Дерево. Вода. Лёд. Свет. Паруса. Киты.
Это было очень красиво: чистая белая скала посреди океана. Океан, всегда меняющий свой цвет, сегодня был тёмно-синим, как джинсы индиго. А вокруг белой скалы, ближе к стенам айсберга, его цвет становился бирюзовым, и даже как будто прозрачным. Жаль, что известной апрельской ночью 12го года пассажиры и команда Титаника не видела этой красоты, наверняка всё тоже было красиво: то же море, тот же лёд, - человечеству ведь 30 тысяч лет, а льду в айсберге, - сотни тысяч. И такую же точно глыбу такой же точно кит осматривал из под воды тысячи и тысячи лет назад, ничего не поменялось, хоть и растаяла в тёплых водах та глыба без следа. Только появились смелые и умные маленькие обезьяны, которые построили сначала деревянные, скрипучие парусные корабли, а затем заменили их на вонючие, шумящие на сотни миль во все стороны и оставляющие жирный грязный след железные.
А ещё киты видели то, что тоже сделали маленькие умные обезьяны, - больших железных чёрных рыб, тихо идущих под самой поверхностью вод, ищущих таких же железных уродцев, наполненных умными обезьянами, в толщах океана вокруг.
Кит не знает, зачем все эти лодки маленьким обезьянам. Где-то в глубине генов, полученных от бабушки, кит помнил, что с деревянных кораблей, пахнущих кровью, маленькие умные обезьяны - человеки убивали его предков. Ему до сих пор иногда казалось, что он отчётливо видит в море длинные красные кровавые следы, тянущиеся сквозь время, от места, где цепкая обезьянья игла попадала в спину его предку, до страшного места на берегу. Он видел это так, как будто этот след из крови и боли не смыло ни океаном, ни временем. Нынешние вонючие шумные железные корабли были куда как безобиднее, чем прежние, но подходить к ним как-то совсем не хотелось.
Сегодня он услышал тихий скрип. Как будто сквозь сон. Подойдя ближе, он услышал крики и топот, почувствовал тревогу и волнение на маленьком деревянном живом кораблике. Со стороны железных кораблей ничего такого никогда не доносилось, - киту стало любопытно. Крики маленьких обезьян на корабле были похожи на крики чаек, только не несли никакой информации, в отличие от умных белых птиц, подсказывающих киту, где больше рыб, и, значит, больше его еды. Кораблик был маленьким и старым, и киту очень захотелось подойти к нему.
Закричал марсовый. Что-то орал на корме в сторону бизань-мачты боцман. Басы с мостика и кормы звучали почему-то как теноры на этом просторе, в прозрачном, звенящем воздухе. После того, как выбрали нужные паруса и взяли безопасный курс, вся команда любовалась белым гигантским куском льда на траверсе слева. Вода рядом с ним была синей, прозрачной, и даже издалека чувствовалось, что очень холодной. Синий свет отражался на вертикальных стенах скалы и становился голубым и зелёным. Множество черных точек покрывали айсберг сверху, - чайки, белые в небе, становились чёрными на айсберге. Скала как будто не двигалась, и не хотелось думать, что такая красота может быть самым что ни на есть отражением смерти. Физически, как-бы пропорционально её красоте и размеру, чувствовалась исходящая от неё угроза.
Между айсбергом и кораблём неожиданно сначала появилась чёрная спина кита, потом фонтан брызг и шум от него. Большая туша кита на фоне айсберга казалась соразмерной кораблю, хотя была больше его. Через минуту кит шумно вынырнул справа по борту, марсовый и капитан увидели шрамы на его спине, белое брюхо и огромный двойной хвост. Остальные смотрели на айсберг.
Кит не кормился, он именно общался. Он пытался разглядеть всеми своими чувствами внутри утлого деревянного судёнышка этих странных маленьких обезьян, таких слабых по отдельности, таких сильных вместе. Что они делают здесь, так далеко от земли? Ведь это не их место. Зачем они здесь? А может, это китобои, убившие прабабку кита, провалились сквозь толщи океана, воздуха и времени прямо сюда, и идут за ним? Но нет, кит прекрасно чувствовал время и опасность, он к своей зрелости уже знал все места в океане, где действительно слои воды, времени и воздуха вдруг быстро неярко мерцали и становились на мгновение одним сиреневым маревом. Попав туда, можно было быстро умереть, мать ещё в детстве показала ему их и наказала избегать заходить туда даже за облаком еды. Здесь, в северных водах, рядом с большой тёплой подводной рекой, идущей с другой стороны океана, не было проклятых мест.
Эти маленькие человеки, они, быть может, не знают, как много их братьев ушло на корм рыбам здесь, в этих краях, они наверняка не видели, как много деревянных и железных построенных ими кораблей сейчас лежит на дне прямо под ними. Кит знал, что человеки не могут опускаться глубоко. Даже большие тихие железные рыбы, созданные и наполненные ими, редко поднимавшиеся на поверхность, не любили настоящей глубины. Там, где никогда не было света большой звезды, никогда не было и человеков. Он знал про человеков, что они живут в свете большой звезды и ходят по суше, где совсем нет воды. Что они делают здесь, кит не понимал. Как сказать им, что им здесь не место?
А ещё, как предупредить их, что с той стороны, куда они сейчас медленно движутся, навстречу им идёт большой ветер, очень сильный, который им не пережить? Как сказать им об этом?
Кит чувствовал смерть и не любил её. Он знал, что в море есть много рыбы, любящей смерть, дающую им пищу. Тихая чёрная железная рыба, которую сделали человеки, тоже любила смерть и всё время как будто искала её в водах. Он не был таким. Когда-то давно, на другом конце земли, в другом океане, его совсем ещё маленького брата отбили от матери и убили голодные касатки. С тех пор что-то непрерывно болит в большом сердце кита. Это брат, так и оставшийся навсегда маленьким, зовёт его. Но куда? Где живут умершие братья, папа и мама, бабушка? Кит знал все места большого моря, но нигде он не видел их душ, а зов их отчётливо слышит иногда. Откуда они зовут его? Может, эти маленькие умные обезьяны, оседлавшие куски дерева, научившие плавать железо, знают, откуда идёт зов душ? Кит всё бы сделал для того, чтобы спросить их об этом. Но он не знал как.
Сейчас надо как-то подать им знак, чтобы они ушли с курса. Впереди справа с неба от земли быстро шёл большой ветер, очень большой, деревянному кораблику такой не пережить.
Капитан был спокоен, - всё, что планировалось, было сделано, потери невелики: двое больных, потеряна часть груза, нет связи. Хоть навигация есть, - старпому пришлось вспомнить секстант, ему только на пользу. Пока они в прибыли. Идут домой. «Сейчас пройдём айсберги, оседлаем нужный ветер и скоро будем дома». Небо впереди было чистым. Видимость прекрасная, от айсберга удаляются. Только чайки кричали как-то тревожно, но, видимо, этот большой кит разогнал их рыбу, вот они и переругивались.
Капитан поднялся на бак. Большой синий кит, появившийся недавно слева по курсу, вынырнул прямо перед носом корабля, обдав брызгами. «Не задел бы, чего он играет.. », отряхивая фуражку подумал капитан. Айсберг становился всё дальше, незанятая команда расходилась. Тревога не проходила.
3 раза кит выныривал строго перед кораблём. Пока капитан не приказал сменить курс.
«Неспроста это, просит уйти. Уходим с фордевинда. Пойду на мостик. Спасибо, брат».
2017г.