НАЧАЛО часть 28, часть 29 , часть 30
ЕЛЕНА . Часть 31
На следующее утро я не смогла подняться с постели. В ногах слабость, кружилась голова. Думала – последствия стресса, день отлежусь и буду в порядке. Выпила валерьянки, почти весь день провалялась на диване, вперившись в экран телевизора. На следующее утро, когда встала, тошнота подступила к горлу. Еле успела добежать до туалета, меня вырвало.
- Мам, ты заболела? – спросила дочка.
- Не волнуйся, вероятно, низкое давление.
- Может, мне в школу не ходить?
- Ничего страшного, ступай. Что у вас сегодня?
- Олимпиада по английскому.
- Тем более.
Иришка ушла, я снова рухнула на кровать. Если не будет лучше, – позвоню кому-нибудь из подружек, – решила я. Но звонить не пришлось. Приехал Виктор с врачом. Дочь его вызвала, сказала, что мне плохо.
Врач проверил пульс, смерил давление, тщательно прощупал живот.
- Когда месячные были? – наконец, спросил он.
Мгновенно холод сковал меня. Я давно не предохранялась, считая, что по каким-то причинам больше не могу иметь детей. За циклами тоже не следила.
- Похоже, ваша жена в положении, – обернулся он к Виктору. – Это уже не по моей части.
Муж проводил врача и вернулся ко мне.
- Что скажешь?
- А ты что скажешь? – растерянно спросила я.
- Мне нечего тебе сказать. Ребенок от любовника?
Я не знала, куда девать глаза.
- От тебя, – с трудом произнесла я, комкая в ладонях конец пододеяльника.
Виктор встал и отошел к окну. Я слышала, как щелкнула зажигалка. Запахло табаком. Я с трудом сглотнула тягучую слюну.
- Виктор, ты мог бы не курить, мне плохо, – напомнила я.
Муж вышел и немного погодя принес мне стакан воды.
- Сейчас проконсультируюсь со своим знакомым врачом. Что он посоветует от токсикоза.
Виктор вышел в другую комнату, я слышала, что он с кем-то говорит по телефону. Потом хлопнула входная дверь.
Пока отсутствовал Виктор я раза два навещала туалет. Когда носила Иришкумне так не было плохо. Наверное, мальчик, подумала я.
Виктор вернулся.
- Выпей, - сказал он и протянул таблетку и стакан воды.
Через некоторое время мне значительно стало легче. Я заснула.
Утром я до последней буквы изучила инструкцию. Действительно, от токсикоза, м вообще очень полезное, особенно на начальной стадии беременности. Лекарство нового поколения.
После его очередного приема лекарства, у нас с Виктором снова состоялся разговор. Довольно трудный. В конечном итоге я предложила: если он сомневается в отцовстве, можем сделать генетическую экспертизу. Виктор согласился.
Муж ушел на работу. Меня снова затошнило, и я опять приняла таблетку. Как только я пришла в норму, стала собираться на работу.
В лифте мне стало плохо. Голова закружилась, ноги подкосились, и я ушла в черноту.
Очнулась в больнице. Отдельная палата. Стойка для капельницы. В кресле – Виктор.
Он подошел ко мне. В глазах – участие. Я заплакала.
Через три дня я была уже дома. Виктор оплатил сеансы психотерапии у очень хорошего специалиста. Он провел со мной десять сеансов и посоветовал санаторий.
Его совету я не последовала – погрузилась в работу, стала готовить выставку художников. Три художника-примитивиста нуждаются в моей поддержке. Дядьки они странные, с «сумасшедшинкой», наивные, как их картины. Один работает сторожем, другой – лифтером, а третий вообще нигде, перебивается случайными заработками. Я сама приобрела у них с десяток картин – подарила больнице, гинекологическому отделению. Пусть будущие мамы любуются на эти красочные работы, похожие на детские рисунки.
Накануне вернисажа, я заказала в типографии пригласительные. Когда подписывала их, вернулся домой Виктор.
- Что это такое? – поинтересовался он.
- Пригласительные на выставку.
- Меня пригласишь?
Если положить руку на сердце, я не хотела, чтобы Виктор был на открытии – не его это тусовка. Но разве я могла отказать?
- Конечно, приходи. Только у нас открытие в пять, а ты допоздна работаешь, - сообщила я как можно более радушно.
- Посмотрим, - сказал он и сунул пригласительный билет в карман.
Открытие выставки прошло без эксцессов. Изобильный фуршетный стол с минимум алкоголя. Мои подопечные должны быть в норме. Журналисты тоже почтили выставку своим внимание: почему бы не поесть-выпить нахаляву? Виктора, к моему облегчению, не появился.
В прекрасном настроении я вернулась домой.
Виктор встретил меня хмурым взглядом. Перед ним стояла ополовиненная бутылка виски. Я присела на стул напротив него.
- Дрянь твоя работа. Видел я – дрянь, - сказал он и со стуком поставил стакан на стол. Не подумал бы, что ты с такой швалью якшаешься. Не хватало еще, чтобы ты от подобного отребья ублюдка снова принесла. Хорошо, что скинула от подонка-журналюги. А то бы я его…
Его глаза налились кровью, лицо покраснело, напряглось.
Мне стало страшно.
- Вить, не трогай Олега, он безопасный. Только очень несчастный.
- Мразь порядочная твой дружок. Проститутка, – сузив глаза, прошипел муж. На его лбу появились бисеринки пота.
- Почему? Почему ты так говоришь?! – не выдержала я. Стиснув зубы, я пристально смотрела ему прямо в лицо. Он не отвел взгляда, и только еле заметная усмешка скользнула по его тонким губам.
- Этот щенок еще в конце девяностых пытался копать под меня, – уже совсем спокойно сказал муж. – Не по зубам дичь.
- Это ты его избил?
Губы Вити и без того тонкие совсем исчезли. Мое дыхание прервалось.
- Ты?..
- Не хватало еще мараться!
Стараясь побороть парализующий всю меня страх, я спросила:
- А тогда что было? Помнишь, на нас в парке кто-то напал? Потом ты еще нас с Иришкой к морю отправил со своей бухгалтершей.
- Начальником охраны.
- Пусть с охраной! Когда Васек избил белоглазого, помнишь? Это было как-то связано с твоими делами?
- Тогда жёсткие времена были: ты или тебя.
- Значит, ты, – выдохнула я.
- А ты хотела бы по-другому? Чтобы дочкино ухо тебе в платочке принесли? Или чтобы тебя по кругу пустили, а потом арабам в бордель продали? Ты этого хотела?!
Виктор встал и отошел к окну.
Я молчала и только слушала, как стучит мое сердце, тревожно, часто. Я вспомнила лицо на экране монитора в монтажной комнате, вывалившиеся глаза, запекшуюся кровь на лбу.
- Ты… ты убил того… с глазами?.. – не вставая со стула, я всем корпусом развернулась к окну.
- Никого я не убивал. Не моя эта работа! – резко ответил Виктор, – и добавил твердо, четко проговаривая каждый звук. – Я умею за себя постоять. И я никому не позволю трогать мою семью.
И тут мне вспомнились слова Олега: «Еще подростком отца в тюрьму упек, мать из-за него в петлю сунулась».
- Помнишь, ты говорил, что твоего отца по ошибке осудили? Так? – решилась я.
Виктор долго на меня, будто решал, стоит ли продолжать разговор.
- Хорошо, - наконец, сказал он. – Сейчас ты большая девочка, могу и рассказать. Я не скрывал от тебя, что отца ненавидел. Он не раз мать избивал. А тут мало сам, его дружок на мать руку поднял
- Я помню, ты рассказывал… – выдохнула я. – Но кто?.. Кто мужика того убил? Ты?..
Виктор вынул из кармана пачку сигарет, всунул фильтром между тонкими губами и поднес зажигалку. Сделав глубокую затяжку, выпустил дым из ноздрей. Я невольно следила за каждым его движением.
- И всё же… – напомнила я о себе.
Виктор еще сделал несколько затяжек, раздавил окурок в пепельнице и только потом сказал:
- Разозлился я тогда. Врезал мужику под ребра, он аж позеленел, и как кинется на меня, схватил со стола нож. Рядом с печкой валялся топор... Сама знаешь, чем закончилось.
- Ты же говорил, в лесу его нашли? – вспомнила я.
- Оттащил его, думаю, пролежит, сгниет, следов не найдут. Не повезло, нашли.
- А почему твоего отца взяли?
Виктор нахмурил лоб, его глаз не было видно, но я догадывалась, каким был его взгляд. Невидящим, непроницаемым, жутким. Несколько минут он молчал. Затем вновь заговорил. Голос звучал глухо, словно издалека.
- Утром у отца – полная алкогольная амнезия. Он решил, что сам дружка замочил. Разубеждать его никто не стал. А я решил – поделом. Нам с матерью без него хорошо будет.
- Но ведь твоя мать, она не выдержала разлуки, – не удержалась я.
Виктор тяжело вздохнул.
- Она, как и я, однолюбкой была.
Виктор отошел от окна, сел рядом, обнял меня. Я чувствовала тепло его тела, но не знала, о чем он думает. Я же думала о его матери, о ее бессмысленной любви, безмолвной полубессознательной жизни, страшной смерти.
Виктор откинул с моего лица прядь волос, взял меня за подбородок, заглянул в глаза. Я почувствовала себя жалкой, словно обнаженной. Он смотрел на меня спокойно, и еле заметная тень улыбки скользила по его губам. Я осознала, что никогда не смогу проникнуть в его мысли, и в то же время поняла, что если не узнаю, что творится у него в душе – никогда мне не быть свободной; под его взглядом, от его прикосновений я терялась, исчезала, моя воля испарялась без остатка.
- Вить, мне хочется побыть одной, – сказала я.
- Как знаешь, я пошел спать.
Я сняла брошь, которая украшала мой шейный платок, положила себе на ладонь.
- Бабка-липка, улети на небко, – зашептала я. Искусно сделанное украшение блестело камушками. Красивое, холодное, с распахнутыми крыльями, но не умеющее летать.
От потолочных ламп веером расходились золотые лучи. Диван, стол, компьютер, музыкальный центр, стеллажи, полные книг. У меня было все, что необходимо для жизни. Если бы кто спросил, что тебе не хватает, мне было бы трудно ответить. Но все равно счастливой меня трудно назвать.
Я словно брошка, красивая, дорогая, но, по большому счету, бесполезная.
Почему так, а не иначе сложилась моя жизнь?
«Не опались», – предупредила меня мать Виктора. Это были ее последние слова в этом мире.
Я не убереглась. Мое горло будто огнем полыхнуло, пеплом заволокло легкие. В мгновение воздух в комнате стал плотным, горячим. Я хотела крикнуть, но не было возможности даже выдохнуть.
ПРОДОЛЖЕНИЕ