Привычно думать, что до того, как Петр I «прорубил окно в Европу», Россия жила почти что в изоляции от политики западных держав, и, соответственно, западные государства представляли себе Россию как дикий край, населенный варварами. Такое впечатление создает школьная программа, в которой история России и история Европы рассматриваются раздельно, так что до правления Петра I контакты с другими странами и культурами имеют меньшее значение.
Книга Дмитрия Тараторина «Хроники хаоса» призвана восполнить этот пробел в историческом образовании, представив беспокойный XVII век как единый кризис для России и западных держав. В это время как в Европе, так и в России наблюдается тяжелый процесс секуляризации общественной жизни, отказа от средневековых ценностей и постепенного перехода в Новое время. Более того, не только иностранцы интересовались кризисом в России, но и русские были осведомлены о многих событиях политической жизни Запада. Это показывает, что Россия издавна была включена в общеевропейские политические процессы, а не пребывала в изоляции до вступления на престол Петра Великого.
Издательство «Директ-Медиа» представляет отрывки из книги «Хроники хаоса».
Страница книги в интернет-магазине издательства
Глава I. Магическая прелюдия
Казнь на Площади цветов
Он заявил судьям: «Вероятно, вы с большим страхом выносите мне приговор, чем я его выслушиваю». Он сознательно выбрал смерть, отказавшись принести покаяние в ереси. Точнее, сначала согласился, а потом внезапно передумал и выбрал костер.
Джордано Бруно был сожжен 17 февраля 1600 года в Риме на Площади цветов (Campo dei Fiori). Он пострадал за науку? В этом и по сей день убеждено подавляющее большинство из тех, кто когда-либо слышал это звучное имя. Да, он и правда пропагандировал открытия Коперника. И он учил о множественности миров, бесконечности космоса. Но это отнюдь не значит, что сам он был ученым и ратовал за научное знание, а инквизиторы его за это обрекли на смерть.
В тексте его приговора нет ни слова о гелиоцентрической системе и чем-то подобном. А в доносе на него в инквизицию, написанном венецианским аристократом Джованни Мочениго, читаем о том, что Бруно рассказывал своим ученикам:
«Доношу по долгу совести и по приказанию духовника, что много раз слышал от Джордано Бруно, когда беседовал с ним в своем доме, что Христос совершал мнимые чудеса и был магом, что Христос умирал не по доброй воле и, насколько мог, старался избежать смерти; что возмездия за грехи не существует; что души, сотворенные природой, переходят из одного живого существа в другое. Он рассказывал о своем намерении стать основателем новой секты под названием “новая философия”. Он говорил, что Дева Мария не могла родить; монахи позорят мир; что все они — ослы; что у нас нет доказательств, имеет ли наша вера заслуги перед Богом».
То есть система Коперника являлась для Бруно лишь еще одним подтверждением его идей, из которых он делал выводы весьма далекие от научных.
Мирча Элиаде, один из крупнейших исследователей религиозных традиций разных народов, свидетельствует: «Энтузиазм, с которым Джордано Бруно приветствовал открытия Коперника, объяснялся его уверенностью в том, что гелиоцентрическая теория таит в себе глубокий религиозный и магический смысл. Во время своего пребывания в Англии Бруно проповедовал необходимость возврата к магической религии Египта в том виде, как она изложена в трактате “Asclepius”. Джордано Бруно чувствовал свое превосходство над Коперником, полагая, что последний, будучи математиком, не понимает своей собственной теории, тогда как он сам способен расшифровать схему Коперника в качестве иероглифа божественных тайн. Однако Джордано Бруно преследовал иную цель: отождествляя герметику с египетской религией, считавшейся древнейшей из всех, он исповедовал религиозный универсализм, основывающийся на египетской магии».
Кем же был этот человек и почему его смерть можно расценивать как знак перехода из одной эпохи в другую? То, что она произошла в 1600 году, который закрывал XVI век и растворял двери в новое столетие, весьма символично. Именно этот год сам Бруно и многие мыслившие в той же парадигме рассматривали как дату мистическую. Сумма семерки и девятки, двух священных цифр, говорила им, что за этим порогом начнется преобразование мира. И в нем Джордано хотел сыграть решающую роль. Он много путешествовал (покинув родную Италию, посещал Францию, Англию, различные земли Священной Римской империи), общался с сильными мира сего (так в Лондон он отправился из Парижа с рекомендательным письмом от короля Генриха III). И главной его путеводной звездой была мечта о новой Реформации, о превращении христианской религии в магическую систему, основанную на тех идеях и символах, которые он считал древнеегипетскими.
Именно Египет времен фараонов казался тогда многим интеллектуалам источником истинной мудрости. Они основывались на трактатах, приписываемых Гермесу Трисмегисту. Это было имя «высшего посвященного», которого многие вожди Ренессанса считали современником, а то и предшественником пророка Моисея. Корпус философско-магических трактатов, созданных безымянными авторами первых веков нашей эры, с переводами которых познакомились люди эпохи Возрождения, они отнесли к куда более седой древности. И благодаря этому они были легализованы.
Получился интересный интеллектуальный кульбит — для таких отнюдь не порывавших с христианством людей, как Марсилио Фичино и Пико делла Мирандола, эти тексты не казались еретическими, поскольку они относили их к периоду, отделенному от Первого пришествия Спасителя многими столетиями. И поскольку в них присутствовали идеи, которые казались им предсказанием о Его явлении, то мифический Гермес Трисмегист (Триждывеличайший) казался им «равночестным» ветхозаветным пророкам.
Весьма характерно, что этот персонаж даже запечатлен на фреске в соборе Сиены. Создана она была в 1490 году. То есть и некоторые деятели церкви разделяли в то время то же заблуждение. И лишь только во втором десятилетии XVII века эрудит, знаток древних языков Исаак Казобон опровергает «ветхозаветную» датировку герметических текстов. Он доказывает, что они были созданы в христианскую эпоху. А это означало, что их авторы жили в период ранней Церкви и были со всей очевидностью не пророками, а еретиками.
Однако к тому времени дело уже было сделано — «героические энтузиасты» (одно из творений Бруно именуется «Героический энтузиазм») более чем за сотню лет, прошедших с начала освоения герметических трактатов, фактически легализовали магию, а следом за ней и каббалу. Сначала, как Марсилио Фичино, они ограничивались изготовлением талисманов с символами планет, дабы привлечь их «благотворное влияние». Но затем идут много дальше.
Пико делла Мирандола заявляет: «У магического акта не будет никакой действенности, если явно или сокровенно он не будет соединен с каббалистическим искусством». Казалось бы, такие высказывания должны были заставить инквизиторов плотно им заняться. Однако он же подчеркивает: «Какими бы ни были чудесные операции — магическими, каббалистическими или еще какими-либо — они прежде всего должны быть обращены к Богу...». И папа Александр VI Борджиа официально одобряет его деятельность. Впрочем, он и сам, как и некоторые его преемники, отнюдь не был чужд магического видения мира.
Между тем Пико делла Мирандола откровенно признается, что практикует вызывание «ангелов»: «И если позволительно — под покровом загадочности — упомянуть во всеуслышание о самых сокровенных тайнах... мы призываем Рафаила — этого небесного лекаря, в чьих силах освободить нас средствами этики и диалектики, — как зовут на помощь врача. После восстановления нашего доброго здоровья в нас поселится Гавриил, сила Господа. Он поведет нас через чудеса естества, показывая, где живет сила и власть Господа, и приведет к Михаилу, вышнему священнослужителю, который — после того как мы послужим философии — увенчает нас, будто короной с самоцветами, богословским священством».
Между тем этого мыслителя по сей день почитают как провозвестника «гуманизма», то есть веры в человека как «меры всех вещей». В основном за его знаменитую речь «О достоинстве человека». Но это речь о достоинстве мага, ведь уже в первом ее абзаце он цитирует «Меркурия», то есть того самого Гермеса Трисмегиста: «Я прочитал, уважаемые отцы, в писании арабов, что когда спросили Абдаллу Сарацина, что кажется ему самым удивительным в мире, то он ответил, что ничего нет более замечательного, чем человек». Этой мысли соответствуют и слова Меркурия: «О Асклепий, великое чудо есть человек!»
Поэтому, когда инквизиция начинает понимать, что дело зашло слишком далеко, что католическая церковь теряет позиции не только из-за успехов протестантской Реформации, но и благодаря активности магов, которые, как Бруно, например, уже утверждают превосходство древнеегипетской религии и иудейской каббалы и проповедуют необходимость приведения католической веры в соответствие с ними, они переходят к крайним мерам.
Отвечая на вопрос инквизиторов, зачем ему книга «О печатях Гермеса», Бруно заявил, что магия «подобна шпаге, опасной в руках преступника и полезной в руке человека, имеющего страх Божий и способного иметь суждение о допустимых и недопустимых последствиях: от каких начал они происходят и в какой форме осуществляются, в силу ли расположения светил и воздействия изображений и букв».
Себя Джордано считал сверхчеловеком, который уж точно знает, как ему распорядиться «шпагой». И даже возвращаясь в Италию, где, как он не мог не понимать, сильно рискует, Бруно верил, что сможет убедить папу принять его воззрения на вооружение и начать глобальную реформу церкви в «египетском» ключе. Его расчет оказался ложным. И за самоуверенность Бруно заплатил жизнью. Однако его и ему подобных магов активность сыграла колоссальную роль в смене эпох.
Фрэнсис Йейтс в своем исследовании магического пути Джордано Бруно фиксирует причины революционного переворота в сознании западного человека, которые произошли в XVII веке:
«Греки, с их первоклассными математическими и научными способностями, совершили множество открытий в механике и других прикладных науках, но так и не сделали — окончательно и в полную силу — того решающего шага, который сделал западный человек в начале Нового времени, не перешли от теории к практике, не поставили знание на службу действию. Отчего? Главным образом из-за нежелания. В сущности, греки не хотели действовать. Они считали практическую деятельность низменной и ремесленной, считали ее упадком по сравнению с единственным достойным человека занятием — чисто рациональным и философским созерцанием. В Средние века это отношение сохранилось в форме той идеи, что венец философии — богословие, а истинная цель человека — созерцание; всякое желание воздействовать на природу может вдохновляться только дьяволом. Совершенно отвлекаясь от вопроса о том, могла ли ренессансная магия привести к подлинно научным процедурам, главная заслуга ренессансного мага по отношению к Новому времени (по моему мнению) состоит в перемене воли. Воздействие на природу стало достойным и важным делом; идея, что человек, это величайшее чудо, должен применять свои силы на практике, получила религиозную санкцию и перестала быть противной воле Бога. Именно эта фундаментальная психологическая переориентация, не греческая и не средневековая по духу, и была решающей.
Какими были эмоциональные основы нового отношения? Можно предположить, что они лежали в религиозном возбуждении, вызванном обретением герметических сочинений и связанной с ними магии; в бурных чувствах, вызванных каббалой и ее магико-религиозными техниками. Поворот воли в новом направлении начала магия как помощница гнозиса».
Но магия открывала двери не только «научному мышлению», но и «социальной инженерии», продуцируемой «революционным сознанием». Новое время станет эпохой, которая поверит в возможность и даже необходимость реализации утопий на практике. И первый такой теоретик и практик утопической революции Томмазо Кампанелла начал «хождение по мукам» ровно за месяц до казни Бруно.
Бунт «мессии»
Кампанелла родился в 1568 году под городом Стило, в Калабрии. А Бруно тоже был южанин, родом из Нолы, что близ Неаполя. Он был ровно на двадцать лет старше, но круг интересов и цели их были очень схожи. Начинали оба монахами доминиканского ордена. Оба покинули монастырь в результате обвинений в ереси. Бруно отправился в свои заграничные путешествия, а Кампанелла сразу начал со странствий по тюрьмам.
В конце 1594 года Кампанелла оказывается в застенках римской инквизиции, где уже год к тому времени находился Бруно. Впрочем, молодой узник в 1595 году обретает свободу. Судя по всему, в результате заступничества влиятельных покровителей. Тюремный опыт впрок ему не пошел, и через три года Томмазо затевает крайне амбициозную и опасную авантюру — организовывает восстание в Калабрии. Эта территория входила в состав Неаполитанского королевства, которое, в свою очередь, принадлежало испанским Габсбургам. Но, по замыслу Кампанеллы, Калабрия должна была стать плацдармом для преображения всего мира.
Это эпохальное начинание было ориентировано на мистический 1600 год. Кроме того, его успех, по мнению мага и астролога Томмазо, должно было обеспечить «нисхождение Солнца», т. е. сближение орбиты Земли со светилом. Повстанцы, среди которых было немало соратников Кампанеллы, монахов-доминиканцев, вступили в контакты с местной знатью, заручившись обещанием поддержки. А кроме того, призвали на помощь турок-османов. В системе координат Кампанеллы, который, как и Бруно, намеревался инициировать глобальную религиозную реформу, ислам не рассматривался как враждебная сила. И османские корабли действительно прибыли к берегам Италии. Но было уже поздно. Восстание потерпело поражение. Лидеры оказались в тюрьме, и начались их перекрестные допросы. Соратники сообщили о планах и претензиях Кампанеллы немало увлекательного.
Один из заговорщиков, Чезаре Пизано, так рассказывал об аргументах, которые он приводил, дабы вовлечь в предприятие некоего Феличе Гальярдо:
«Я ему начал говорить о Кампанелле — новом Мессии — и о том, что он хочет дать новый закон, а что тот Христос, которому мы поклоняемся, — ничто и чушь, и что Троица, о которой говорят, — ничто, но что есть один Бог, или Дух, который правит всем и приводит в движение небеса; я ему сказал еще, что чудеса Христовы не были истинными, что чудеса, совершенные Христом, описаны его друзьями и родственниками, которые не заслуживают доверия».
Далее инквизитор фиксирует:
«Спрошенный, что он говорил о брате Томмазо Кампанелле... ответил: “Отче, я ему говорил, что Кампанелла — новый Мессия и что он сотворит чудеса, как Христос, и более истинные, и что он будет проповедовать новый закон и свободу, и что у него будет больше последователей и он завладеет большим числом государств и царств, ибо его сила будет более сплоченной с оружием”».
Обвинения, основанные на таких показаниях, несомненно, грозили «мессии» костром. Однако процедура следствия требовала, чтобы он сам сознался в этих еретических воззрениях. Но тот, разумеется, все подобное отрицал. И тогда за него принялись всерьез. В январе мистического «переходного» 1600 года из Рима приходит разрешение применить к нему пытки.
Для начала Кампанелла был помещен в подземный карцер. Во время прилива он наполнялся водой почти до потолка, так что едва оставалось минимальное пространство для того, чтобы глотнуть воздуха. Томмазо выдержал семь суток в этом водяном мешке, после чего его растянули на пыточном станке «полледро». Один из его соратников после этой процедуры подписывал признание, держа перо в зубах, из травмированных рук оно выпадало. Не вынес этой пытки и Томмазо. Признав ряд обвинений, он фактически подписал себе смертный приговор.
И тогда он начинает опасную, но, как оказалось, единственно перспективную в этой ситуации игру — имитирует безумие. Ну, сумасшедший — что возьмешь? Но, разумеется, это не спасло его от пыток. Сначала его ждала дыба. Он ни в чем не признался. И собранный «консилиум» медиков постановил: «ни один разумный человек не смог бы вытерпеть то, что перенес он».
Но следствие это не убедило. В мае 1601 года, уже в новом столетии, в котором Солнце обещало ему торжество и величие, его подвергли одной из самых страшных пыток, именуемых «велья» (итал. la veglia — «бодрствование»). Сам он через много лет так описывал пережитое: «В течение сорока часов я был вздернут на дыбу с вывернутыми руками, и веревки рассекали мне тело до костей, и острый кол пожирал, и сверлил, и раздирал мне зад и пил мою кровь, чтобы вынудить меня произнести перед судьями одно только слово, а я не пожелал его сказать, доказав, что воля моя свободна».
То есть суть этой чудовищной пытки была в том, что человека при помощи веревок и специальных приспособлений постепенно, буквально по миллиметру, в течение длительного времени насаживали на кол.
Судя по протоколу, в ходе этого изощренного мучительства он продолжал симулировать безумие, выкрикивая бессмысленные фразы, среди которых, однако, звучало: «тысяча шестьсот»…
Но после того как он вынес невыносимое, Кампанеллу оставили в покое. И просто приговорили к пожизненному заключению. Через какое-то время он прекращает симулировать безумие, и ему разрешают писать. Именно в течение своего двадцатисемилетнего заключения он и создал свой весьма обширный корпус сочинений, самое знаменитое из которых — «Город Солнца».
Эта утопия повествует об идеальном, с его точки зрения, государстве, вполне коммунистическом. Именно отсутствие собственности у «соляриев», его жителей, заставило Ленина через четыреста с лишним лет увидеть в Кампанелле своего единомышленника и даже реализовать одну из идей Томмазо вскоре после прихода к власти. Луначарский в статье «Ленин о монументальной пропаганде» свидетельствует, что «вождь» и новый «мессия» заявил:
«Давно уже передо мною носилась эта идея, которую я вам сейчас изложу. Вы помните, что Кампанелла в своем “Солнечном государстве” говорит о том, что на стенах его фантастического социалистического города нарисованы фрески, которые служат для молодежи наглядным уроком по естествознанию, истории, возбуждают гражданское чувство — словом, участвуют в деле образования, воспитания новых поколений. Мне кажется, что это далеко не наивно и с известным изменением могло бы быть нами усвоено и осуществлено теперь же. <…> Наш климат вряд ли позволит фрески, о которых мечтает Кампанелла. Вот почему я говорю главным образом о скульпторах и поэтах. В разных видных местах на подходящих стенах или на каких-нибудь специальных сооружениях для этого можно было бы разбросать краткие, но выразительные надписи, содержащие наиболее длительные коренные принципы и лозунги марксизма, также, может быть, крепко сколоченные формулы, дающие оценку тому или другому великому историческому событию».
Впрочем, Кампанелла точно не был «диалектическим материалистом». Среди его творений было и такое — «Побежденный атеизм». Он исходил в своих воззрениях все из того же герметизма: «Мудрейший Трисмегист говорит, что человек есть чудо мира и знатнее богов или равен им, и потому имеет такую власть в своем разуме, что может творить богов из мрамора и бронзы и одушевлять под определенными созвездиями и получать от них ответы. И в это верят Порфирий и Плотин, прибавляя, что есть ангелы благие и злые, как всякий знает по опыту, я этому видел явные подтверждения».
Томмазо был астрологом и магом. И «Город Солнца» спланирован в строгом соответствии с его воззрениями.
Фрэнсис Йейтс пишет: «Город Солнца находился на холме среди огромной равнины и разделялся на семь поясов, или кругов (giri ), называвшихся по семи планетам. Дома, дворцы, монастыри Города были построены вдоль этих поясов (giri ), отделенных друг от друга стенами. Город пересекали четыре дороги, начинавшиеся от четырех городских ворот, выходивших на четыре стороны света. Дороги сходились в центре Города.
В центре, на вершине холма, находился огромный храм, построенный с изумительным искусством. …Ясно, что храм представлял собой подробную модель космоса, а культ, отправлявшийся в нем, был культом космоса.
Таким образом, Город представлял собой точное отражение мира, управляемого законами естественной магии, зависящими от звезд. Великими людьми считались те, кто наилучшим образом поняли и использовали эти законы: изобретатели, учителя нравственности, чудотворцы, религиозные вожди — короче говоря, маги, во главе которых стоял Христос и его апостолы.
Правителем Города был верховный священник, чье имя в переводе с их языка означало «Солнце» (в рукописях это имя представлено символом Солнца — кружком с точкой в центре), а на нашем языке, говорит Кампанелла, мы назвали бы его Метафизиком. Священник-Солнце руководил и духовной, и светской жизнью».
В частности, высшие «посвященные» регулировали даже интимную жизнь соляриев. Кампанелла пишет: «у соляриев жены общи и в деле услужения, и в отношении ложа, однако же не всегда и не как у животных, покрывающих первую попавшуюся самку, а лишь ради производства потомства в должном порядке». Солярии, отмечает Кампанелла, «издеваются над тем, что мы, заботясь усердно об улучшении пород собак и лошадей, пренебрегаем в то же время породой человеческой». Власти «Города Солнца» улучшают «человеческую породу», решая, какой мужчина и какая женщина сойдутся для произведения потомства, а также в какой день и час исходя из оптимального расположения звезд это произойдет.
Как ни странно, создатель магического тоталитаризма по прошествии двадцати семи лет был освобожден. И даже был допущен до общения с папой. Он оказался востребован именно как маг.
Йейтс сообщает: «Мы знаем, что Кампанелла практиковал магию этого типа в Риме в 1628 году по просьбе папы Урбана VIII, боявшегося солнечных затмений, ибо его враги (особенно испанцы — ведь папа проводил антииспанскую политику) предсказывали, что одно из затмений принесет ему смерть. Кампанелла совершал над ним магические операции, чтобы отвратить опасность. Они закрыли комнату так, чтобы в нее не проникал воздух извне, завесили ее белыми полотнами и стали жечь в ней травы. При этом горели две лампады (luminaria ) и пять факелов, представляя планеты; каким-то образом были воспроизведены знаки зодиака, «ибо это философская процедура, а не дань суеверию, как думает чернь». Звучала музыка, соответствующая Юпитеру и Венере; использовались камни, растения, цвета, соответствующие благим планетам, участники действа пили жидкости, перегнанные по астрологическим правилам».
Тем не менее через несколько лет он был вынужден бежать из Италии во Францию. Дело в том, что в Неаполе был схвачен и казнен по обвинению в заговоре один из его учеников. И испанцы потребовали его выдачи…
В Париже престарелый уже маг и «мессия» вызвал интерес у кардинала Ришелье. Сам Кампанелла сделал из своей калабрийской неудачи важный вывод — его магическо-астрологическую утопию должен реализовать могущественный монарх. Французский прекрасно подходил для этой цели, ведь еще Бруно рассматривал сначала Генриха III, а потом Генриха IV как королей, которые способны осуществить чаемую им религиозную реформу. Томмазо и тут пошел по его стопам. Незадолго до своей вполне мирной смерти он приветствует рождение Людовика XIV, которого много позже назовут «Король-Солнце»…
Голем и император
Впрочем, был в Европе начала XVII века город, в котором маги, астрологи, алхимики и каббалисты чувствовали себя в полной безопасности. А монарх, там правивший, интересовался их «искусством», куда больше, чем делами государственными. Город тот звался Прага. Монарх — император Священной Римской империи Рудольф II Габсбург.
Он перевел свой двор из Вены в столицу Чешского королевства, или, как тогда оно именовалось, Богемии в 1583 году. И к нему сюда потянулись адепты тайных наук со всей Европы. Характерно, что Рудольф был при этом рьяным католиком и так активно боролся с протестантизмом в имперских землях, что эта политика привела к восстанию и в итоге к переходу власти в руки его брата Матиаса. Однако он до самой своей смерти, последовавшей в 1612 году, оставался в Праге.
Этот город, имя которого производят от чешского prah (порог), многими оккультистами считался «порогом» между мирами — видимым и невидимым. И он, благодаря странному, страдавшему депрессией и сифилисом императору, превратился на пороге XVII века в столицу мистиков и ученых. Впрочем, в это переломное время, как правило, научные интересы были теснейшим образом связаны с оккультными. И если, например, Тихо Браге и Иоганн Кеплер вошли в историю как выдающиеся астрономы, то Рудольф платил им жалованья именно как придворным астрологам.
А в 1584 году в Прагу приезжает Джон Ди. Этот удивительный персонаж был в одном лице и математиком, и астрологом, и алхимиком, и магом. Родом из Англии, он немало сделал для величия своей родины, будучи советником королевы Елизаветы. Например, он был одним из апологетов создания мощного флота, пророчески видя будущее Британии в морском могуществе. Ну а кроме того, ходили слухи, что буря, которая разметала корабли испанской «Непобедимой армады», была вызвана его заклинаниями. И маг Просперо из пьесы Шекспира «Буря», возможно, имеет своим прототипом именно Ди.
При этом, он занимается и вполне научно-практическими в современном смысле вопросами: прорабатывает маршрут северного морского пути в Индию, пишет предисловие к английскому изданию древнегреческого математика, основоположника геометрии Евклида.
Однако больше всего его интересовало общение с «ангелами», которые, как свидетельствуют дневниковые записи мага, являлись ему в хрустальном шаре и с которыми он общался посредством медиумов. С одним из них, Эдвардом Келли, он и приезжает к Рудольфу. Причем, судя по всему, покинуть Англию и отправиться в Прагу ему тоже велели «ангелы». Разумеется, с христианской точки зрения это были демоны, поскольку ангел не может явиться по вызову. Ангел, согласно теологии, есть посланник Бога и только Его веления исполняет. Однако в рамках герметической переоценки и переосмысления средневековой картины мира «ангелы» становятся «кураторами» определенных астральных сфер. И соответственно, «работая» с влиянием планет, маг мог и с ними вступить в контакт.
Характерно, что за сто лет до опытов Ди ренессансный герметик Марсилио Фичино считал греховными и неприемлемыми подобные близкие контакты с миром духов, то по мере развития «науки и техники», а также «гуманизма», личности, являвшиеся «двигателями прогресса» перестают себя ограничивать и пытаются обрести власть над самыми разными «космическими» силами. Впрочем, императора Рудольфа интересовали не «ангелы». Он ждал от Ди и Келли алхимических успехов — трансмутации — превращения с помощью таинственного философского камня неблагородных металлов в золото.
Стоит отметить, что Ди интересовала не только Богемия, но вообще почему-то Восточная Европа. Он побывал при дворе короля Речи Посполитой Стефана Батория и даже собирался по приглашению царя Федора Иоанновича отправиться в Москву. Что ему было нужно от царя, а царю от него — неведомо.
После ссоры с Келли Ди возвратился в Англию, где и скончался в 1609 году, в 81 год — более чем преклонном для тех времен возрасте. Последнее обещание «ангела» о том, что он обретет новую молодость и отправится в дальнее плаванье, не сбылось. Впрочем, некоторые поклонники мага полагают, что в 1621 году в Москву ко двору царя Михаила Федоровича прибыл не его сын Артур, а он сам, все-таки «преобразившийся»… Но, впрочем, об этом позже.
А вот его компаньон Келли погиб при невыясненных обстоятельствах в чешских застенках. Рудольф устал ждать появления золота.
У императора между тем были и другие маги, которые его не разочаровывали. Например, Йехуда Лёв бен Бецалель. Он не производил золото из свинца, он давал советы, которые, по мнению властителя, были «на вес золота». Этот еврейский мыслитель, раввин, каббалист, согласно легенде, обрел доверие Рудольфа, когда одним словом (разумеется, не простым, а каббалистическим заклинанием) успокоил императорского коня, который внезапно перестал повиноваться седоку и всячески пытался выкинуть его из седла.
Могилу раввина и сегодня показывают на Старом еврейском кладбище в Праге. Но есть предание, что главное его творение запрограммировано им периодически (каждые 33 года) «оживать» и появляться на улицах древнего, загадочного города — это Голем. Глиняный истукан был создан им как защитник евреев от преследований. Раввин вселял в него жизнь по мере необходимости с помощью каббалистической формулы. И якобы однажды он забыл вынуть изо рта монстра табличку с магическими знаками, и тот, выйдя из повиновения, принялся крушить все на своем пути. В конце концов раввину удалось его усмирить.
Однако эта легенда — метафора того, что силы, с которыми начали играть европейские мыслители того времени, легко могли выйти из-под контроля. А точнее, самим магам казалось, что они ими управляют, а было все строго наоборот, как в случае с Джоном Ди.
Снимая средневековые ограничения, они раскрывали в самих людях чудовищные бездны. Не видя преград для реализации мечты, они становились монстрами, как, например, современница всех упомянутых в этой главе персонажей, подданная императора Рудольфа графиня Эржбет Батори.
Племянница победителя Ивана Грозного и собеседника Джона Ди Стефана Батория, она владела Чахтицким замком. Его развалины сохранились до наших дней у подножия Малых Карпат, на территории Словакии. Именно здесь она проводила свои «эксперименты» по омоложению. Только в отличие от Ди она не ждала помощи от «ангелов», она, по легенде, купалась в крови девственниц.
Эту чудовищную подробность, конечно, можно считать такой же «фольклорной» деталью, как и вампиризм Дракулы. Но как зверства с «колосажаниями», которыми он увлекался, — факт, так и многочисленные убийства, совершенные графиней, были установлены в ходе следствия и суда над ней. В любом случае трудно не увидеть в ее истории очередную метафору, образ того, что уже очень скоро случится в Европе.
Она окунется в кровавую ванну Тридцатилетней войны. И выйдет из нее не молодой, но Новой. И начнется эта первая всеевропейская война тоже с инцидента в Праге.
Впрочем, точка, через которую хаос начнет свое вторжение, будет гораздо восточнее. Русская Смута станет первым конфликтом нового века, который даст понять: теперь возможно все.
В ноябре 1604 года император Рудольф получает письмо от Бориса Годунова, сообщавшее ему о появлении самозванца, которого, по мнению царя, пытается использовать против законного русского государя польский король. Послание уведомляло:
«Король Сигизмунд, по совету чинов страны, затевает столь нехристианские ссоры, каковые, не только будучи неслыханными среди христианских великих государей, не приличествуют даже и мусульманам, в забвение своей присяги и крестного целования и в нарушение заключенного с нами мира начинает проливать христианскую кровь вопреки всем христианским обычаям.
С этою целью пользуются они неким беглым богоотступническим злодеем и негодяем из нашей земли, чернокнижником, бывшим прежде в монахах, по имени Григорием Отрепьевым, и согласно с своими замыслами подучили они его назваться сыном блаженные памяти в. государя, царя и в. князя Ивана Васильевича, всея Руси (самодержца), князем Димитрием Углицким.
Между тем всем и каждому из соседних государей, в особенности же у них в Польше и на Литве, известно, что у в. государя, царя и в. князя Ивана Васильевича, всея Руси и пр., Димитрий родился от седьмой жены, взятой по склонности, но вопреки всем законным правилам церкви; по кончине же в. государя, царя и в. князя Ивана Васильевича ему, вместе с его матерью, дан был для их местопребывания город Углич. А в 7099 году, при блаженной памяти в. государе, царе и в. князе Феодоре Ивановиче, оный Димитрий скончался в Угличе, четырнадцать лет тому назад: а его мать Mapия и ныне еще в живых, как и ее близкие родственники, Haгиe, продолжают служить при дворе. Вышеупомянутый же негодный и распутный монах есть сын нашего боярина Богдана Отрепьева, в монашеском чине названный Георгием, и состоял прежде на службе у одного из наших придворных, Михаила Романова; а так как он стал у него мошенничать, то названный Михаил за его проделки его от себя прогнал, он же тем не менее продолжал совершать еще большие беззакония, так что ему предстояло быть повешенным, и он, избегая и страшась смерти, бежал, отправясь в один отдаленный монастырь, где был известен у монахов под именем Григория. После того он объявился в нашем царственном граде Москве, где в Чудовом монастыре был рукоположен в священники, а оттуда его взял к себе наш богомолец, служитель Божий, патриарх Иов для писания русских книг. Но оный мошенник, поддавшись дьявольскому наваждению, не отстал от своего прежнего негодяйства, мошенничества и злой природы, согласно с которыми он действовал прежде в своем миpском звании, и, отринув Господа, впал в ересь чернокнижия, и начал вызывать злых духов, и после того как он отступился от Бога, у него были найдены и отобраны (соответственные) писания, так что когда богомольцу нашему патриарху Иову стало известно о его злодейственности, негодяйстве и чернокнижничестве, то по приговору патриарха со всем освященным собором, по правилам святых отцов, его, вместе с единомышленниками, решено было сослать на Белоозеро в пожизненное заточение.
Но негодяй, наравне с своими сообщниками, такими же негодными монахами, предвидя свою погибель, бежал с ними сам-третей из Москвы к Литовской границе, и, перейдя в Литву, в Киев, в Печерском монастыре был поставлен в диаконы, а потом и в священники, после чего он прибыл к Вишневецкому и у него открыто совершал свои мошенничества и упражнялся в безбожном чернокнижии, причем забыв о данных им обетах и взятых на себя обязательствах, принял иной вид и наружность, сбросил монашеское одеяние и, по дьявольскому наваждению, стал вызывать нечистых духов и заниматься всяческой чертовщиной».
Итак, «магическая революция» на Руси началась…
Следующий отрывок