Очередная воздушная тревога. Ночь. Софья Ивановна, Настя и Клава с Андрюшей на руках сидят в бомбоубежище. Рядом Тоня и Ляля со своими семьями. Темно, тесно, душно. Звуки самолётов и взрывов отсюда хорошо слышны. Андрюша спокойно спит у Клавы на руках. Он привык.
Внезапно в бомбоубежище врывается мужчина.
— Дом Артамоновых горит! — сообщает он. — Нужна помощь потушить. Иначе вся улица загорится!
Настя сразу встаёт и идёт за ним. Клава осторожно передаёт Андрюшу маме и следует за Настей. Ляля бежит за ними. Разрешения они не спрашивают. Некогда!
Дом Артамоновых, находящийся в нескольких метрах от бомбоубежища, горит как большой костёр. Жар стоит на всю улицу. Уже загорается забор дома Тони. Люди бегут с вёдрами, заливают. Толку пока нет. Ждать пожарную машину в это время бесполезно. Пожарникам сейчас не до деревенских домов, они надеются, что жители окраины сами смогут справиться. Люди взяли топоры и между домами рубят забор, чтобы огонь не распространялся. Клава, Настя и Ляля стали помогать. Они носили вёдра с водой, а огонь заливали другие люди.
Где-то в стороне раздался взрыв бомбы. Судя по звуку, это было не так уж близко, и никто не обратил на это внимание. И вдруг раздался крик женщины:
— Настя! Настя! Позовите Настю! Скорее сюда!
Настя отдала ведро Клаве и помчалась на крик.
На земле лежала Ляля, разбросав в разные стороны длинные каштановые косы.
— Она, кажется, ранена! — сказала Насте одна из женщин. — Помоги ей!
Чуть что, люди всегда звали Настю, потому что считалось, что Настя может всё.
Благодаря пламени освещение было хорошим. Настя встала на колени и расстегнула на Ляле пальто. Весь живот Ляли был в крови. По белой рубашке расползалась красная кровь, крупными каплями вылезала наружу. Настя послушала сердце Ляли. Оно билось очень слабо. Попытка перевязать была безуспешной — кровь всё равно сочилась.
Когда Клава подошла, она увидела, что Настя делает Ляле массаж сердца. Настя пытается его запустить, но, видимо, ничего не получается. В конце концов, Настя встала с колен и беспомощно помотала головой.
— Что? — спросила испуганная женщина рядом.
— Осколок попал в живот, повредил внутренние органы. Ранение, не совместимое с жизнью, — без какой-либо интонации ответила Настя.
— Она умерла? — спросила Клава, схватив Настю за руку.
— Да, — ответила Настя.
Руки Насти были в Лялиной крови, теперь и рука Клавы тоже.
Бомбёжка постепенно затихла. С пожаром люди справились общими усилиями. Толпа женщин окружила лежащую на земле Лялю. Кто-то плакал, кто-то причитал:
— Господи, бедная девочка! Горе-то какое!
— Сейчас её мама выйдет из бомбоубежища, — прошептала Клава Насте. — Что говорить-то?
— Не знаю, — ответила Настя растерянно.
У Клавы было такое чувство, что хотелось убежать отсюда подальше и не видеть глаз Лялиной матери, не знать её реакции. Она вспомнила об Андрюше и разволновалась.
— Можно, я пойду? А то молоко пропадёт! —тихо сказала она Насте.
— Иди, конечно, — ответила Настя, даже слегка отталкивая её от места происшествия.
И Клава побежала по направлению к бомбоубежищу, откуда должна была выйти мама с Андрюшей. И как назло, первой, кого она встретила, была Лялина мама.
— Потушили? — спросила она.
— Да, да, — вяло ответила Клава и побежала дальше.
"Уйти, скорее уйти оттуда! Не слышать ни звука!" — думала Клава, затыкая себе уши.
Она нашла свою маму, забрала у неё Андрюшу и они быстро пошли домой. Андрюша проснулся, он хотел кушать. Маленькое, тёпленькое, нежное существо, которое надо защитить любой ценой! Может быть, это и эгоизм, но Клава была рада, что у неё в семье всё в порядке. Она, в отличие от подружек, в свои восемнадцать лет уже понимала, что такое материнские чувства, как дорог каждой матери её ребёнок.
Дома Клава стала кормить Андрюшу грудью, успокоилась. Молока было много, Андрюша активно сосал. Потом Клава положила Андрюшу на свою кровать, стала играть с ним. Подошла Софья Ивановна.
— Чего он так плачет? — спросила она.
— Он не плачет, — ответила Клава. — Улыбается! Смотри!
— Тогда кто плачет? Я отчётливо слышала детский плач. Вон, слышишь?
Действительно где-то недалеко с надрывом плакал ребёнок. Похоже, плач раздавался с улицы около самого дома. Софья Ивановна вышла и вскоре вернулась с мальчиком на руках. Этому мальчику со светлыми волосиками на вид было года четыре. Он рыдал:
— Где моя мама? Хочу к маме!
— Похоже, в суматохе он потерялся, — сказала Софья Ивановна. — На улице темно, освещения нет. Не знаю, чей он.
Клава взяла на руки Андрюшу и подошла к мальчику. Его лицо показалось ей знакомым.
— Как тебя зовут? — спросила она малыша.
— Женя, — сквозь слёзы ответил малыш. — Я к маме хочу!
— А как твоя фамилия, ты знаешь? — поинтересовалась Клава.
— Журавлёв.
Мальчик был достаточно умный для своего возраста.
— Женя Журавлёв? Я тебя знаю, — сказала Клава. — Мы с тобой давно знакомы. Только ты меня не помнишь. Я Клава Белозёрова. А это Андрюша.
Клава показала Жене малыша.
— Андрюша, — повторил Женя.
— Ты можешь с ним поиграть.
Клава села на кровать, держа Андрюшу на руках. Женя перестал плакать, сначала молча смотрел на малыша, а потом взял погремушку и начал греметь. Софья Ивановна улыбнулась.
— Завтра найдём его родителей, — сказала она. — Я слышала такую фамилию. Где-то на соседней улице, кажется, живут Журавлёвы. А пока надо покормить Женю и уложить спать.
— Хорошо, — согласилась Клава. — Смотри, как он играет с внуком! Они чем-то похожи!
— С каким внуком? — удивилась Софья Ивановна.
— Это наш дедушка, Евгений Николаевич Журавлёв, отец Миши и Иры, — ответила Клава. — Мой свёкор.
— Ну и фантазёрка же ты, — вздохнув, сказала Софья Ивановна.
Накормить Женю они не успели. Его мать сама постучалась к ним в дверь. Она стучалась в каждый дом в поисках сына. Взяв на руки своего Женю, она заплакала от счастья.
— Спасибо тебе, девочка! — сказала она Клаве. — Нашёлся мой сыночек, моя радость!
Все матери одинаковы. Все обожают своих детей и жить без них не могут.
"Как там сейчас мама Ляли? — подумала Клава. — Настя, наверное, будет сидеть с ней всю ночь. Она же психолог, будет оказывать ей помощь. Бедная Настя! Всё самое трудное она берёт на себя!"
На следующее утро за завтраком Софья Ивановна спросила Клаву:
— Почему ты мне не сказала про Лялю? Я узнала от соседки.
— Не хотела расстраивать, — ответила Клава, опустив глаза и уткнувшись лицом в тарелку.
— Но нельзя же быть до такой степени замкнутой. Я ведь всё равно узнала. Боже, как жалко её маму Татьяну Дорофеевну! И Лялю жалко! Такая красивая, умная девочка была! Хотела стать журналисткой. Столько было планов, столько идей. И вот так всё оборвалось.
— Я никогда не видела смерть так близко, — произнесла Клава, всё ещё не решаясь посмотреть маме в глаза. — Тем более, моей ровесницы, одноклассницы. Я ведь только что с ней говорила, а потом этот осколок. За что? Она никому ничего плохого не сделала. Ненавижу фашистов!
Софья Ивановна понимала свою дочь.
Настя пришла темнее тучи. Она этой ночью не спала ни минуты.
— Ну что? — спросила Клава.
Настя помотала головой.
— Плохо. Я в этом случае ничем не могу помочь. Как можно утешить мать?
— Да никак, — согласилась Клава. — Я надеюсь свою мать утешить Андрюшкой. Может быть, это поможет.
Начало книги "Подарок для героини"