Культура производства шелка в Китае настолько древняя, что просто теряется «во тьме веков». Тем не менее, еще за сто лет до новой эры самые продвинутые на тот момент европейцы — римляне считали, что шелковые нити добывают путем вымачивания в воде стеблей особых растений и прядения получившихся волокон. Другими словами, не знали о производстве шелка практически ничего.
Это не мешало римской знати буквально сходить с ума от роскошного материала, затрачивая на покупку шелковых тканей немыслимые суммы. И было за что. Складки тончайших одеяний так откровенно соблазнительно, так сексуально облегали тело, что не оставляли скрытой ни единой его детали. Это вызывало сладостное головокружение у прекрасных римлянок, а также осуждение и праведный гнев многих поборников нравственности.
Например, Сенека Младший, римский философ и государственный деятель, язвительно замечал:
«Я вижу одежду из шелка, если одежду, не скрывающую ни тело, ни даже приличия, можно назвать одеждой…
Несчастные горничные трудятся, чтобы прелюбодейка была видна сквозь ее тонкое платье, так что ее муж знаком с телом своей жены не больше, чем любой посторонний или чужеземец.»
Увлечение римской элиты дошло до того, что стоимость одной штуки (стандартного куска) шелка — примерно 12 метров длины на 56 см ширины — превышала годовое жалованье высокооплачиваемого римского воина. В результате император Тиберий еще в начале своего правления (14 г. НЭ) запретил мужчинам носить шелковую одежду. Запрет, однако, особого эффекта не имел, и состоятельные римляне продолжали предаваться пороку расточительства.
На самом деле, получение красивейшей в мире ткани связано с физиологическими циклами гусеницы бабочки-шелкопряда. Она поедает листья шелковичного дерева (тутовника) до тех пор, пока не входит в стадию кокона. По свидетельству очевидцев, разложенные на специальных подносах тысячи гусениц с таким «хрустом» поглощают свежие листья тутового дерева, что в помещении стоит гул, напоминающий шум сильного дождя.
В это время они должны быть защищены от громких звуков, сквозняков, сильных запахов, в том числе рыбных и мясных, и даже от запаха пота. Когда приходит время образования коконов, гусеницы вырабатывают особое желеобразное вещество, затвердевающее на воздухе. Затем, в течение трех-четырех дней, обматываются этими своеобразными нитями, пока не превращаются в почти круглые белые шары.
Долгое время власти Китая яростно и достаточно успешно защищали секреты шелкового производства, поскольку этот драгоценный материал со временем превратился в валюту, которой рассчитывались за услуги и товары. Каждый, кто пытался вывезти за пределы империи сведения о производстве, а также яйца или коконы шелкопряда, должен был караться смертью.
Но когда незадолго до новой эры сформировался торговый Шелковый путь, связавший Срединную империю со странами Центральной Азии и Древним Римом, раскрытие страшного секрета стало лишь вопросом времени. К тому же вмешался принцип «ищите женщину» , который вечен и не зависит ни от эпохи, ни от географии.
В начале V века НЭ принц государства Хотан, расположенного на юге пустыни Такламакан возле одного из ответвлений Шелкового пути, испросил в жены китайскую принцессу. Кроме традиционно дорогого приданого, высокородная невеста преподнесла супругу коконы и яйца шелкопряда, которые вывезла, рискуя жизнью, в волосах высокой прически.
Хотанский принц очень разумно распорядился даром китайской красавицы. Сам организовал шелковое производство, все так же охраняя его секреты и необходимые материалы. Стоит отметить, что появившиеся ткани из Индии, Ближнего Востока и Центральной Азии были весьма посредственного качества и могли включать, кроме шелковых, нити хлопка и льна. Высококлассный шелк по-прежнему везли из Китая.
Но демократичная шелковая ткань, относительно недорогая, пришлась по душе не слишком богатым и вовсе небогатым жителям Римской империи. Она стала доступной альтернативой роскошным китайским шелкам.
В 380 году древнеримский историк Марцеллин Аммиан писал:
«Использование шелка, которое когда-то было ограничено знатью, теперь распространилось на все классы без различия, даже на самые низшие».
