Есть картина, которую многие у нас «прочитывают» не совсем верно. Не потому, что где-то существует какое-то эталонное толкование, а потому, что общераспространённое сегодня убивает все другие. Я говорю о, наверное, самой знаменитой работе Василия Максимовича Максимова «Всё в прошлом». Сейчас обычно её воспринимают как элегически печальное повествование о старости. Немного сентиментальное, жалостливое, щемяще-грустное. Но тут не всё так просто.
Для начала, давайте посмотрим на дату написания. 1889 год. 28 лет с момента отмены крепостного права. Если старушке в чепце минимум 80, то самая цветущая пора её жизни как раз пришлась на николаевскую (1-го) эпоху.
Вы уверены в том, что почтенная госпожа, обложенная подушками, и возможно, видящая свою последнюю весну, была добра? О чём она думает в этом кресле? Может быть о тех временах, когда она была грозой всей усадьбы, когда в страхе разбегались, завидев её дворовые девки и опускали глаза вниз мужики? Или о том, что в свете очень многое зависело от того, что скажет княгиня N , кивнёт ли снисходительно или навсегда уничтожит язвительной репликой? Даже и сейчас на её лице совсем не заметно следов мягкости, добродушия, каких-либо тёплых эмоций. Я бы сказал, достаточно жёсткая старушенция. При том, что, конечно, в таком виде она вызывает скорее жалость.
Нет, это картина не о жалости к одинокой пожилой женщине. Это великолепный образ умирания старой России. Помещичьей. Посмотрите, едва жива не только барыня. Доживает последние дни и усадьба.
Сравните состояние помещичьего дома с избой служанки – довольно крепкой и добротной, без всяких следов повреждения. Брёвна как на подбор, ровные и новые ставни. Великолепно цветущая сирень противоположна старому сухому дереву у заколоченного дома. Поддерживать такую избу в образцовом состоянии – явно непосильная задача для старой женщины. Значит, где-то недалеко мужские руки и, скорее всего, молодые. Просто за кадром. Кстати, давайте-ка присмотримся к служанке (?). У неё как минимум 2 атрибута более поздних времён, почти современных.
Во-первых, очки. Видели вы на картинах начала XIX века простолюдина в очках? И я нет. Так что эта женщина весьма современна, по тем временам. Муж, или сын, наверное, привезли модный аксессуар. Теперь и вязать можно спокойно. Во-вторых, самовар. Не такая уж и извечная «русская народная» деталь. Массовое открытие самоварных фабрик в Туле было в 1850е годы, а до этого работали в основном кустари. Самовар по виду фабричный, так что, тоже довольно новый. В общем, крестьянская Россия идёт в ногу со временем, в отличие от дворянской.
Погодите, а где же живёт старуха? Так в крестьянском доме и живёт. Её собственный дом давно не подаёт признаков жизни. Может быть, из милосердия и сострадания взяла её к себе бывшая крепостная, а может быть и за плату.
Впрочем, вы уверены, что барыня осознаёт происходящее? Не намекает ли нам название картины на то, что она продолжает жить в прошлом? Всё вроде бы как всегда – усадьба, дворовая девка рядом, даже посуда на столе как в старые времена (обратите внимание). Всё как при государе-императоре Николае Павловиче… А на дворе уже почти ХХ век.
Какая уж тут элегия о прожитой жизни. Это просто констатация факта. Так, опытный врач, вызванный к больному, отводит родственников в сторону и говорит: «Готовьтесь». Помещичья Россия и без того зажилась на этом свете. Если бы не крестьянка, ухаживающая за ней, уже давно всё было бы кончено. Хотя, чашки на столе ещё поддерживают иллюзию былой роскоши, избранности и элитарности. Но это не надолго. Художник Максимов нам об этом сообщает. И я бы даже не назвал это реквиемом. Скорее, высокохудожественная публицистика.
Вы спросите, почему я делаю такие жёсткие выводы? Потому, что знаю биографию Василия Максимовича и его творчество. Возможно, прочитав следующую, третью часть, вы согласитесь с моим выводом.