Я смотрел на экран телефона и барабанил пальцами по столу. Приложение покупки билетов предложило мне два плацкартных места в разных вагонах. Оба места на нижней полке, оба примерно посередине и оба меня устраивали.
Семь и тринадцать — мои любимые цифры. Наверное, попадись какой-нибудь пятый или девятый вагон, я бы ни секунды не размышлял… Чтобы продолжить оформление и покупку билета в приложении, нужно было сделать выбор.
Места располагались совершенно одинаково, примерно в центре — и там и там девятнадцатое место. И дело даже не в том, что приходилось выбирать между хорошим и лучшим. Какое-то внутреннее чутье подсказывало мне, что речь идет о чем-то гораздо более глубоком, важном, чему я пока не мог найти объяснение.
Имеет ли значение для судьбы, какой именно я выберу вагон?
Странные мысли, согласитесь. Но в тот момент я почувствовал холодок, пробежавший по спине. Будто кто-то неизмеримо более сильный и могущественный смотрел на меня в тот момент и… ожидал, какой я сделаю выбор.
Я выбрал седьмой. Через несколько секунд билет в седьмой вагон девятнадцатое место был зарезервирован.
На вокзал я прибыл в половину первого, за полчаса до отправления.
Я ходил вдоль железнодорожных путей, вдыхая характерный запах машинного масла и креозота, вещества, которым пропитывают шпалы. Огромная сводчатая арка немецкого здания вокзала в Калининграде отбрасывала густую тень, в полумраке которой тянулись длинные корпуса вагонов.
Народ прибывал. Тут и там громыхали тележки с горами чемоданов и сумок, вскрикивали носильщики и, хотя сам я был только с одним рюкзаком, эта волнующая атмосфера захватила и меня. Неожиданно я вспомнил про вчерашние муки выбора и решил найти тот второй вагон. Сердце мое забилось быстрее обычного. Не знаю, что я рассчитывал увидеть. Согласитесь, в такие моменты сам не знаешь, чего можно ожидать. Я ловил глазами любые знаки.
Тем временем, проводницы открыли двери и принялись запускать людей.
Тринадцатый вагон был почти в хвосте поезда. Он не отличался от других, та же фирменная красно-белая окраска, но вагон, в отличие от остальных был чистым, блестящим, будто только что сошедшим с конвейера.
Я подумал, что зря не взял билет на него — приятнее ехать в абсолютно новом вагоне, к тому же там могли добавить какие-нибудь интересные новшества, о которых можно снять сториз в Инстаграм.
Я сделал несколько фотографий вагона и поспешил к своему — до отправления оставалось минут пять.
Проводница, на бейдже который я прочитал «Лаврова Анна Васильевна» посмотрела билет, сверила с паспортом и улыбнулась.
— Место девятнадцать. Приятной поездки! — она протянула мне билет. — Не забудьте заполнить анкету для пересечения границы.
— У меня виза, — ответил я, тоже улыбнувшись.
Она сделала вид, что не поняла, но потом будто опомнилась:
— Ах да, виза. Хорошо. Тогда проходите.
Я пожал плечами. Забрался по крутым ступенькам, помог затащить большой чемодан следовавшему позади меня старику — тот хоть и выглядел молодцевато, но такую огромную ношу явно бы не осилил.
— Дочка попросила передать, — сказал он, когда я взгромоздил чемодан. — У меня-то маленькая сумка и все. Не откажешь!
Я кивнул.
— Да без проблем! Дотащите?
Он спрятал билет в сумку.
— Тут уже сам справлюсь.
Я передал ему ручку чемодана и пошел искать свое место. Так и есть, середина вагона, нижняя полка. Очень удобно. Только я сел, как прикатил старичок с чемоданом.
— О, так вы тут. А у меня семнадцатое!
— Будем соседями, — я тоже обрадовался, что попутчиком будет приятный, судя по всему, человек.
Постепенно вагон заполнялся людьми. В наше отделение на верхнюю полку подсел крепкий парень с короткой стрижкой и в куртке с заклепками — так раньше выглядели металлисты. Боковое нижнее место заняла девушка, судя по всему — студентка. Она достала книгу и погрузилась в нее с головой.
Прошла минута и поезд тронулся. Незаметно, без рывков и сигналов — земля за окном, только что неподвижная, вдруг плавно поплыла мимо.
Только что я находился в одной системе координат и вот, мгновение спустя оказался в другой — с новыми законами, новыми людьми… Я достал свой билет и посмотрел на номер места. Девятнадцать.
Кто же едет сейчас на моем «другом» месте?
Вопрос не давал мне покоя.
Тем временем старик разложил вещи, застелил полку, достал нехитрый перекус — черный хлеб, сало, пару яиц.
Глядя, что я сижу с одним сникерсом, он сказал:
— Присоединяйся. Что же это за еда у тебя такая?
Я рассмеялся.
— Спасибо большое, но в поездах привык вот так…
Он покачал головой.
— Да, раньше такого не было… Помню, в первый день войны мой старший брат взял полбуханки хлеба, кусок сала, пару головок чеснока, да так и ушел… Больше мы его не видели…
Я замер.
— Сколько же вам лет? — осмелился я спросить. Вряд ли ему можно было дать больше шестидесяти пяти.
— Мне-то? Девяносто четыре в начале года стукнуло.
Я невольно взглянул на металлиста, который оказался байкером — на его кожаной куртке я прочитал название клуба «Bandidos». Тот смотрел с верхней полки колючим взглядом.
— Я тоже порывался уйти, — продолжил старик, — но мать сказала, что не справится с хозяйством, да и лет мне не доставало. — Погиб он здесь, под Кенигсбергом, ездил к нему на братскую могилу, цветы возложил, рюмку поставил… Мы должны были встретиться со старыми друзьями, но многие не дожили…
— Вы, наверное, хотели тоже идти воевать… — сказал я.
— Тогда все хотели, — ответил старик. — Не было такого, чтобы откосить или еще что-то. Но к концу войны меня забрали в Горный университет в Ленинграде, а потом отправили на Север — добывать для страны полезные ископаемые.
Старик привстал, чтобы достать что-то из чемодана под его полкой, взгляд его встретился с холодным прищуром байкера, и я заметил, что оба как-то напряглись. Впрочем, наверняка черная одежда может вызывать такую реакцию — а байкер был во всем черном, даже когда снял скрипучую косуху.
— Я раньше тоже на мотоцикле гонял, — неожиданно сказал старик. — Урал. Знаешь такой? — Кажется пожилой человек не только не спасовал перед здоровым и опасным на вид парнем, а даже наоборот, будто бы нашел родственную душу.
Здоровяк нехотя кивнул.
Я затаил дыхание и медленно положил сникерс возле подстаканника с чаем.
Старик тем временем достал какую-то вещицу из чемодана, закрыл полку и как ни в чем ни бывало, уселся на свое место.
Он придвинул ко мне кусок черного хлеба и кивнул на порезанное сало.
— Бери… — В его голосе послышались стальные нотки, и моя рука сама собой потянулась к угощению. — Время было тяжелое. После войны, север… расстояния там огромные. Как-то в нашей бригаде, где я работал инженером, у одного паренька, кажется, Мишей Карповым звали, заболел живот: похоже на аппендицит.
У нас в аптечке — зеленка да аспирин. До ближайшего медпункта в поселке — четыреста километров. Можете представить? А из всех средств передвижения — тот самый Урал с коляской…
Глаза старика подернулись поволокой. Поезд ритмично стучал колесами и я, кажется, потерял ощущение времени, полностью погрузившись в историю. Я был там. Видел старый, видавший виды мотоцикл с грязными колесами, крепкого мужчину в засаленной рубашке с подвернутыми рукавами, видел корчащегося парня у деревянного сарая, в котором работал мощный насос — огромное пространство вокруг, наколенное жужжащими насекомыми и невероятно голубое, бездонное небо.
— Разве так бывает? — вырвалось у меня.
Старик недовольно повел бровью, но ничего не ответил.
Байкер свесился со своей полки и ловил каждое слово рассказчика.
Я перевел взгляд на девушку и увидел, что она отложила книгу, на обложке которой было написано «Оперативная хирургия» и теперь, прикрыв глаза, она напряженно вслушивалась в рассказ.
По моей спине побежали мурашки.
Старик откусил кусок черного хлеба, закинул в рот кусок сала, прожевал и продолжил:
— Но… я бы один не доехал. Это вам не современные дороги — слепой справится! Нам предстояло преодолеть четыреста километров почти полного бездорожья: сплошные ухабы, кочки, овраги, поваленные деревья, дикие ручьи, порой и вовсе не поймешь куда ехать. Разумеется, ни о каком вертолете можно было и не мечтать.
На помощь мне вызвался Яков Смирнов, бывший заключенный, который прибился к бригаде. Смышленый малый, но себе на уме.
Мы усадили больного в коляску, закутали его чем было. Бедняга трясся от сильной лихорадки, хотя температура воздуха зашкаливала за сорок градусов в тени. Мы выехали примерно в час дня. Делая двадцать-тридцать километров в час, мы рассчитывали приехать на место в полночь.
Сейчас я понимаю, что это была безумная затея. Человек с острым аппендицитом не смог бы выдержать переезда, и мы только зря потратили бы и силы, и драгоценный бензин.
Но тогда были другие понятия. Даже и в мыслях не было у нас бросить умирающего товарища.
Поезд резко дернулся, и я почувствовал, как что-то острое, обжигающее кольнуло мне в правый бок, пронзив тело судорогой.
Испуганно я оглянулся, но тут же понял, что это раскрылась английская булавка, которую я прикалываю на удачу к внутренней части джинсовки.
— Вы доехали? — хриплый голос, который я услышал, принадлежал байкеру.
Старик покачал головой в такт движению вагона, и я подумал, что, в отличие от кино, истории в жизни редко заканчиваются хорошо. Или, может быть, мы не понимаем, что плохой конец — это лучшее что могло произойти.
— Нам оставалось всего ничего. Километров пятьдесят. От усталости я перестал чувствовать руль и меня сменил Яков. Миша не подавал признаков жизни. Темнело и довольно быстро — мы уже не разбирали дороги, лишь бы успеть до полной темноты. Яков выжал полный газ, я сидел позади него, обнял его за талию, вцепился, точнее сказать.
И когда перед нами вдруг резко вспыхнул сноп света — вынырнула машина из-за поворота, Яков только и успел, что вывернуть руль. Все случилось мгновенно — наш мотоцикл, прыгнув на кочке, полетел через себя в овраг. Скорость была такой большой, что я пролетел метров двадцать и приземлился где-то на лугу.
Байкер выдохнул. Девушка на боковом сиденье перевела взгляд в окошко, на ее глазах блеснули слезы, хотя мне могло и показаться.
— Значит, не довезли, — тихо сказал байкер.
Старик крякнул. Теперь я заметил, что предметом, который он вытащил из чемодана — была фронтовая фляжка. Он открутил крышку и глотнул оттуда, зажмурившись.
— На, бери, — приказал он мне.
Я не смел отказаться.
Сделав небольшой глоток, я почувствовал, как огонь прокатился по моему телу.
Потом старик протянул флягу байкеру. Тот подумал мгновение, но перечить не стал, сделал глоток и зажмурился.
— Уу-х, — содрогнулся он.
— Помню, как нашли меня — сначала думали, убился, но когда я чуть оклемался от первоначального шока, то пошел сам. Ни царапины. Якову повезло меньше — он сломал обе ноги о руль и повредил лицо при падении — жахнулся о камень. Но выжил. Что касается Миши…
Я затаил дыхание.
— Мише повезло больше всех, — он как сидел в своей люльке — так в ней и остался. Ее оторвало от мотоцикла и унесло в поле метров за пятьдесят. В люльке его и занесли в грузовик. Через полчаса мы были на месте, местный врач сделал операцию, и Миша через неделю поправился.
— Почему ж ему повезло-то? — не удержался я. — Конечно, не считая того, что он выжил.
— А разве этого мало? — отрезал старик. — Всего вам мало теперь. А жизнь — это самое ценное. Впрочем… — он хитро посмотрел на меня, — …ты прав. Не просто так я сказал, что ему повезло.
Мне показалось, что девушка у окна покраснела. Хотя, может быть, это просто теплое солнце своими лучами скользнуло по ее лицу.
— Врач, которая сделала ему операцию, втюрилась в него, и они расписались. Ох и красива дивчина была, но… неприступная… Вот такие повороты судьбы. И не скажешь ведь, что был он красавцем или каким-то особо умным… обычный парень, — старик умолк.
Поезд продолжал движение. Бескрайние луга простирались за окном и почти невидимая, какая-то бледная, зефирная дымка покрывала их призрачный ковер. Мои спутники молчали . Вагон , до того наполненный движением , голосами , звуками ложек в стеклянных стаканах , вдруг будто бы умолк, замер.
В смятении я оглянулся — за моей спиной промелькнула тень и только я захотел встать, как появилась проводница.
Она взяла мой билет, лежащий на столе, посмотрела на меня и сказала:
— Молодой человек, произошла накладка. Я не туда посмотрела. Ваш билет выписан не в седьмой, а в тринадцатый вагон. Извините, но вам придется перейти. Приношу свои извинения. То же девятнадцатое место, но вагон тринадцать.
Я покачал головой и хотел было сказать, что никуда не пойду, но потом посмотрел на распечатанный утром в кассе билет. В графе «номер вагона» там была цифра «13». Я был абсолютно уверен, что вечером выбрал цифру «7». Я готов был поклясться в этом. Но факты были против меня.
— Что ж… да… это какая-то ошибка… — пробормотал я. — Конечно… хорошо… — Я поднял глаза на байкера. Он слез со второго этажа и уселся возле старика. На левой стороне его лица красовался огромный шрам — будто бы кто-то очень сильно ударил его в это место.
Моя рука медленно потянулась к рюкзаку. Ноги стали ватными.
Старик улыбнулся — но как-то натянуто.
— Хлебни на дорожку и не поминай лихом, — сказал он.
Я сделал хороший глоток, но теперь это была просто холодная вода.
— Ты сел не в свой вагон, парень, — сказал байкер и подмигнул расплющенным веком.
— Береги себя, — прошептала девушка у окна.
На негнущихся ногах я пошел вдоль вагона. Люди смотрели на меня с полок и молчали.
В тамбуре я лоб в лоб столкнулся с парнем, который одновременно выглядел потрясенным и испуганным.
— Это седьмой вагон? — спросил он меня, вытирая пот со лба. Его будто бы лихорадило, выглядел он нездорово.
— Да… седьмой… — едва вымолвил я.
— Вы не видели случайно… девушку с учебником по хирургии? Я сел не в свой вагон и потерял ее…
— Миша? — тихо спросил я.
Он недоверчиво посмотрел на меня, будто что-то вспоминая.
— Мы разве знакомы?
Я покачал головой.
— Нет. Простите. Показалось.
***
Рассказ "Лифт в будущее. Странный случай"
Об авторе
Сергей Милушкин – писатель, автор романов "Фестиваль", "Заражение", "Майнеры", "Моя жена инопланетянка".
Романы Сергея Милушкина на ЛИТРЕС:
Роман "Заражение" ( Отчаянный журналист подмосковного портала, пытаясь спасти дочь, вступает в схватку с неизвестным вирусом).
Роман "Майнеры" ( Школьный учитель математики, испытывая бедственное финансовое положение, организует с одним из учеников нелегальную ферму по добыче криптовалюты в подвале обычной московской школы).