Купальный сезон
***
Несмотря на раннее утро, на улице было душно. День снова обещал выдаться солнечным и жарким. Приехав на полигон, мы лениво выгрузились из автобуса, каждый подошел к своему напарнику, которого предстояло поменять и отпустить отдыхать после ночной смены. Уже припекало.
Я менял моего одногодку Саню, редкостного лодыря. Мы были самыми молодыми в экипаже, да и на полигоне тоже. Он с честными глазами сообщил мне, что на заправку не ездил, так как в обед проверил уровень топлива – в баке оставалось еще много солярки. Поэтому экономил время, старался больше на промывке песков работать. Но мне придется заправиться обязательно. Моя ухмылка не ускользнула от его взгляда. Дело в том, что за время нашей с ним работы я его изучил вдоль и поперек. Знал, что сейчас, при переменке, он откровенно врет, как обычно.
- А воду в радиатор добавлял? Уровни масла в коробке, гидра баках и дизеле смотрел? – спрашиваю, скорее для очистки совести.
- Все в норме. Везде добавил, - довольно ответил он, направляясь к автобусу.
- И не забудь «нигрол» в бортовую добавить! – это он мне крикнул уже с подножки автобуса.
Я на прошлой смене действительно забыл это сделать, о чем при пересмене честно сказал Косте, нашему старшему экипажа. Он и по возрасту был гораздо старше нас. Костя был очень недоволен этим фактом, что легко читалось по выражению его лица. Дело в том, что бульдозер наш был уже далеко не новым, сыпался на ходу, особенно на промывке песков. Эта работа была настоящим испытанием даже для новой машины. Чего уж говорить про нашу старенькую «стотридцадку», которой срок жизни был отпущен не более, как еще на один сезон. Это если повезет, так как мелкие неприятности нас преследовали каждый день. Постоянно что-то ломалось и отваливалось. Но заехать в бокс на ремонт нам никто бы не разрешил, пока бульдозер не встанет мертвым грузом. Ведь сейчас идет самая горячая пора у золотодобытчиков – промывка песков. И погода нам благоволит. Стоит неимоверная для центральной Колымы жара. В дневную смену она просто выматывает больше, чем сама работа. Дождей нет. Полигон вскрыт. Тающие на жаре золотоносные пески, которые пока еще остаются вечной мерзлотой, мы собираем бульдозерными отвалами к промывочному прибору. Там из них извлекается золото.
Сезон на нашем полигоне идет хорошо. По объему промытых песков мы опережаем план, содержание золота в песках хорошее, мы пока перекрываем план по его добыче. Полигон «хлебный», будем отрабатывать его до осени. Поэтому прижимистый Костя боится, что мы можем встать на ремонт. А в нашем случае, это будет надолго, с существенной потерей заработка. Ведь радиатор подтекает, пора переклепать тормозные ленты на фрикционах, да и сами фрикционы перебрать. Где то потихоньку уходит масло из дизеля – ну не может его столько выгорать за смену. А тут новая напасть – стало уходить масло из правого бортового редуктора. Это значит, что он скоро может заклинить и бульдозер встанет. А его ремонт потребует разборки половины машины, работать надо будет под открытым небом, вызывать автокран. Ведь своим ходом до поселка нам тогда не дойти. Поэтому Костя договорился, чтобы из поселка нам привезли бочку «нигрола». Его то мы и добавляем в бортовую, как мы называем «бортредуктор», «нигрол» гораздо более вязкий, чем отработка дизельного масла, которую мы туда раньше заливали, гораздо хуже вытекает. Мы и надеемся на нем протянуть. Если не до конца сезона, то - как минимум - до конца месяца, чтобы получить хорошую зарплату и хорошую премию за этот месяц, в качестве вишенки на торте. А в случае поломки пришлось бы сидеть на две трети оклада. А про премию грустно забыть.
Пробегаю мимо горных мастеров. У нашего - растерянное лицо. У горняка, которого меняем - сердитое. Он что-то горячо доказывает нашему горняку, при этом отчаянно жестикулирует и постоянно показывает на затопленный полигон, расположенный совсем рядом с нашим «тепляком». В этом глубоком полигоне мутная, но на редкость теплая вода. Я в прошлую смену долго боролся с искушением искупаться в нем, но дядя Слава, машинист тяжелого бульдозера «Коматцу», меня отговорил. На его реплику о том, что под водой могут быть разные «железяки и петли тросов», в которые я могу попасть, запутаться трусами и утонуть, я обещал аккуратно исследовать дно рядом с берегом и далеко не заплывать. А нижнее белье оставить на берегу, на время купания. Убедил он меня не лезть в воду, только рассказав, что полигон, в котором я собирался купаться, был вскрыт с помощью взрывных работ, а взрывчатка, растворенная в воде, может вызвать у меня мужское бессилие. Не знаю, правду он сказал или так пошутил с серьезным лицом, но аргумент был железобетонным. Купание я перенес на другой день и в другом водоеме.
***
А сейчас я добавил почти ведро воды в радиатор. Так и есть – Саня снова соврал. Машину к пересменке, он не подготовил. Хорошо хоть стёкла кабины протер, вытряхнул резиновые коврики на полу кабины. Я добавил масла в дизель, проверил уровни в коробке и гидра баках – порадовался, хоть там была норма.
Пощупал рукой бортовой редуктор – он был теплым. Значит, нет смазки. Надо добавлять «нигрол». С трудом отверткой отковырял пробку, засыпанную сцементированным грунтом, попадающим на нее с гусеницы движущегося бульдозера, открутил ключом, опустил в отверстие щуп.
- Не доверяешь напарнику? – голос за спиной заставил меня обернуться. Рядом, дымя папироской, стоял дядя Слава.
Я молча вытянул щуп из бортовой и показал дяде Славе. Щуп был абсолютно сухим. Ни капли «нигрола», даже на самой нижней отметке.
- Да-а-а, повезло тебе с напарником - протянул дядя Слава.
- Доверяй, но проверяй.
- И всех так проверяешь?
- Только Саню…- отвечаю, направляясь к лежащей на боку бочке с «нигролом». Откручиваю пробку, перекатываю бочку на бок, сливая тягучую и на редкость вонючую жидкость угольного цвета в ведро. Крепко заворачиваю «от руки» пробку, перекатываю бочку, чтобы не сочился «нигрол» из резьбы пробки, если я ее плохо затянул.
- С такими друзьями и врагов не надо, - ухмыляется дядя Слава.
- А мы и не друзья. Работаем в одном экипаже. В школе вместе учились. В параллельных классах.
- И как его воспитывать собираетесь? – продолжает любопытствовать дядя Слава.
- Не знаю, - пожимаю плечами, - хотите вам на перевоспитание отдадим?
- Да у нас он и двух смен не отработает, такой умный. Монтировкой до поселка гнать будем!
- Хорошая идея, - подтверждаю, закручивая пробку бортового редуктора. Я готов к работе.
- Я когда еще давно, в молодости, на «сотке» работал, - начал дядя Слава, - мы в бортовую заливали масло пополам с нагретым солидолом. И все равно они «летели».
- Что летело? Бортовые или «сотки»?
- Бортовые, я же про них тебе рассказываю. В принципе «сотка» хоть и старый, но неплохой бульдозер. А вот бортовая у нее – слабое место. Ахиллесова пята.
- Так постоянно и стояли на ремонте?
- Зачем? Голь на выдумку хитра. Мы в бортовую еще подсыпали мелких опилок. Они с маслом и солидолом в качестве смазки до конца сезона позволяли дорабатывать. До планового ремонта.
- Интересная идея. А что скажет Костя? – задумался я.
- Да ничего не скажет – он тебя молча убьет! – до слез расхохотался неунывающий дядя Слава.
- Почему?
- Потому, что потом, когда вскроешь бортовую, ты замучаешься эти опилки отовсюду выковыривать, - продолжал он веселиться. Хотя нецензурное слово, которое он применил для обозначения моих предполагаемых титанических усилий при очистке бортовой, было не однокоренным слову «мучиться»…
***
Странно, но спускаться вслед за мной вниз, на полигон, никто не спешил. Я подтолкнул отвалом бульдозера очередную порядочную кучу песков к прибору, но сигнальная лампочка, разрешающая обрушить их вниз, так и не зажглась. Я посмотрел в будку мониторщиков и обнаружил, что она пуста.
Поставил бульдозер на холостые обороты и поднялся на борт полигона. Вся наша смена находилась там.
Все сгрудились у ближнего берега затопленного полигона. Так и стояли молча, с озабоченным видом, как стая пингвинов на льдине. Тут же, фаркопом к воде стоял тяжёлый «Коматцу», с восседающим на нем дядей Славой. К фаркопу этого огромного бульдозера был прицеплен толстый длинный трос. Вторая петля этого троса лежала у берега, рядом со следами второго нашего легкого бульдозера, ведущего к воде. Следы вели только в сторону воды, обратных не было… То, что он находится под водой было понятно и по его отсутствию на полигоне, а также отсутствию у «тепляка».
У воды медленно раздевался Эдик, приехавший со мной, работать на этом бульдозере. Его напарник Виталик, который работал ночью и был виновником предстоящего аттракциона, домой со своей сменой утром не уехал, стоял рядом.
- Я просто плавать не умею, - тихо оправдывался он.
- Там не надо плавать, там по дну ходить надо, - с каменным лицом выговаривал ему Эдик, продолжая раздеваться.
- Ты же знаешь, я воды боюсь…
Раздевшись до трусов и недолго подумав, Эдик натянул кирзачи на босу ногу, одел брезентовые рукавицы «верхонки» и, взяв в одну руку трос, медленно побрел к воде, по рубленым следам на грунте, оставленным башмаками гусеничной цепи бульдозера.
- Если что то пойдет не так - бросай трос и всплывай, а то он тяжелый как якорь, не даст подняться,- в который раз повторяет ему горняк.
- Ну, что рукавицы и сапоги оставил - это правильно, а вот парашюты скинь! – кричит сверху дядя Слава.
- В них теплее, - парирует Эдик, подтягивая повыше свободной рукой широкие семейные трусы.
- А очки, очки то тебе зачем, зачем? – не унимается дядя Слава.
- Я в них увереннее себя чувствую, - Эдик отпускает трусы и поправляет свободной рукой очки с большими квадратными линзами.
Через мгновение он с головой скрывается под водой. Только трос продолжает еще двигаться, но уйдя на несколько метров под воду останавливается. Все настороженно молчат. Горняк наклоняется к тросу и берет его в ладонь.
- Удары по металлу чувствуются, значит - цепляет, - комментирует он.
Все молчат.
Через несколько секунд над водой появляется очкастая голова с прилипшими волосами. Мы выдыхаем. Невозмутимый Эдик, так же медленно и печально, выходит на берег, бросает в сторону мокрые брезентовые рукавицы, стягивает кирзачи, выливает из них воду. Рослая фигура раздетого парня прыгает по берегу, пытаясь согреться.
- Ну что, зацепил? – Виталик виновато смотрит снизу вверх Эдику в глаза.
- А то! – довольный Эдик убегает в «тепляк» греться и пить чай.
- Как водичка? – кричит вдогонку дядя Слава.
- Сверху как парное молоко, внизу – лёд! – успевает ответить Эдик перед тем, как заскочил в «тепляк».
- А ты купаться, купаться…- поворачивается ко мне дядя Слава.
После этого он заводит своего монстра, машет нам рукой, чтобы отошли подальше.
- Если трос порвется и вас как плетью хлестнет, то пополам разрежет! – кричит он сверху.
Мы торопливо отходим подальше. Тяжелый бульдозер медленно натягивает трос, который вытягивается как струна, но рваться и не думает. Еще небольшое усилие и бульдозер, продолжая несколько метров двигаться от берега, вытаскивает на сухое место бульдозер Эдика и Виталика. Машина вся в грязных разводах ила, с нее потоками стекает вода. Спасательная операция благополучно завершена. Трос отцепляют.
- А ты успел его заглушить? Дизель воды не хапнул?- кивает на бульдозер дядя Слава, обращаясь к Виталику.
- Успел, когда он покатился вниз, потом сам выскочил, по воде уже…
- Ну, тогда меняйте масло, мойте, драйте его. Будет работать. Горняк с ночной смены ничего на прииск не передавал в контору. Наш тоже. Может и батя твой ничего не узнает. Он сегодня в ночь выходит?
- В ночь, должен Эдика менять…
- А зачем ты его в воду то погнал?
- Эдика? - не понял Виталик.
- Бульдозер!
- Хотел воды в радиатор добавить. Прямо с гусеницы думал, зачерпну воды ведром и залью, чтобы не спускаться на землю, не бежать с ведром к затопленному полигону или к бочке за водой. Потом обратно.
- Зачерпнул? Добавил водички? – хохочет дядя Слава. – Ничего, мы в свое врем столько «соток» перетопили, когда их через Колыму перегоняли, если с брода съезжали. Еще до строительства водохранилища. Все машины потом достали и работали на них дальше. Главное - успеть заглушить, чтобы работающий дизель воды не захватил.
- Я успел…,- радуется Виталик.
- Если бы успел, сейчас водолазные работы не проводили бы.
***
До обеда была обычная работа – я подавал пески на прибор. Ничего нового и интересного. Катаешься вперед-назад. Вперед толкаешь грунт, назад откатываешься пустой на повышенной скорости. Когда в два бульдозера стоим на подаче песков, то управляемся, но сейчас я один, и я не успеваю - второй бульдозер отмывают на борту полигона Эдик и Виталик. Поэтому периодически ко мне подъезжает на своем монстре дядя Слава и огромным сферическим отвалом окучивает пески у прибора, чтобы мне было легче, и чтобы прибор не простаивал. Надо давать план.
На обеде я обнаружил, что «ЭРЭС» - огромный импортный фронтальный погрузчик (размерами превышающий сорока тонный карьерный самосвал «Белаз»), с колесами выше человеческого роста и огромным ковшом – не сдвинулся с места. Оказывается, вчера его поставили на ППР - плановый профилактический ремонт. И его экипаж дружно отправился на рыбалку, так
как ремонтировать было решительно нечего. Благо – залив Колымского водохранилища находился в десяти минутах ходьбы от нашего полигона. Погрузчик был в рабочем состоянии. Но если положено импортную технику ставить на ППР, то с этим ничего не поделаешь. Надо – значит надо. Требование поставщика. Тем более, что эти четыре дня, положенные в месяц на ППР, не влияют на размер заработной платы. Уже второй день видимость ремонтных работ на погрузчике создает только один Мишка – самый молодой из экипажа. За вчерашний день он смазал все, что только можно и нужно было смазать. Завтра решил менять масло в дизеле. А сегодня меняет фильтры системы подачи воздуха в двигатель.
Но самое главное – он еще вчера вымыл из шланга ковш погрузчика. Набрал в ближайшем ручье Арга-Сибик прозрачной как кристалл ледниковой воды. Поставил погрузчик на солнышке и заглушил. За сутки ледяная вода нагрелась, к тому же этим утром он развел под ковшом приличный костер, который к обеду уже прогорел, лишь тлело несколько толстых бревен, давая жар на несколько метров вокруг. А сейчас, наскоро пообедав, вся молодая часть смены, дружно скинув с себя решительно всю одежду, с радостным визгом плещется в огромном бассейне ковша погрузчика, бросаясь тряпкой и ныряя под воду, пытаясь увернуться от летящего мокрого снаряда.
- Дядя Слава, иди купаться, вода как в бане! – зову наблюдающего за нами пожилого бульдозериста с тяжелой машины.
- Мое время еще не настало - живьем в котле варится! Погоди чуток, не все еще грехи вспомнил и собрал – отрицательно качает он головой, поправляет пару бревен под ковшом, чтобы не потухли, и медленно уходит в «тепляк».
Следом из воды выпрыгиваем и мы. Надо дальше работать. Но удовольствие и заряд бодрости от купания получили огромные.
***
Перед окончанием смены я первым рванул на заправку – хотел еще разок успеть искупаться в ковше погрузчика, перед сдачей смены. Мне повезло, я был на заправке первым. Открутив пробку горловины бака и вставив в него шланг, ведущий от цистерны с соляркой, выворачиваю до упора кран и соскакиваю вниз. Экономлю время – надо почистить от грунта пробку бортовой, чтобы успеть у «тепляка» залить «нигрол» и искупаться. Над головой грохочет почти в пустом баке низвергающееся в него под давлением из шланга дизельное топливо.
Я уже закончил чистить пробку, когда обратил внимание, что не слышу звука льющегося в баке топлива. Надо проверить его уровень. Наверное, уже полный бак. В этот же момент получаю поток солярки на склоненную над бортовой голову. Это я перелил бак и теперь топливо водопадом льется мне на голову через горловину. Вот и искупался. Запрыгиваю на фаркоп и тут же перекрываю кран на заправочном шланге. Продолжая отплеваться от горького привкуса солярки, гоню бульдозер к «тепляку». Надо еще подготовить технику к сдаче напарнику, а еще не забыть долить «нигрол» в бортовую.
У «тепляка» оставляю пыхтеть бульдозер на холостых оборотах и спешу с ведром к заветной бочке с «нигролом». Но пробку утром затянул очень сильно – не могу выкрутить. С помощью камня, постучав по ней, все-таки совладал с резьбой. Пробка медленно начала выворачиваться. Дальше начинаю быстро ее выкручивать рукой. Неожиданно пробка вырывается из руки и отлетает в сторону. С громким хлопком брызги горячего и на редкость вонючего «нигрола» обливают мне лицо и оседают на волосах, футболке. От неожиданности пытаюсь руками снять эту липкую субстанцию с лица, но только размазываю равномерным слоем…
Начинаю соображать, что на солнце, в плотно закрытой бочке, создалось давление от расширившихся, под воздействием температуры, воздуха и «нигрола». Я этого явно не ожидал. За что и поплатился. Хорошо, хоть пробкой в лоб не получил.
***
По борту полигона медленно, переваливаясь с бока на бок, подползает по разбитой бульдозерами дороге автобус с ночной сменой. Сижу в кабине и соображаю, как мне отмыться от того, что залепило мне все лицо и шею. Вата из аптечки уже давно закончилась, а из зеркала обзора заднего вида на меня посматривает тоскливым взглядом нефтяник, которому повезло сегодня добуриться до нефти и на радостях умыться ею. Традиция такая у них. Но ведь не у меня же.
Вид в зеркале внушает жалость и веселит одновременно. Футболка в черных крупных пятнах, волосы слиплись в темные сосульки, лицо приобрело
благородный шоколадный цвет, при этом сыто блестит на солнце. Только блестят зубы и белки глаз. Но взгляд как у загнанного оленя.
Из подъехавшего автобуса выходит Костя и ничего не говорит. Молча стоит напротив и смотрит на меня, потом глубоко втягивает носом горячий летний воздух, обильно и отвратительно пахнущий, благодаря моему присутствию, «нигролом», и выдает только одну фразу:
- Ну, хоть сегодня не забыл «нигрол» добавить, я так понимаю.
- Там в бочке хоть что-то еще осталось? – добавляет он, осмотрев меня с ног до головы и кивая в строну злополучной бочки с «нигролом».
- Половина бочки еще есть. И солярки в бульдозере полный бак. Под самую горловину заправил…
Дальше, уже из автобуса наблюдаю, как Виталик передает технику своему отцу, поясняя, что они сегодня с Эдиком поменялись сменами и он, Виталик, даже основательно решил помыть бульдозер. Поэтому отец меняет его, а не Эдика.
Эдик уже часа три как поймал попутку и уехал в поселок, когда они с Виталиком завели бульдозер, сменив масло и топливо. Отмывал до конца машину Виталик уже один. Но об этом он отцу не рассказывал. Впрочем, шила в мешке не утаишь. Уже этой ночью отец обо всем догадается, когда включит выносные фары над крышей кабины и обнаружит, что они почти до половины заполнены водой…
Валерий Мусиенко
11.10.2020 – 27.10.2020 г
р.s. Нигро́л (от лат. niger — «чёрный » — и лат. oleum — «масло») — трансмиссионное масло без присадок, вязкая жидкость тёмного цвета, представляющая собой неочищенный остаток от прямой перегонки нафтеновых нефтей. Применялся для смазывания трансмиссий и других агрегатов (зубчатые передачи и т. п.) автомобилей, тракторов, промышленного оборудования, паровых машин с усиленной конденсацией пара и других машин и механизмов.
Термин «Нигрол» применялся, и иногда до сих пор применяется, автомобилистами для обозначения любого трансмиссионного масла (по привычке). На самом же деле настоящий нигрол постепенно выходил из употребления уже к шестидесятым — семидесятым годам, вытесняясь более совершенными смазочными материалами.