Постмодернизм и эпоха виртуальности.
Эпоха постмодерна. Постмодернизм есть форма мироощущения и мировосприятия той части интеллектуальной элиты, которая обратила внимание на события, происходящие в конце XX и начале XXI вв., и осуществила грандиозную попытку их рефлексии. Эту мысль итальянский писатель Умберто Эко выразил так: «постмодернизм – не фиксированное хронологически явление, а некое духовное состояние…» (1).
Время постмодерна характеризуется:
1. интенсивным нарастанием информационных технологий, переносящих большую часть общественной практики в мир виртуальной реальности;
2. порождение рекламой и масс-культурой стандартов, вкусов, брэндов имитирующих товары. В результате человек становится не просто покупателем, но покупателем этикеток. Этот рынок проникает во все поры жизни человека - от рождения и до смерти, от любви и до войны...
3. нарастание коллажного мышления и эклектизм (2), спровоцированные ритмами жизни мегаполисов XX века, наиболее адекватно соответствующего «разорванному» сознанию современного человека;
4. появление нового типа капитала, господствующей формой которого становится не просто фиктивный, но виртуальный финансовый рынок, а основным институтом - транснациональная корпорация, рабом которой становится каждый ее член;
5. трансформация культуры в ее рыночную имитацию, превращенную форму - масс-культуру;
6. приоритетное развитие тех сфер, где не производится ни материальных продуктов, ни человеческих качеств, ни феноменов культуры - сектора фиктивных благ, которые полезны только для воспроизводства фиктивных благ тотального рынка, виртуального финансового капитала, политико-идеологических и масс-медийных манипуляций, масс-культуры и людей, искренне верящих в реальность этого мира призраков и фантомов.
Философия постмодернизма. Согласно постмодернизму, мы играем в текстуальные игры. Мир есть текст. Но не как «великий рассказ», книга, замысел, а как мозаика текстов. Реальность – семиотична. Мы сами текст, поэтому текстуальные игры играют в нас. Текст, как игра, выигрывает в той субъективности, которая наиболее полно выражает ее (адаптировано к тексту). Тем самым текст выговаривается через субъективность. Открывает в ней то, что она сама о себе не знает (т.е. почему она выбрала ее) (3). Жак Деррида предпринял борьбу (или заговор) против Логоса, который не понравился ему своей универсальностью, тотальностью.
Необходимо деконструировать тотальность. Превратить ее в подобие коллажа, в которой каждый игрок волен выбрать свою собственную игру, а игра своего собственного игрока (видимость свободы).
Но есть универсальные игры, подобно тому, как все мы должны есть (просто или красиво), одеваться, отдыхать и т.п. Они и клишируются, то есть превращаются в универсальный текст, читая который мы становимся объектами его игры.
В постмодернизме коллажность человеческого сознания уточняется при помощи понятия ризомы. Для характеристики разорванного человеческого сознания применяются выражения шизоидность, децентрация, смерть автора и т.п. Искусство, мораль, наука становятся отдельными, автономными областями. Никакая система более не является доминантной, поэтому никакой метаязык принципиально невозможен. Вместо единого смыслового поля культуры модерна — фрагментация языковых игр, децентрация, ризома; лабиринт с множественность фальшивых стартов, отступлений, вариаций и повторений по поводу тем высказываний становится символом культуры и мироздания: здесь нет границ, центра и периферии, входа и выхода, налицо ассиметричность. Поскольку текст играет субъектом, то субъект не нужен. Отсюда – «смерть автора», «смерть субъекта». Текст сам выбирает автора и продолжает самодвижение в нем. Пишущий текст превращается в скриптора. Смысл текста генерируется в читателе. Читатель, следовательно, является не потребителем, а производителем текста. Текст самовоспроизводится в читателе. Таким образом происходит смыслогенез текста.
Виртуальность и симулякры. Появление виртуальных элементов (реклама, бренды и т.п.) рефлексируется в постмодернистском сознании при помощи понятия симулякр. Вещь в постмодернизме стала единым всеобъемлющим симулякром, где произошла замена видимости образом отсутствующей действительности. Симулякр как правдоподобное подобие без подлинника, поверхностный гиперреальный объект стал символом постмодерна. В постмодернистских теориях трактовка понятия «симулякр» изменяется коренным образом, что связано с кризисом теории репрезентации. Последняя является базисом и теории отражения, и теории мимесиса. В основе этой теории лежит принцип соответствия (эквивалентности) между сознанием и реальностью, между копией и оригиналом, между понятием и вещью, между знаком и референтом и т. д. Наша реальность становится подобием чего-либо, выраженная через копии, знаки. Но в тоже время, мы перестаем рассматривать знак как знак, т. е. не пользуемся им как отсылкой к чему-либо иному. Он становится реальностью, точнее, мы не видим за знаком никакой реальности, кроме реальности самого знака.
Иными словами, мы видим симулякр. Реальность этого симулякра маскирует не отсутствие подлинной реальности, но какой-либо реальности вообще. Симулякр при этом не означает, что мы имеем дело с заведомо ложным, искаженным миром. Последнее предполагает наличие некоего истинного (не иллюзорного) мира. Речь идет о том, что симулякры – это единственно доступная, открытая нам реальность. Другой реальности, другого мира для нас (наших чувств и нашего сознания) просто не существует. Этот мир для нас становится симулякративным, просто
воображаемым. Пространство воображаемого – это способ конституирования, который лежит в основе того, что принято называть современной социальной действительностью.
Сегодня исчезла грань между реальностью и симуляцией. Мир и вместе с ним человек – постепенно лишаются принципа реальности, которая больше не переживается, а лишь симулируется.
По мысли Бодрийяра, общество превратилось в подобие рекламной картинки – люди в нем взаимодействуют как герои клипа, вещи лишь обозначают присутствие и более того, их вовсе необязательно использовать – достаточно лишь обозначить, что они были «употреблены».
Виртуальная реальность. Взрыв интереса к виртуальной реальности, превративший ее в объект рефлексии, во многом объясняется ее созвучностью постмодернизму, который на данном этапе стал одним из ведущих направлений интеллектуальной мысли и теоретической креативности. Приоритетным в последние годы XX в. стало развитие не информационных, а симуляционных технологий – технологий виртуальной реальности (4). Языковые выражения подобные словосочетаниям «виртуальный магазин», «виртуальная тусовка», «виртуальная корпорация», «виртуальные деньги», «виртуальная демократия», «виртуальное обучение», «виртуальная игрушка», «виртуальная студия» становятся обыденным явлением в современной жизни. Происходит замещение реального исполнения социальных ролей симуляцией, создается образ реальных атрибутов институциональности. Виртуальные сообщества (тусовки) симулируют непосредственность присутствия в общении и социальную близость общающихся людей. Виртуальные корпорации симулируют процедуры заключения контракта и существование организации как субъекта хозяйственной деятельности. Виртуальное казино симулирует соревнование партнеров по игре. Виртуальный взлом симулирует нарушение прав собственности вкладчиков банка. Виртуальный приход симулирует воспитание пастырем смиренной паствы. Это позволяет говорить о «виртуализации» общества.
Первые попытки создания социологических моделей современности на базе понятия виртуальности были практически одновременно предприняты в Германии Ахимом Бюлем и Михаэлем Паэтау, в Канаде Артуром Крокером и Майклом Вэйнстейном и в России В.Д. Ивановым (5).
По мысли автора теории "виртуального общества" А. Бюля, с развитием технологий виртуальной реальности компьютеры из вычислительных машин превратились в универсальные машины по производству "зеркальных" миров. В каждой подсистеме общества образуются "параллельные" миры, в которых функционируют виртуальные аналоги реальных механизмов воспроизводства общества: экономические интеракции и политические акции в сети Internet, общение с персонажами компьютерных игр и тому подобное. Процесс замещения с помощью компьютеров реального пространства - как места воспроизводства общества - пространством виртуальным Бюль называет виртуализацией.
Модель "виртуализации социального" М. Паэтау базируется на теории Н. Лумана, в которой общество определяется как система коммуникаций. Паэтау интерпретирует возникновение гиперпространства сети Internet как результат "использования" обществом новых форм коммуникации для самовоспроизводства - аутопойесиса (по терминологии Лумана). Наряду с традиционными формами, "реальными" интеракцией и организацией, коммуникация посредством компьютера вносит вклад в производство социальности. Изменение общества рассматривается как структурная дифференциация системы вследствие появления в ней новых элементов - виртуальных аналогов реальных коммуникаций.
Д.В. Иванов утверждает (6), что социальное содержание виртуализации - симуляция институционального строя общества первична по отношению к содержанию техническому, не компьютеризация жизни виртуализирует общество, а виртуализация общества компьютеризирует жизнь. Именно поэтому распространение технологий виртуальной реальности происходит как киберпротезирование. Оно вызывается стремлением компенсировать с помощью компьютерных симуляций отсутствие социальной реальности.
Таким образом, постмодернизм предвосхитил наступление новой эпохи – эпохи виртуальной реальности. Является ли она точкой сингулярности, за которой последует новый социальный взрыв? Ответить на этот вопрос сложно. Вероятно, мы попали в точку бифуркации, за которой появляются непредсказуемые состояния общества.
1. Эко У. Заметки на полях «Имени розы» //Имя розы. – М: Книжная палата,1989,с.460.
2. Массовые коммуникации перестают быть пространственно ограниченными. Эта тенденция возникновения планетарных СМИ коррелирует с возникновением тенденции формирования транснациональной массовой культуры. Специфику этого типа культуры хорошо зафиксировал Ж.-Ф. Лиотар, назвавший эклектизм отправным пунктом современной культуры. См.:Lyotard J.-F. The Postmodern Condition. Manchester, 1984 , p. 76.
3. Все это и приводит к возникновению в тексте так называемых "неразрешимостей", т. е. внутренних логических тупиков, как бы изначально присущих природе языкового текста, когда его автор думает, что отстаивает одно, а на деле получается нечто совсем другое. Выявить эти "неразрешимости", сделать их предметом тщательного исследования и является задачей деконструктивистского критика.
4. Иванов Д.В. Виртуализация общества. СПб.: "Петербургское Востоковедение", 2000, с.13-14.
5. Buhl A. Die virtuelle Gesellschaft. ukonomie, Politik und Kultur im Zeichen des Cyberspace. Opladen, 1997; Becker В ., Paetau М . (Hrsg.). Virtualisierung des Sozialen. Die Informationsgesellschaft zwischen Fragmentierung und Globalisierung. Frankfurt a. M" 1997; Kroker A., Weinstein М . Data trash. The theory of the virtual class. Montreal, 1994; Иванов Д. В. Виртуализация общества // Социология и социальная антропология. СПб., 1997.
6. Иванов Д.В. Виртуализация общества. СПб.: "Петербургское Востоковедение", 2000, с.19.
1