68 лет назад, 5 марта 1953 года, умер Сталин. Его похороны были назначены на 9 марта, а до этого времени гроб с телом покойного был выставлен в Колонном зале Дома Союзов.
Плохая организация шествия сотен тысяч желающих попрощаться с «вождем народов» стала причиной катастрофы. Узкие московские улицы были заполнены милицией и блокированы грузовыми автомобилями, которые служили барьерами на пути толпы. При этом не был ограничен допуск к шествию, из-за чего вновь прибывшие напирали, оставляя людей в ловушке.
По воспоминаниям очевидцев, толпа была настолько густой, что облако пара поверх нее достигало верхних этажей зданий. Лилианне Лунгиной, филологу и переводчику детских книг Астрид Линдгрен, удалось выбраться и остаться невредимой. Она вспоминала:
Сима спросил: «Что это такое? Что это висит над Самотёкой?» А какой-то дядька рядом стоит и говорит: «А вы не понимаете? Это они так трутся друг об друга, это они потеют, это испарение». И действительно, присмотревшись, мы увидели, что людское месиво в ложбине Самотёчной делает шаг вперёд — шаг назад, как в мистическом ритме какого-то танца.
Дальше они не пошли, с большим трудом выбрались и только через два-три часа добрались до дома.
Галина Храповицкая, студентка в год смерти Сталина, из-за перекрытых улиц не смогла пройти к Колонному залу, а ее муж чудом выбрался по пути туда с однокурсниками. Потом он вспоминал, что народу было так много, что казалось, он не идет ногами — его несут. Выбраться из этой гущи народа они не могли, и у Бульварного кольца их прижало к металлической решетке. Она рассказала:
Муж — он был высокий — перешагнул через эту решетку, а Аню толпа совсем зажала, она закричала, ее чуть не раздавили. Муж ее как-то выдернул, и они пошли дальше.
Свидетелем тех событий стал и поэт Евгений Евтушенко, в то время студент Литературного института им. А. М. Горького:
Вдруг я почувствовал, что иду по мягкому. Это было человеческое тело. Я поджал ноги, и так меня понесла толпа. Я долго боялся опустить ноги. Толпа все сжималась и сжималась. Меня спас лишь мой рост. Люди маленького роста задыхались и погибали. Мы были сдавлены, с одной стороны стенами зданий, с другой стороны, поставленными в ряд военными грузовиками.
Люди в толпе истошно кричали «Уберите грузовики!». Но офицер милиции с грузовика, чуть не плача от отчаяния, отвечал: «Не могу, указания нет!», вспоминает поэт:
И в этот момент я подумал о том человеке, которого мы хоронили, впервые с ненавистью. Он не мог быть невиноват в этом. И именно это «указания нет!» и породило весь этот кровавый хаос на его похоронах».
В давке в те дни, по разным оценкам, погибло от нескольких сотен до нескольких тысяч людей. Виновные этого преступления так и не были наказаны.
