Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15
Навигация по каналу «Полевые цветы»
По дороге Василёк передумал: надо бежать к фельдшеру, Татьяне Мироновне. Татьяна Мироновна часто приходит в школу. У неё громкий голос и сильные, уверенные руки, и ещё она всегда весёлая. Когда пацаны первого класса играли с второклассниками в футбол, Ванька поскользнулся, подвернул ногу. Татьяна Мироновна тогда быстро прибежала из амбулатории, ощупала Ванькину ногу, незаметно повернула её – Ванька и ойкнуть не успел, как всё прошло. Татьяна Мироновна весело надвинула кепку Ваньке на глаза, несильно шлёпнула по тому месту, откуда ноги растут. Василёк был уверен, что и у Любаши всё пройдёт…
Хорошо, что в доме Татьяны Мироновны окна ещё светятся. Мальчишка постучал в крайнее окно. Фельдшер вышла на крыльцо, вгляделась в пацана. Узнала мальчишку Суходолов.
- Василёк? Что случилось?
От быстрого бега мальчишка задыхался:
- Любаша… Любка наша… – Василёк не сдержался, заплакал: – Болит у неё… и… кровь на простыни… – Поднял глаза на Татьяну Мироновну: – А папа в рейсе… и дома никого…
Дома уже была обеспокоенная Любашина крёстная. Когда Василёк убежал домой, Алёна целый вечер места себе не находила. Накинула пальто, вышла из дому. Так и есть: калитка во двор Суходолов не закрыта на ночь, и дверь в коридор тоже неплотно прикрыта.
Любаша лежала на постели. Под глазами – чёрные круги, ресницы вздрагивают… Алёна опустила ладонь на лоб крестницы – горит… Запекшиеся Любашины губы что-то шептали.
- Алёша… Алёшенька! – расслышала крёстная… Заметила кровь на простынке, бессильно опустилась рядом, заплакала. Вбежали Василёк с фельдшером. Татьяна Мироновна строго попросила мальчишку посидеть в своей комнате. Быстро и осторожно осмотрела Любашу. Нахмурилась, покачала головой. Но сказала уверенно:
- Сохраним! Что лёд приложили – хорошо. Кровотечение остановилось.
Когда приехала скорая, фельдшер с Любашей уехали в город, в больницу. Василёк расплакался, прижался к тёте Алёне…
… Алексей долго курил у открытого окна. Потом прилёг на старый диванчик здесь, в дежурке. Лежал с закрытыми глазами, прислушивался к штормящему морю… В полудреме видел Любку с белыми бантами – они, девятиклассники, тогда смеялись: вот-вот такие большие, лёгкие банты поднимут малую над землёй… И улыбался, и… не вытирал влажные ресницы. А потом в этой усталой и невероятно счастливой полудреме вдруг задохнулся от несказанной нежности: он держал на руках совсем крошечную девочку… Алексей подхватился, подошёл к окну, закурил.
- Так это… Любка, значит, беременная… – на миг замер от своей простой догадки. Закружилась голова: Любонька беременная… А по-другому и быть не могло… после того, как он ласкал её всеми ночами…
До рассвета ждать не мог – прямо в одном свитере добежал до деревни: мичманы… даже бывшие, не мёрзнут в штормовые ночи…
… Суходолы, большой и маленький, держали Любашу за руки – как и в тот вечер, за столом в виноградной беседке, когда Алексей с Любой расписались. Крёстная Алёна вытерла слёзы, тронула Василька за плечо:
- Пойдём, мой хороший. С Любашей папа побудет.
Алексей виновато и благодарно посмотрел на крёстную, проводил их с Васильком до двери. Потом опустился на колени перед кроватью. Тихо целовал Любашины прикрытые глаза.
- Люб!.. Дочка будет… Ты дочку родишь. Я знаю.
Любашины реснички вздрогнули:
- И я… знаю…
Алёшкин негромкий голос был горьким-горьким:
- Люб!.. Тогда, весной… с Кариной… – На секунду замолчал, прижал к губам Любашину ладошку.
Любаша перебила:
- Можешь не рассказывать, Суходол…
Алексей замер. И сердце оборвалось. А Любаша падала и взлетала от своей смелости:
- Можешь… не рассказывать. Я тебя… всё равно никому не отдам, Суходол. Я люблю тебя со второго класса. И не отдам тебя никому. – Любашин голос прерывался. – Мы с Васильком и девочкой никому тебя не отдадим. И… рассказывать мне ничего не надо. Лучше имя выбери…самое красивое имя выбери – для твоей Алексеевны.
Люба приподнялась, обняла Алексея. Коснулась губами его повлажневших ресниц. В палату вошла строгая медсестра – ставить Любаше капельницу. Алексей долго не мог понять, что ему надо уйти... Василек ждал его в коридоре.
- Пап!.. А Любаша? Мы заберём её? – В мальчишеском голосе – столько тревоги, что Алексей пришёл в себя. Взял Василькову ладошку в свои руки, вздохнул:
- Нет, сын. Любаша останется здесь... А мы завтра приедем к ней...
- Она заболела?
Алексей беспомощно искал слова... А потом, глядя в серьёзные и грустные глаза мальчишки, вдруг осознал: Василёк... сын... У них одна кровь. У сына его, Алёшкины, глаза, брови... И ладони у пацана такие же, как у него. В деревне все говорят, что Василёк – его, Алёшкино, повторение. Мужики посмеиваются: надо же, как сумел Алёха!.. У малого даже походка отцовская, взгляд его, Алёхин.
Прижал к себе Василька, чувствовал, как бьётся родное сердечко. А сейчас у них с сыном и тревога одна на двоих...
- Василёк... У Любаши... у неё ребёночек будет. Маленький... Маленькая девочка будет. Сестра твоя.
Василёк поднял глаза на отца:
- Сестра? И Любаша... она не уйдёт от нас?
Суходол понял, что мальчишка всё ещё боится, что Люба уйдёт...
Молодой, самоуверенный до невозможности доктор пригласил Суходола к себе в кабинет. В серьёзных тёмных глазах – по-мальчишески заносчивая улыбка:
- Сохранили! Сберегли Вашу девчонку!
Суходол вскинул удивлённые глаза. Со скромной гордостью доктор объяснил:
- Конечно, я этого знать не могу...что девчонка. Но чувствую! Опыт! – Тут уж Алексей скрыл улыбку: опыт!.. – А доктор уверенно продолжал: – Девчонки... они цепкие! – Доверчиво вздохнул: – Они часто оказываются сильнее и выносливее нас... И жизнь больше любят, берегут её… Вот и Ваша: знает, что ей надо родиться, поэтому и держится так крепко. Понимает, что ей потом тоже кому-то давать жизнь…
Скептическая усмешка исчезла с лица Суходола. Потрясённый простой философией доктора-мальчишки, Алексей молчал. А доктор уже строго свёл брови:
- Берегите жену... и маленькую. Никаких тяжестей, никаких переживаний. – Крепко пожал Алексею руку: – Всё хорошо будет.
Когда Любаша вернулась домой, сразу заметила, что Василёк стал немного стесняться её. Но он так бережно заботился о Любаше, что ей часто приходилось скрывать набежавшие слёзы. Иногда даже Алёшка незаметно отворачивался, тоже волнение скрывал: мальчишка старался сам принести из кухни кастрюлю с супом, когда обедали, сам расставлял тарелки, а потом помогал Любаше вымыть посуду. Сам спускался в погреб – достать картошку, тяжёлые банки с салатами. А когда Василёк долго и придирчиво выбирал самое лучшее яблоко для Любаши, даже батя прослезился: вот какой мальчишка у них подрос…
Алексей с Васильком часто ходили на берег. Говорили, говорили... – словно навёрстывали время холодного и вежливого отчуждения... Суходол рассказал Васильку про мину в сетке со ставридой... чувствовал, как ладошка сына сжимает его ладонь... А Василёк рассказывал, как они с пацанами сняли с дерева испуганного маленького котёнка – деревенский чёрно-белый пёс, весёлый, боевой и хулиганистый Полкан загнал его на самую верхушку, и потом котёнок не мог слезть... А любимым занятием Суходолов – и большого, и маленького – было выбирать имя для их девочки. Тут они потрясающе понимали друг друга с полуслова. Вдруг посреди разговора Василёк предлагал:
-Маринка!..
Алексей серьёзно кивал, задумывался... Или отёсывали новые черенки для лопат – в последнее время Алексей с сыном всё делали вместе, и Суходол-старший мечтательно улыбался:
- Светланка!
Теперь серьёзно, с важной задумчивостью, кивал Суходол-младший...
Василёк застенчиво поглядывал на кругленький Любашин животик. По вечерам, когда тетрадки были проверены, Любаша сидела на диване – мать, Екатерина Васильевна, научила её вязать крошечные пинетки – такая обувь-носочки с завязочками для ребёночка. Василёк любил сидеть рядом с Любашей, потихоньку, очень осторожно прижимался к её животу. Любаша заметила – мальчишка прислушивается к происходящему там, у неё под сердцем. Взяла Василькову ладошку, положила к себе на живот. Улыбнулась:
- Слышишь?..
Василёк очарованно замер:
- Она... плещется. Как рыбка.
- Правда, плещется! – удивлённо согласилась Любаша: как точно Василёк подобрал слово! Она тоже чувствовала, что девочка тихонько плещется крошечными ручками, словно плавает...
А Василёк серьёзно сказал:
- Я её очень люблю. Я буду защищать её.
… Алексей был в рейсе, когда Любоньку увезли в родильный дом. Любаша всегда очень боялась боли. Смешно вспоминать… но однажды крёстная привела десятилетнюю Любаню на прививку в деревенскую амбулаторию, а Любка просто сбежала из кабинета Татьяны Мироновны – лишь увидела шприц в руках фельдшера. Хорошо – мимо амбулатории пролетал на велосипеде одиннадцатиклассник Алёшка Суходол, притормозил – увидел неладное. Растерянная крёстная Алёна попросила мальчишку:
- Алёш! Помоги с Любкой справиться! Боится прививки…
А что с ней справляться-то было… Дальше крыльца не побежала, застыла от счастья: Алёшка… А Алёшка Суходол уже строго взял Любаню за руку, повёл в кабинет фельдшера… Притихшая Любка даже не заметила укола.
Сейчас Любаше тоже было очень страшно. Но так хотелось, чтобы Алёшка вернулся из рейса, а доченька уже родилась! Любаша прикусывала в кровь губы, из-под прикрытых ресниц катились от боли слёзы. И всё же сквозь немыслимую боль думала: хорошо, что Алёшка в рейсе… Когда девчонки в школе говорили, что мужу надо обязательно присутствовать на родах, Любаша молчала – не соглашалась. Ей хотелось самой – самой родить ребёночка, доченьку, для своего Алёшки. За его нежность… за руки его и губы, за сладкую-сладкую ласку. За простую тревогу его: последние ночи он почти не спал – ждал, что вот-вот у неё начнутся схватки… С молчаливого одобрения бати и матери выполнял все её желания… не стесняясь, носил её на руках. Поэтому и хотелось самой справиться. И вообще, считала Любаша: это женское дело. Его дело – радоваться, когда дочка родится. И любить её…
Металась головой, ненадолго затихала – ждала, что боль станет ещё сильнее… девчонки рассказывали… Акушерка гладила Любашу по голове, ласково уговаривала:
- Покричи… Нет тут ничего такого, не стыдись.
И Любаша не выдержала, изогнулась от боли, закричала… Не знала, что Алексей под окном сидит, не видела, как вздрогнул он от её крика, виски сжал… Думала уберечь своего Алёшку, жалела его. А он прямо из порта примчался в роддом.
А потом боль просто исчезла. Малышка закричала – громко и требовательно. Акушерка положила крошечную девочку Любаше на грудь. Такая крошечная! – удивилась Любаша. – И так громко кричит. И как она похожа на Алёшку и Василька! Те же брови – уже видно, что вразлёт… Такой же смелый разрез глаз. Алексеевна!..
Был рассвет сентябрьского дня. По церковному календарю – Веры, Надежды, Любви. В порту сегодня мужики говорили. Алексей замер: так вот же имя для дочки! Надюшка она у них! Надежда, Наденька! Надежда Алексеевна – Любаша хотела, чтобы красиво!
А навстречу ему сияли Любашины глаза и веснушки. Люба приподнялась:
- Алёшенька!.. Она так похожа на тебя!
Алексей целовал Любашины руки, шептал:
- Любаня, Любашенька! – Потом опомнился, улыбнулся:
- Люб! Надежда она у нас. Ты Любовь, она Надежда… – Алексея осенило: – Люб!.. А нам же ещё Вера нужна!
Люба счастливо прикрыла глаза…
… Любаша переживала, как там её второклассники. С нового учебного года у них новая учительница, Карина Евгеньевна. Василёк рассказывал, что ребята каждый день вспоминают свою Любовь Александровну. Люба беспокоилась: вряд ли это нравится своенравной Каринке…
Они так и не поговорили с Кариной. Любашу останавливал высокомерный Каринкин взгляд… А Карина тайком удивлялась Любкиной… силе какой-то, что ли… спокойной уверенности. И не решалась даже подойти к такой незнакомой Любаше Игониной…
И всё же дождалась, пока Суходол в рейс уйдёт – понимала, что он просто не позволит ей увидеться с Любашей… Мужики, что они понимают!.. А Карина просто не могла больше без подруги. Увидела, что Любаша в огороде выстиранные пелёнки на бельевую верёвку развешивает. Зашла.
- Люб!..
Любаша удивлённо оглянулась. Карина растерялась: Люба молчала…
- Люб!.. – Карина от волнения глотала слова: – Люб! Как ты… борщ варишь, расскажи. – Заторопилась: – Димка говорит, что ты его борщом угощала… и больше такого борща он не ел…
Люба усмехнулась: однажды Димка зашёл к Алексею. Любаша как раз на стол собирала. Димка потянул носом, не стал отказываться от предложения пообедать, с удовольствием уселся за стол. Зажмурился после первой ложки:
- Алёх!.. Ну, и борщи ты ешь! Везёёёт!
Карина повторила:
- Расскажи, Люб!
Любаша скрыла улыбку:
- А с каких пор тебе так захотелось угодить… мотористу рыболовецкого сейнера? Ты никогда не увлекалась борщами!
- Люб!.. – Каринин голос жалко задрожал: – Я… люблю Димку. До офигения люблю… Сама не верила, что так бывает… Он уходит, а мне упасть хочется… следы его целовать. Голос его… слушала бы днями и ночами…
- Что ж… – Любаша снова стала развешивать Надюшкины пелёнки. – Замуж выходи за него… если любишь.
Любаша хорошо помнила Каринкины непреклонные убеждения, за кого стоит выходить замуж. И любовь, по этим Каринкиным убеждениям, никакого отношения не имеет к замужеству…
- Я бы вышла, Люб… Он так и сказал – сваришь мне такой борщ, как у Любки Суходол, сразу замуж возьму…
Любаша не верила своим ушам: Каринка мечтает сварить борщ Димке-мотористу… Что в мире делается! А Каринка попросила:
- И… Люб!.. Ещё как ты тесто для вареников делаешь… Димка вареники любит!
Прибежал Василёк:
- Любаш, Надюшка проснулась!
Карина задержала взгляд на потяжелевшей Любкиной груди: там же смотреть не на что было…
С затаённой, непонятной тоской - не спросила, просто сказала:
- Кормишь…
Любаша не ответила. Лишь суховато объяснила:
- Алексей в рейсе… Нам с Васильком пора маленькую купать. Я пойду.
Карина отчаянно спросила вдогонку:
- Люб! А борщ-то!.. Димка говорит – какой-то флотский! И только такого хочет!
Любаша взглянула через плечо:
- Да ничего особенного. Картошку не режь кусочками… целую клади, а потом расталкивай. И ложку сахару в заправку…
Карина решилась:
- Люб, а можно мне… девочку твою посмотреть?
Василёк нахмурился. А Люба просто ответила:
- Нет. Она ещё совсем маленькая.
Словно кто-то больно сжал Каринино сердце: значит, для Любки она совершенно чужая… Так обычно говорят чужим.
А горький Каринкин шёпот снова остановил Любашу… криком прозвучал:
- Люююб! Что делать мне… Димка ребёнка хочет… Дочку. Вчера куклу притащил – большущую такую… красивую!.. Ещё мягкие игрушки приносит… Зайца, собаку… дельфина… И грусть какая-то у него в глазах… последнее время. А у меня, Люб… детей не будет… врач сказал. После того аборта. Я не говорила Димке…
Карина заплакала.
Любка давным-давно простила подругу… Просто по-учительски хотела повоспитывать Каринку: полезно!.. Да и Димке помочь надо… Что ж ему - на капризульке такой жениться… парень-то славный. Но сейчас прижала Каринку к себе… от горя её безысходного тоже заплакала. Своими ладошками Каринкины слёзы вытирала:
- Кариин!.. Ну, не один же врач на свете!..
… Любашина и Алёшкина Верочка и девочка Димки и Карины родились в один день. Дочку Карина назвала Любашей.
Всех читательниц благодарный автор поздравляет с наступающим праздником, желает всем неземной нежности, умения любить и прощать. Веры, Надежды, Любви!
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15
Навигация по каналу «Полевые цветы»
