Моя 9-летняя дочь третьеклассница прочитала рассказ Михаила Зощенко "Золотые слова", хочу поделиться с вами некоторыми её мыслями по поводу содержания этого рассказа.
"Когда я был маленьким, я очень любил ужинать со взрослыми. И Лёля любила такие ужины не меньше чем, я. Во-первых на стол ставилась вкусная еда."
– Мама, это как же так? – Возмутилась моя Лиля, – детей кормили невкусно, а себе ставили вкусную еду? А где дети были, когда взрослые ели свою вкусную еду, их что запирали в комнате? А где хранили вкусную еду, холодильник закрывали на замок?
Дело в том, что у нас в семье принято всем по возможности есть одновременно. У нас большой удобный стол, за которым помещаются все 6 членов нашей семьи. Я раньше не задумывалась, а потом как-то в школе у дочки была тема написать о семейных традициях, и я вдруг поняла, что совместные приёмы пищи можно отнести к традициям, поскольку я увидела, что во многих семьях детей кормят где-то отдельно в углу. Люди вообще собираются за одним столом только на какие-то большие праздники типа нового года, а в обычные будние дни едят в кресле перед телевизором. У нас такого нет, мы все ежедневно собираемся за одним столом.
Далее в рассказе повествуется о том, как дети за столом встрявали в разговоры взрослых и за это снова были отстранены от общих ужинов. И лишь через два месяца детям снова позволили ужинать со всеми, но при этом запретили разговаривать за столом.
"Но от этого запрещения мы не очень страдаем. Мы с Лёлей едим за четверых и между собой пересмеиваемся. Мы считаем, что взрослые даже прогадали, не позволив нам говорить. Наши рты, свободные от разговоров, целиком заняты едой."
– Что ж это за семья такая? Мало того, что детям нельзя сидеть за одним столом со взрослыми, так ещё и есть сколько хочется нельзя! – снова возмутилась Лиля. – Или у этих детей ожирение или болезнь какая-то из-за невкусной еды, которой их кормят? – задумчиво продолжила дочь, – поэтому и нельзя много есть.
"Я взял булку и отрезал кусочек масла. А масло было совершенно замёрзшее – его только что вынули из за окна."
– А что масло делало за окном, почему оно не в холодильнике было? – удивилась Лиля.
Пришлось рассказать, что даже в моём детстве заоконные "холодильники" в холодное время года не были редкостью, а уж во времена детства Зощенко они были обыденностью, все так жили.
– Ужас какой! А как же летом жили? – спросила дочь?
– В погребах хранили продукты, у кого они были (и продукты, и погреба), впрок не покупали, ели сразу.
"Это замёрзшее масло я хотел намазать на булку. Но мне это не удалось сделать. Оно было как каменное."
Мальчик стал греть масло над чаем папиного начальника, потому что свой уже выпил. Масло упало в чай. Начальник сделал глоток, пришёл в ярость, сказал, что дети доведут его до сумасшествия.
– Он и так сумасшедший, подумаешь, растаявшее масло попробовал на вкус. Вот мне папа перца на сосиску насыпал, а я ему потом соли в чай, и ничего не произошло, правда папа тоже кашлял и плевался.
Детей стали корить за то, что они не предупредили о таком происшествии, но они сказали, что им было запрещено говорить.
– Вот глупые, а если бы пожар случился, они бы тоже никому ничего не сказали? – сделала вывод дочь.
Но и в рассказе последовал такой же вывод с примером того же пожара и другими: "Всё надо делать с учётом изменившейся обстановки." (Это и есть золотые слова)
"И этих слов, уважаемые дети, я всегда придерживался во многих случаях жизни. И в личных своих делах. И на войне. И даже, представьте себе, отчасти в моей работе. В моей работе я, например, учился у старых великолепных мастеров. И у меня был большой соблазн писать по тем правилам, по которым они писали. Но я увидел, что обстановка изменилась. Жизнь и публика уже не те, что были при них. И поэтому я не стал подражать их правилам."
– Да, мама, вот раньше ты ходила работать в редакцию и писала в газете, а теперь ты сидишь дома и пишешь в Дзен, – подытожила дочь.