Февраль 1947 года. Степи Сары-Арки. К заснеженным лагерным воротам подъехала черная "эмка". Из автомобиля вышел человек в полушубке с генеральскими погонами, показал документы на имя генерал-лейтенанта госбезопасности А.П. Завенягина и потребовал начальника лагеря.
Прибежал капитан, вытянулся во фрунт. Вместе прошли в контору. Генерала интересовал только один заключенный, некто з/к Тимофеев-Ресовский. Нашли в списках, вызвали начальника отряда. Прибежал молоденький лейтенант, доложил, что такой зэка действительно числится, но в данный момент захворал, переведен в больничку. Вскоре пришел и начальник мед.части.
— Да, есть у меня такой, — нехотя подтвердил медик. — Точнее, был. Доходит в холодной.
— Как доходит? — поразился генерал.
— Санитары в сарай вынесли, он все равно не жилец.
— Вы что, совсем тут офонарели? — закричал генерал-лейтенант: — Да с вас за него Берия лично шкуры сдерет! И бросил начальнику лагеря: — Если помрет — на вышку пойдешь рядовым солдатом, до суда. Бегом спасать!
Лагерная администрация ускорилась. Генерал со свитой быстрым шагом шел в больничный барак. За ним бежал доктор и оправдывался: — Поймите, у меня мест нет, утром из четвертого отряда двоих воров-отказников принесли, мастырщики, в обед еще одного из-под циркулярки достали. Мест нет, а доходяга не жилец, кто ж знал.
Из дровяного сарая уже бережно выносили человека в лохмотьях, переложили на носилки, накрыли караульными тулупами.
— Вот что, я этого Тимофеева-Ресовского забираю, — сказал генерал. — Несите его в машину. Чем он болен?
— Дистрофия последней стадии, пелагра, — ответил начальник медчасти. — С лекарствами у нас плохо, да и с едой не очень. Акт передачи подпишите, пожалуйста, что приняли живым.
— Я сейчас тебя к прямо к стенке барака поставлю, за такое обращение с заключенными, и свинцом акт подпишу, — пообещал генерал.
— Товарищ генерал, Авраамий Павлович, не довезем мы его, — шепнул Завенягину ординарец . — Ему сейчас нужен покой, тепло и усиленное питание. Бульон, курица, мясо. Я знаю, у меня брат воен.врач.
— Где тут ближайшая деревня? — быстро спросил генерал.
— В двух километрах отсюда находится Самарка, — подсказал начальник лагеря.
— Вот что, срочно свяжитесь с местной администрацией, пусть немедленно освободят какой-нибудь теплый дом, привезете туда продукты, какие нужно, мясо, фрукты, овощи, лекарства, дрова. И чтобы баня была! У вас блохи по людям скачут. Исполнять!
Тимофеев-Ресовский три дня лежал без сознания. В печке трещали дрова. Больного поили отварами из трав, целебным бульоном с ложечки, скармливали мелкие кусочки мяса.
Ординарец генерала Завенягина М.В. Куликов вспоминал:
Когда больной пришел в себя, он первым делом спросил, будут ли его бить. Помню, меня это очень поразило. Он несколько раз это спрашивал. Мне показалось, что он бредил уже наяву. С трудом удалось Завенягину убедить заключенного, что бить его больше никто и никогда не будет.
Тимофеева-Ресовского бить начали в октябре 1945 года, когда в Берлине его арестовали офицеры 2 Упр.НКГБ СССР и этапировали в Москву. От него требовали признание в военном и ином сотрудничестве с гитлеровцами (гестапо, абвером), в измене Родине. "Шили" ему много статей, в итоге следствию удалось закрепиться на ст. 58-1а УК РСФСР.
Из служебной записки зам.нач 2-го Управления НКГБ СССР генерал-майора И.И.Илюшина начальнику 4-го Управления НКГБ генерал-лейтенанту П.А.Судоплатову от 20 августа 1945 года:
Нами выяснено, что Тимофеев-Ресовский после окончания срока заграничной командировки отказался вернуться в СССР. В Берлине был тесно связан с ТКП и гестапо, вел активную работу против СССР. (...)
Прошу разрешения к изъятию Тимофеева-Ресовского и доставке его в СССР..."
И вот какая незадача. Было весьма трудно объяснить следователям, почему он не вернулся в СССР весной 1937 года. Испугался? Наверное, испугался. Его отправили в германскую командировку еще в 1925 году, по настоянию Наркома Н. Семашко и профессора Кольцова. Работал с увлечением, быстро вырос до начальника отдела генетики и биофизики берлинского института мозга Оскара Фогта.
Это было счастливое время. Можно было полностью растворяться в науке. И не думать о том, что происходит в Советской России. Но думать приходилось. Потому что слухи доходили тревожные.
Из объяснений Тимофеева-Ресовского (протокол допроса, октябрь 1945 г.) :
"Со стороны полпредства СССР в Берлине в 1937 г. мне было предложено вернуться в Советский Союз, но я от этого отказался. Я отказался вернуться в Советский Союз в силу своей неизвестности, т.е. я опасался возможности ареста за мои связи с белоэмигрантами, проводившими антисоветскую работу, и невозможности получить надлежащую работу и создать себе хорошие условия для жизни."
Растерялся. Два его брата (Борис и Владимир) к тому времени были уже арестованы и расстреляны, третий брат (Виктор) находился в ссылке. На кафедрах "лысенковцы" громили генетиков. Днем их громили в институтах, а ночью за ними приезжали из НКВД.
Пугающие события происходили в тридцатые годы в научном мире Советского Союза. Целые прикладные направления ставились под сомнение и ценности в них не видели. Профессор Кольцов убедительно просил не приезжать. Н.Вавилов прислал записку: "Не возвращайтесь, иначе голову сложите. Пожалейте жену и сыновей". Он прислушался. И не поехал. Остался в Германии. Которая к тому времени стала фашистской.
Из показаний свидетеля В.С. Слепяна (секретаря РСХД, допрос в лагере спец.контингента, 6 февраля 1946 г.):
"Участником каких-либо антисоветских организаций Тимофеев-Ресовский не был... Он только лишь посещал собрания "христианского студенческого движения" и на выборной работе не находился... Никаких политических выступлений со стороны Тимофеева не было."
Какие задания гитлеровцев выполнял? Он занимался наукой, радиационной генетикой, изучал воздействие радиации на живые организмы, на мушках-дрозофилах, рыбах и мышах. И занимался генетикой. Да, гитлеровцы проявляли живой интерес к этой научной проблеме. Предлагали проводить опыты на людях, он отказался.
Из показаний подследственного С.Р. Царапкина (науч.сотрудника отдела генетики):
"Тимофеев-Ресовский прочитал несколько лекций членам организации "бойскаутов" о Советском Союзе и по другим вопросам научного характера, ...несколько раз посещал конференции "Христианско-студенческого движения", где читались доклады антимарксистского характера."
В конце концов, немцы измерили окружность его головы, выяснили, что он не еврей и просто оставили в покое. И предоставили все условия для занятий научной деятельностью.
Его исследования не являлись секретными или военными. Они публиковались в научных вестниках, он издал пять книг, опубликовал 42 научные статьи. Он сотрудничал с такими известными учеными, как Макс Дельбрюк, Борис Эфрусси, Нильс Бор. Проводились открытые научные семинары, ученые делились опытом. В политику Тимофеев-Ресовский не вмешивался.
Из показаний Карла Циммера, научного сотрудника института (допрос через переводчика, от 9 марта 1946 г.):
К существовавшему в Германии фашистскому строю Тимофеев-Ресовский относился отрицательно...
А потом нацисты арестовали сына Дмитрия. Тимофеев-Ресовский знал, что сын участвует в берлинском подполье, у них с сыном секретов друг от друга не было.
Тимофеев-Ресовский:
"Летом 1943 года был посажен мой сын старший, так и пропал. Он работал лаборантом в Kaiser-Wilhelm-Institut'e и учился в университете. И вот занимался этой политикой.
Он действительно возглавлял маленькую группу молодежи, распространявшую листовки в лагерях для пленных и в лагерях для добровольно-принудительных рабочих, согнанных со всей Европы. Он прекрасно владел французским языком, немецким, английским и русским. Переводил всякие военные сводки, английские, русские, всякие, и распространял.
Я им фальшивые западноукраинские документики на машинке печатал. Каждую неделю подпиливал отдельные буковки, чтобы почерк машинки нельзя было узнать, менял буквы, шрифт.
Потом выяснилось, что, как всегда, у них оказался провокатор, который посадил их. Русский немец такой, говоривший по-русски молодой человек. И мы имели о сыне сведения до конца 1944 года..."
Немцы paccтpeляют Дмитрия 1 мая 1945 года, в лагере Маутхаузен. Перед самым приходом американцев, но Тимофеев-Ресовский узнает об этом после. Он до последнего надеялся, что сыну удастся освободиться.
Из показаний Ганса Борна (ассистента института, члена национал-социалистической партии, допрос через переводчика, от 9 марта 1946 г.):
"Не вернулся Тимофеев-Ресовский в Советский Союз потому, что он в Германии занимал хорошую должность и был доволен своею работой. Кроме того, Тимофеев-Ресовский был лояльно настроен к фашистскому режиму, но это официально, в беседах же со мной о фашистском строе высказывался отрицательно..."
Когда в Бухе стала слышна артиллерийская канонада, немцы принялись спешно вывозить все ценное имущество на Запад. Хотели эвакуировать и радиоизотопные лаборатории института и архив, коллектив института. Николай Владимирович убедил ученых остаться и помешать директору института Шпатцу вывозить ценное оборудование.
Профессор Шпатц кричал, пообещал возвратиться с автоматчиками СС, уехал за ними в Берлин, да так и канул. Все оборудование института в целостности и сохранности удалось передать командованию 3-й ударной армии и временной советской администрации.
— Как вы себя чувствуете, Николай Владимирович? — спросил его генерал спустя несколько дней.
— Спасибо, значительно лучше, — ответил Тимофеев-Ресовский. — Куда меня сейчас, если не секрет?
— Как только стихнет пурга — мы с вами выезжаем. Скорее всего, завтра, — ответил Завенягин. И добавил: — Путь нас ждет неблизкий.
— Новый лагерь?
— Сами всё увидите.
Черная "эмка" колесила по казахстанским заснеженным степям. Потом степи сменились хвойными и березовыми лесами. Автомобиль ехал дальше.
В пути Завенягин думал о том, что в судьбу Тимофеева-Ресовского вкралась чудовищная ошибка. Когда еще шло следствие, в феврале 1946 года, он писал Наркому НКГБ СССР В.Меркулову рапорт с просьбой передать Тимофеева-Ресовского, как крупного специалиста в области биофизики, после проведения следствия по его делу, для использования в 9-м Управлении НКВД СССР.
Рапорт тот Меркулов утвердил положительно. И приказал начальнику 2-го Управления НКГБ СССР П.Федотову передать осужденного в 9-е Упр. Федотов приказал сделать это своему заместителю Иткину. Иткин спустил вопрос с передачей начальникам отделов Пинзуру и Елованову. Те не уследили, и Тимофеев-Ресовский угодил в губительный Карлаг на общих основаниях.
Въехали в Челябинск, постовые козыряли генеральскому автомобилю. Вокзал.
Краткий курс лечения в спецбольнице МВД. Тимофеева-Ресовского пытались поставить на ноги с помощью витаминных капельниц. Но удалось неважно, без помощи посторонних Тимофеев передвигаться не может.
Снова дорога. Знакомый генерал Завенягин, знакомый автомобиль. Уже знакомый Челябинск. Миновали город, углубились в хвойные леса по направлению к северу.
За Кыштымом свернули на неприметную лесную дорогу. Вскоре показались ряды колючей проволоки между деревьев, полосатый шлагбаум с автоматчиками возле КПП, за ним небольшой коттеджный городок.
Светило ясное солнце. По главной улице гуляли люди, они не были похожи на заключенных.
— Сегодня воскресенье, выходной, — сказал Завенягин. — Сейчас мы в столовую, перекусим, потом комендант вам выдаст белье и ключи от вашей квартиры. А завтра познакомитесь с сотрудниками, и за работу. Впрочем, некоторых вы знаете по Берлину. Это Циммер, Борн, Кач и другие.
— Мне надо их срочно увидеть! — оживился Тимофеев-Ресовский.
— Вам главное поправиться сейчас. Кормят тут хорошо. На каждого ученого выделяется в день один килограмм мяса, полкилограмма рыбы, 125 г. сливочного масла, поллитра сметаны, сливки, шоколад, крупы. А в соседнем Кыштыме люди получают по 450 гр. хлеба по рабочей карточке, голодают. Это я так, к сведению. Далее. Из Германии мы привезли все необходимое оборудование. В общем, все условия для вас созданы, только работайте.
Так Тимофеев-Ресовский оказался в секретном "ящике", на объекте № 0211. Здесь ковался ядерный щит страны. Через полгода к нему привезут его жену и младшего сына. В 1951 году он будет официально освобожден, в 1955 году с него снимут судимость.
Николай Владимирович еще создаст много полезного для оборонной мощи Советского Союза. Его кандидатуру номинировали на Нобелевскую премию, но официальные советские власти не ответили на запрос шведского королевского общества, жив ли номинант. Он был засекречен.
Несмотря на свои заслуги и мировое признание в научном мире, Тимофеев-Ресовский никогда не станет академиком РАН. У него не было высшего образования. Все недосуг было закончить. То служба в Красной армии в Гражданскую, то тифозный барак, то очень много научной работы.
Несмотря на отсутствие высшего образования, ему удалось защитить докторскую по биологии в 1964 году (первую защиту завернули в 1957, когда выяснилось, что кандидат явился в ВАК без документального подтверждения своей образованности).
Что касается международных заслуг: Дарвинская медаль (ГДР, 1959 г.), Менделеевская медаль (ЧССР, 1965 г.), Кимберовская премия по генетике и Золотая медаль «За выдающийся научный вклад в генетику» (США, 1966 г.), Менделеевская медаль (ГДР, 1970 г.). Член Президиума Всесоюзного общества генетиков с селекционеров им. Н.И. Вавилова (1967 г.), почетный член Академии искусств и наук США (1974 г.), почетный член Британского генетического общества (1966 г.), почетный член Менделеевского общества Швеции.
Позже советский писатель Даниил Гранин напишет замечательную книгу о Тимофееве-Ресовском и назовет ее "Зубр". Художественную, но в ней будет немало автобиографического материала из жизни Тимофеева-Ресовского.
Уважаемые друзья! Если Вам показалась интересной эта статья —приглашаю подписываться на наш канал.