся, надулся и повернулся ко мне спиной. Я ждала, что он уйдёт – растает. Но он упорно торчал ко мне спиной.
- Что ещё? – спросила я. – Уйдёшь ты или нет?
- Не могу, - как-то сдавленно проговорил Гарик.
- Почему это? – А в самом деле, почему? Что его держит около меня сейчас?
- У нас, у каждого своя миссия здесь и сейчас. И у меня, и у тебя, и у Морозова, и у Вильгельмины…
- Гели? – перебила я. – Она тут при чём?
Гарик медленно повернулся. Странное у него было лицо. Если бы я поверила ему, я бы решила, что это страдание.
- Неужели ты ничего не поняла? Там, в больнице?
- Нет. - Я действительно не понимала. – Что я должна понять?
Гарик помолчал.
- Ну, если так, значит не я открою тебе глаза. Значит так надо. В своё время узнаешь.
- Да что узнаю-то? Снова какие-то тайны! Как ты мне надоел!
Он тяжко вздохнул.
- Это не моё решение. Уж извини.
Я злобно посмотрела на него. Но этот гад выдержал взгляд. В бессильной злобе я длинно и витиевато выругалась, припомнив всех его родичей до седьмого калена, делая упор на папаше, который лично мне никакого вреда не причинил. Гарик нахмурился. Потом пожал плечами. А потом, сволочь такая, начал медленно растворяться. Я снова выругалась и швырнула в него тапком. Прежде, чем он исчез, я заметила лёгкую улыбку на его мрачном лице. Он забавлялся, скотина!