НАЧАЛО часть 22, Часть 23 , Часть 24 , Часть 25, часть 26
ЕЛЕНА . Часть 27
Однажды у меня случилась странная встреча. Наверное, это было летом двух тысяча десятого. Погода стояла теплая и солнечная, и решила до редакции пешком прогуляться.
Обсудили мы с Лоркой мою статью о модных магазинах, договорились о следующем материале. Когда я опять вышла на улицу, небо затянуло плотной пеленой облаков. Я пожалела, что не на машине, но такси брать не стала, решила в бутик заглянуть, который был по пути. Иду, а навстречу мне вперевалочку – мужчина в джинсовом костюме. Очки с темными стеклами, черные перчатки. «Не хватает банданы на голове», – подумала я и тут же забыла - мало ли странных прохожих встречается по пути.
Зашла я в бутик, потом еще в один магазинчик. На выходе снова увидела мужчину в джинсовом костюме и с солнечными очками. Меня охватило неприятное предчувствие. Я пошла быстрее, мужик в бандане не отставал. Я замедлила шаг – незнакомец тоже остановился, уткнулся в афишную тумбу. Среднего роста, коренастый, широкий в плечах. Было тепло, конец июня, а тут кожаные перчатки, как у шпиона, который не хочет, чтобы его опознали по отпечаткам пальцев. Пока «шпион» изучал гастрольный репертуар, я припустила бегом и скрылась за поворотом. Заскочив в кафе, заказала кофе и чтобы успокоиться - пятьдесят коньяка. Откинулась на спинку стула, закрыла глаза.
И вдруг прямо над ухом:
- Привет.
Меня словно подбросило на стуле. Сердце зашлось, как будто я пробежала стометровку за пять секунд, горло сдавило. Незнакомец в кожаных перчатках, отодвинул стул и сел напротив меня.
- Привет, – еле шевеля губами, ответила я и внимательно всмотрелась в его лицо, старалась вспомнить, где мы могли встречаться.
- Значит, не узнала, – нерадостно усмехнулся он. – Эй, «Кровавой Мэри», – крикнул он в сторону бара, провел по волосам рукой в перчатке и стал похож на истрепанного в драках кота.
- Фарид, ты? – удивилась я.
- Все же узнала, – с явным облегчением воскликнул он и снял очки. – А многие и узнавать брезгуют. Неужто так противен?
- Да что ты такое говоришь? Конечно, нет, – бодрым голосом парировала я.
Фарид скривил губы и выпил залпом водку с томатным соком.
- Повторить, – сказал он подошедшему официанту.
- Почему в перчатках? – несколько смущаясь, поинтересовалась я.
- Чтобы не пугать людей. Какая-то парша напала.
- Может, от перчаток еще хуже.
- Хуже некуда, – усмехнулся он. От выпитого он чуть порозовел, но лицо по-прежнему выглядело злым и угрюмым.
- А ты еще красивей стала. Вроде бы некуда, а все хорошеешь. Счастливая, видать.
Я не ответила, но он, вероятно, и не ждал ответа.
- А я вот, уже, как развалина… Спорт – жестокая штука. Когда ты на коне – все вокруг тебя вьются, а упал – никому не нужен, всяк готов в грязь затоптать.
- Ты упал?
- Валяюсь, а меня топчут все, кому не лень.
- И кому не лень? – почему-то я разозлилась. – Не люблю ноющих мужиков.
Фарид вскинул голову, и тут я заметила, что один глаз у него какой-то застывший, словно неживой.
- И ты туда же, – обиделся он. Случайно свою фразу про нытиков я сказала вслух. Один глаз его лихорадочно блестел, другой оставался тусклым и неподвижным. Стеклянный, догадалась я.
- Ты получил травму?
- Не считая сотни раз переломанных ребер, выбитого глаза и парши на руках – я в полном порядке.
Фарид оглянулся на стойку, где виднелись бутылки с разноцветными этикетками.
- Давай еще по одной? – осторожно спросил он.
- Я угощу, – предложила я.
- Валяй, – согласился он.
Я заказала себе еще кофе с коньяком, Фариду – виски. В углу звуковая колонка напомнила о себе фальцетом горе-певца.
- Ты крутая, – пристально глядя на меня живым и стеклянным глазами, сказал Фарид. – Виски, шмотки, бриллианты.
- Муж хорошо зарабатывает, – как можно небрежнее ответила я и машинально поправила на лацкане пиджака брошь в виде божьей коровки.
- А трахает тебя кто? – Фарид неприятно хмыкнул, но тут же осекся, прочитав на моем лице брезгливость. – Прости. Просто… Хреново мне. Застрял… Знаю, что надо как-то выкарабкиваться. Но как? Блин! – Фарид наклонил голову, и тут принесли заказ. Он тут же, как страждущий, одним залпом проглотил пятьдесят грамм виски и со стуком поставил рюмку на стол.
- Было все и на тебе – калека, – чуть ли не выкрикнул он.
- Прекрати, – зло бросила я. – Фарид стал меня раздражать, да и фальшивый голос Преснякова с его «Стюардессой по имени Жанна» достал.
Фарид вскинул голову и убрал руки под стол. Зазвучали чистые голоса знаменитой шведской группы.
- А ты меня вспоминала? – вдруг спросил Фарид. Вероятно «Мамма миа» напомнила ему о нашей неудавшейся встрече в общежитии, ведь я тогда ставила пластинку с «Аббой».
- Вспоминала, – соврала я.
Фарид недоверчиво взглянул на меня (один глаз так и остался бесстрастным), вынул руки из-под стола и резко стянул перчатку. Вид розово-бурой кожи нельзя было назвать приятным.
- Похоже, банальная экзема или нейродермит, а я-то думала что-то серьезное, – сказала я и перевернула его кисть ладонью вверх. – Что ты зря паникуешь? Не смертельно.
Он несколько растерянно смотрел на свою больную ладонь, которая в моих руках с безупречным маникюром смотрелись особенно страшно.
- И тттебе не пппротивно? – чуть заикаясь, спросил он.
- Не заразно, я знаю. У сынишки моей компаньонки на юге похожее было. И под коленками, и на локтевом сгибе, и между пальчиками...
Я раздвинула пальцы Фарида: коросты сочились влагой.
- Не носи перчатки, – сказала я. – Ультрафиолет нужен, и кислород коже.
Вдруг я почувствовала, что атмосфера вокруг нас стала какой-то густой и плотной. Я подняла глаза. Из здорового глаза Фарида медленно текла одинокая слеза.
- Я знал… знал… ты настоящая. Не то что другие…
Он неловко стянул перчатку с другой руки, смахнул слезу и шмыгнул носом. Мальчишка, побитый в драке…
Мы немного посидели молча, думая каждый о своем, а яркие мелодии нашей юности возвращали наши мысли в прошлое. Все же хорошо, что я зашла в «Ностальжи»…
- Если бы ты меня тогда не бортанула, все могло быть иначе, – сказал Фарид, не отрывая взгляда от клетчатой салфетки, в центре которой стояла керамическая ваза с розами. Цветы уже завяли, часть лепестков упали на скатерть. Фарид робко скользнул по моему лицу и снова потупился.
- И в спорт я ушел из-за тебя…
- Ты хочешь меня обвинить во всех своих неудачах? – напряглась я.
Он вздрогнул и приподнял лицо, бледное, с губами, словно лепестки увядшей розы.
- Глупость. Зачем?.. Ведь ты только и сказала – перезагрузись… все остальное я сам натворил.
- Вряд ли я так говорила, – возразила я. – Перезагрузись?.. Не мое слово, да тогда и компьютеров еще почти не было.
- Может как-то ты по-другому выразилась, только я понял так – не надо застревать на проблеме, меняться самому надо.
- И сейчас повторюсь, да меняться надо. Ты прав… перезагрузись.
- А если жесткий диск поврежден?
- А если только корпус помят?
- Блин! С тобой спорить… – усмехнулся Фарид.
- Разве ты споришь, все жалуешься, жалуешься, – запальчиво парировала я.
- Разве? Неужели я так похож на неудачника? – Фарид опять взглянул на меня и тут же опустил взгляд.
Мы снова помолчали. Я отогнула рукав пиджака и взглянула на часы. Дорогие, с вкраплением бриллиантов на корпусе, подарок Виктора на годовщину свадьбы.
- Спешишь? – спросил Фарид.
- Надо дочь из школы встретить. Счет, пожалуйста, – попросила я.
Фарид вздохнул и неожиданно спросил:
- А ты веришь, в магические слова?
- Нет, не верю, – ответила я, но почему-то вспомнила мать Виктора и ее «не опались».
- А я вот верю, пришлось поверить.
Он еще немного помолчал, а потом заговорил торопливо, словно боясь не успеть. Вероятно, поделиться ему совсем было не с кем.
- Тебя я, Лена, не виню, только ты мне глубоко в душу запала. Потом много девчонок у меня перебывало. По разным городам много гастролировал. Куда ни приедем – всегда есть девчонка наготове. Не знаю, сколько их у меня было… Может с полсотни, может больше. Мало кого я запомнил. Только с одной у меня прокол вышел. Совсем пацанка... Хочешь расскажу? Ага…
Были мы на сборах в одном заштатном городишке, дыра-дырой. Со скуки сдохнуть можно. В гостинице, где нас разместили, эта пацанка горничной работала. Она сказала, что ей двадцать, а на вид все шестнадцать. Затащил я ее в постель, невинности лишил, а она рада радешенька… все о любви лепетала… А какая, блин, любовь! Когда уезжал – плакала, просила не бросать. Я пообещал, что вернусь. Потом к автобусу тетка подошла, меня вызвала и… Сглазила, гнида. – Фарид застыл, глядя на свои больные руки. Я заерзала, мне, действительно, надо было дочку из школы встречать. – Да-да, знаю, торопишься, я заканчиваю. В общем, тетка сказала, чтобы я сироту не обижал, грех, мол, большой. Что обязан жениться. А какое там!.. Я почти забыл про все это, видишь, даже имя не помню, то ли Оля, то ли Юля… только с того времени все пошло наперекосяк. Проиграл один бой, второй. Стал нервничать. Потом схлестнулся с одним парнем. Из-за какой-то ерунды, девчонку не поделили. Я спортсмен, а он – только из спецназа, особые приемы знал. Потом врач сказал, что он мог меня и убить. Когда я в больнице лежал много чего передумал… Все равно своей вины не вижу. У каждого своя жизнь, за другую мы не в ответе. И не малолеткой девчонка была, когда ко мне в кровать лезла.
Чем дольше он говорил, тем мне становилось все неприятнее. Раньше люди наказания после смерти боялись, а сейчас в безверии, наказание приходит при жизни, подумалось мне, каждый проживает свою жизнь, а отвечать приходится за то, кого случайно задел. Хотя, говорят, случайностей не бывает. Как у Бредбери, где во время экскурсии в прошлое, герой наступает на бабочку. Всего одно раздавленное насекомое – и мир несется в тартарары. Может от того, что я поставила пластинку с «Аббой» и сняла перед Фаридом водолазку, судьба сыграла с ним злую шутку?.. А может это не судьба, не злой рок, а он сам, его выбор, привел его к сегодняшнему финишу?
Фарид остался в баре. Накрапывал дождь. Поймав такси, я подъехала к школе. Пока Иришка одевалась, я перекинулась парой фраз с классной руководительницей. У дочки обнаружились особые лингвистические способности. Еще в первом классе она писала практически без ошибок, легко ей давался и английский язык, в поэтическом конкурсе она стала призером. Зато с математикой случались проблемы. Даже в этом она ничего не унаследовала от отца.
В который раз у меня возникли сомнения: а что, если Иришка все же не дочь Виктора? Если она от Олега? Он тоже сочинял слова для песен и английский давался ему легко…
Ночью на меня навалилась бессонница. Вспомнились студенческие времена, моя влюбленность. Олежка… Где он? Что с ним сотворила жизнь? Какой он сейчас? ..