7 марта родился артист Андрей Миронов. Зрители полюбили его не только за роли, но и за песни. "Остров невезения", "Женюсь", "А бабочка крылышками", "Белеет мой парус", "Я этим городом храним". Эти музыкальные номера невозможно перепеть сейчас. Чтобы ни делали другие певцы, у Миронова все равно было лучше. При этом у артиста никогда не было выдающихся вокальных данных. Он не вытягивал некоторые ноты, да и саму нотную грамоту Андрей не знал и никогда ей не учился. Как же он пел? Рассказывает бывший аккомпаниатор артиста Левон Оганезов.
- Что такое актёрское пение и почему Андрей Миронов владел им блестяще?
Это нужно рассказать предысторию. У Андрюши мама обладала прекрасным слухом. Она заканчивала второй МХАТ, и пение в этом институте было предметом. А папа Андрея Миронова был пианист и куплетист в юности, он тоже чистенько пел. И это ещё не всё. В их квартире и днем и ночью торчал Леонид Утесов, у которого слух был как у дельфина. И Андрюша маленький он им тоже подпевал, но как мог. И все эти музыкально подкованные люди говорили ему то ли в шутку, то ли всерьез: «Не пой, у тебя слуха нет!»
Так он и вырос с ощущением, что у него нет слуха. Его не учили музыке. Например, в Риге, за неделю до смерти, он меня попросил показать ему ноты. И он записал их и пальцем брал на пианино. Затем мы уже приступили к интервалам и так далее. Но все это надо было делать в детстве, с родителями.
Поначалу Андрей боялся петь. Если ему предлагали что-то исполнить по роли, он отказывался. Если у меня что-то не получается, я за это не берусь, - его любимая была поговорка.
- А когда Андрей Миронов всё-таки запел?
Это случилось в спектакле «Интервенция». Ему по роли надо было петь одесские куплеты. Его папа, бывший эстрадник-куплетист, стал с ним заниматься, и оказалось, что у Андрея прекрасный слух. Я могу это подтвердить как его аккомпаниатор. Андрей без аккомпанемента мог спеть идеально чисто и ровно любую джазовую тему, стандарт так называемый. У него был очень хороший английский, и он идеально звучал под аккомпанемент. На моей памяти было два таких человека, которые пели без голоса: это Миронов и Марк Бернес.
Любители эстрады помнят, что Ободзинский выходил на сцену и всегда держал руку на ухе. Почему? Потому что он не слышал себя. А для актера это было, извините за выражение, западло. Андрей слышал и себя, и мелодию.
А вот чего у Андрея не было, так это певческого голоса. Он пел так, как сейчас поют некоторые барды – вокализ под гитару. То есть он не пел, в строгом смысле этого слова, а он говорил. Был такой певец Фишер-Дискау, который исполнял романсы Шуберта на немецком языке. Так он не пел, он их говорил, но такое исполнение в Германии считалось правильным. Он стал эталоном исполнения этих романсов.
И вот Андрюша обладал очень хорошим слухом и памятью, и он просто запоминал, как ему надо петь. И казалось, что он отлично поёт. Вспомните хотя бы песню «Белеет мой парус такой одинокий». Это произведение для хорошего голоса, но у Андрея не было ноты «ми». Что он делал на записи? Он просто выталкивал из себя эту ноту. Не пел, не выкрикивал, а выталкивал.
Потом Андрюша увлекся, он понял, что без пения актер не проживет, и он сделал себе огромный репертуар. Этот детский синдром страха перед пением он смог преодолеть.
- А кто его первым уговорил спеть в кино?
Конечно же Гайдай. После фильма «Бриллиантовая рука» Андрюша стал номер один, звездой, как сейчас говорят. Но он пришёл уже подготовленным. Андрей, зная о своем недостатке в пении, к каждой записи готовился как к войне. Он был очень требователен к себе. Таким же был и Александр Зацепин, композитор фильма «Бриллиантовая рука». Он одну песню записывал полдня. У него была лучшая аппаратура в Советском Союзе – которую он купил на свои деньги. Там можно было исправить любую ноту, записать весь оркестр на отдельную дорожку. Александр Сергеевич – он в этом смысле абсолютно сумасшедший.
А когда рядом с тобой такой партнер, как Юрий Владимирович Никулин, то песни становились ещё веселей! Это идеальный партнер! Он так помогал! У Андрея был какой бзик? Он должен знать точно, что он делает на каждом слове песни. И он сам придумывал себе все свои движения. Вот ногу за борт корабля закинуть, что-то актерское на словах сделать. Это всё он продумывал до мелочей. Ведь Андрей никогда не занимался танцами, балетом. Но у него была собственная пластика.
- Вспоминают, что Андрей Миронов капризничал перед выступлениями…
Послушайте, это не каприз! Это профессия. Перед каждым концертом он ходил с мелом по сцене и ставил метку. Где должен стоять стул, откуда должен светить фонарь. Он за два часа до начала приходил. И все сам расставлял. Он и на микрофон ставил метку. И все его слушались! Потому что понимали, что если стул должен стоять здесь, то Андрею так надо. Он был очень точный!
Хотя внутри номера он мог позволить себе любую вольность. Любую! Я помню, что он один раз шесть минут тянул паузу на песне «Женюсь, женюсь». Он спел куплет и неожиданно остановился. Я не знаю, что мне делать. А он играл: «Подожди, подожди, я не знаю, как эту зовут, вот эту, подожди…» И так шесть минут. Публика умирала. И тут из зала выкрикнули: «Мариэтта». И он сразу подхватил. «Вот! Да! Мариэтта. Что же вы раньше не сказали?» Такая у него была импровизация. Я чуть не умер от страха. А зрители, конечно, умирали со смеха – и взрослые, и дети.
- А как он относился к своим концертным костюмам? Как их готовили перед выступлением?
Андрюша был жуткий аккуратист. Он был болезненно аккуратен. Он когда входил в номер, сразу осматривал – не валяется ли что-нибудь. Он одну чашку, из которой он выпил кофе, мыл полчаса. И в одежде то же самое. Свой костюм он никому не доверял. Чистил его только сам. У него для этого какие-то были щеточки специальные. Он чистил ботинки… У него было выражение: «Ботинок должен блестеть так, чтобы я смог в него причесаться». Рубашки у него всегда были не то что глаженые, они были крахмальные. Андрей сам завязывал галстук, никого к этому делу не подпускал. Ну рубашки ему, конечно, стирала Лариса.
К театральным костюмах у него было такое же отношение. В театре шутили, что когда артисты выходили на сцену, казалось, что Андрей единственный, за кем ухаживают. Так он блестяще выглядел на фоне других.
- А какую музыку слушал Андрей для себя?
Я думаю, что у него была самая большая коллекция пластинок Фрэнка Синатры. Он любил Шарля Азнавура. Он, кстати, говорил по-французски. Не так хорошо, как на английском, но всё же. Огромное количество пластинок джазовых. Он понимал джаз, он любил джаз. И он знал джазовые стандарты, а их около тысячи. И он их знал со словами! Джазом он увлекался с детства. И в «Бриллиантовой руке» он сделал джазовый отрывок, помните?
Он всё, что видел и что ему нравилось, использовал на сцене. Он был великий трудяга, и даже из своих скромных вокальных возможностей сделал великолепный номер. Зритель никогда не думал о том, что Миронов что-то не вытягивает или где-то не попадает в ноты. Нет! Он наслаждался его пением, которые невозможно отделить от его актёрства.
