Актриса, получившая на съемках топором по голове, в больнице начинает видеть привидение, ее предвидения сбываются. Вместе с тем режиссер хочет продолжать съемки сериала. Прямо в больнице с актрисой в коме. По чьей-то прихоти он приглашает нового актера и сценариста в сериал. Актер и актриса не сошлись характерами. Хотя привидение - Гарик - из кожи вон лез, чтобы она была попокладистее с новеньким. Актриса не видит причин, почему она обязана угождать постороннему мужику. Чем очень злит Гарика.
Как только я успокоилась, и моя больничная жизнь стала входить в свою неприхотливую колею, так Серёга снова устроил цирк из съёмок. Он всучил мне в руки две хилые странички, из которых я поняла только, что моя роль сейчас заключается в тупом моргании по указке режиссёра и конвульсивных подёргиваниях пальцев. В одной сцене, где на меня должны покушаться (из сценария я вообще не поняла кто и почему), я должна сыграть агонию. Серёга меня настолько выбесил своим дурацким переделанным сценарием, что я корчилась и выгибалась так, что второй дубль не понадобился. К вящей радости Серёги, у которого горели сроки. Пару раз он приволакивал ко мне своего Морозова, который с видом Терминатора смотрел на меня. Однако, удивительно, общаясь с другими, он был весьма остроумен и обаятелен. Даже «герцог» стал меньше уделять мне времени, веселясь в его компании. Я пару раз улыбалась морозовским шуткам, когда он общался с другими. Но стоило ему повернуться в мою сторону, как его кто-то переключал: он начинал язвить и иронизировать, не спорю, иногда весьма остроумно. Однако его едкие замечания, да ещё в таких количествах, начинали меня доставать. И я весьма вежливо парировала их. Не спорю, иногда наши словесные дуэли доставляли мне удовольствие. А Аргунов так был вообще в полном восторге! Не раз потирал руки, приговаривая, что из нас получилась бы ядрёная парочка. Однако часто насмешки Морозова были злыми, чем задевали меня. И это заставляло меня злиться в ответ и язвить. И почему-то окружающие именно меня считали злобной стервой, хотя я лишь отвечала ударом на удар, насмешкой на насмешку. Выходит, мужчина имеет право оскорбить и унизить женщину, называя это шуткой, и окружающие весело с этим согласятся, а когда себя в ответ так же ведёт женщина, её порицают! Женщина обязана молчать и терпеть? Ну уж нет. Хрен с вами. Пусть буду агрессивной сукой. Но ни один подлец не сможет безнаказанно издеваться надо мной.
И я продолжала холодно высмеивать этого напыщенного хлыща. Я примечала его привычки, жесты, манеру говорить. И иногда в лицо его пародировала так, что окружающие падали от смеха, а «герцог» чуть не приплясывал от восторга. А сам Морозов, хоть и перекашивался от злости, но я видела что-то наподобие задумчивости в его глазах. Видимо, ни одна женщина в жизни не вела себя с ним так, как я. Гарик, со своей стороны, следил за нами, как болельщик на футболе за любимой командой: постоянно пытался встрять в наш диалог, видимо, забывая, что слышать его могу только я. Каждый раз, оставшись с ним наедине, я выслушивала его шовинистические нотации и истерические вопли о том, что я, стерва такая, издеваюсь над хорошим мужиком. Пока, наконец, выведенная из себя, я не послала его к чёрту с желанием хоть раз оказаться ему на месте женщины. Он тут же эмоционально стал мне доказывать, что общество одинаково относится к женщинам и мужчинам. А у женщин даже больше прав. Тогда я, поменяв местоимения, обратилась к нему с укорами и упрёками Морозова. Гарик вытаращил глаза. А я лишь слово в слово повторила его остроумные замечания. А когда ко мне зашёл медбрат со шприцем для очередного укола, я, выразительно посмотрев на Гарика, шлёпнула паренька по заду, прибавив пару скабрёзностей, которые слышала в мужских палатах по отношению к медсёстрам. Паренёк ошалело поглядел на меня, покраснел, как маков цвет, что-то буркнул и быстро сбежал. За дверью я услышала его лихорадочный шёпот - видимо, он отловил одну из медсестёр:
- Я к этой озабоченной нимфоманке больше не пойду. И не надейся.
- А что случилось? – раздался женский голос.
- Она меня по заду щупала и переспать предлагала! – возмущённо шептал паренёк. Я поморщилась: вовсе всё было не так. Гарик сам при этом был. – Чуть в трусы не лезла, кошёлка старая!
- Ты видишь? – обратилась я к Гарику. – Я предлагала ему переспать! Я лезла ему в трусы! А ты мне ещё что-то говорить будешь!
Гарик хотел что-то ответить, но тут я снова услышала голос женщины:
- Я же в мужской палате терплю! А там не только по заду щупают. Те, которые поздоровее, норовят в коридоре зажать.
- Ну! Ты сказала! Ты же женщина! – заныл медбрат. - А они – мужчины, соскучились тут…
- И что? – взвилась женщина. – Они соскучились, а я обязана перед ними ноги раздвигать? Пусть свои яйца узлом завязывают!
Потом, видимо, появилась старшая медсестра, поскольку оба голоса удалились, яростно споря.
- Видишь? – снова обратилась к Гарику. – Ничего одинакового. Женщина по-прежнему второй сорт и игрушка для мужчины, способ удовлетворить его потребности.
Гарик насупился.
- Всё, что я тебе на это отвечу, ты просто проигнорируешь и отметёшь, как шелуху, так? – злобно сказал он.
- Всё, что ты скажешь мне, я слышала много раз. Именно на основании слов, которыми мужчины сами оправдывают себя, я и сделала давно вывод, что мужчины думают членом. Как животные. У мужчин всё сводится к сексу. Как у животных. Поэтому и относиться к мужчинам надо, как к животным.
Гарик перекосился от злобы.
- Ты не только стерва и сука, - прошипел он, - ты ещё и препоганейшая тварь. Жаль, я не могу тебе в морду дать, грязная шлюха.
- Что и требовалось доказать, - удовлетворённо сказала я, откидываясь на подушки и подтягивая одеяло. – Вы, мужчины, всегда себя оправдываете тем, что «мужчина полигамен от природы» или «я же мужчина, это естественно». А когда я возвращаю вам ваши же слова – то я тварь! Если мужчина из-за похоти может бросить жену и детей – разве он головой думает? И почему, если жена уходит к молодому любовнику – она предательница и шлюха, а муж – к молодой любовнице, опять-таки, виновата жена: стала занудной, не интересной, не следит за собой и прочее?
Я помолчала.
- Почему, когда мужчина говорит, женщина обязана молчать и терпеть, а когда правду говорит женщина – мужчина распускает руки, и это оправданно: так её, проучи, строптивицу, научи уважать?
Я снова помолчала, глядя в злобное лицо Гарика.
- И это не тебя прислали меня учить. Это я должна научить тебя. Научить, как не быть скотом. Которым ты был при жизни и остался после смерти.
Гарик выругался, длинно, эмоционально, злобно, и исчез. А я, удовлетворённая его отсутствием, снова улеглась подремать. Краем глаза я заметила лёгкую улыбку Гели. Но осознать, когда она успела войти и что услышать, я не успела: сон сморил меня.
Незадолго перед выпиской Гарик снова стал меня посещать. Правда, делал он это с такой недовольной рожей, что мне очень хотелось запустить в него чем-нибудь. Но поскольку это было бесполезно, мне приходилось терпеть его недовольство, сдерживаясь, сколько могла. Он ехидно прохаживался на счёт моей игры, Юльки, сериалов и вообще моей кочевой жизни. Я в ответ огрызалась, как могла. Через свой телефон я зашла в интернет и почитала про Гарика и его семью. Особенно меня позабавили попытки его матушки года два-три назад попробовать себя в политике. До этого она организовывала какую-то партийку, устраивала митинги… Словом, смех. Из того, что я читала – набор штампов, громкие слова и провокационные публикации. Чего удивляться, что её партия не нашла особых сторонников и оставалась только группой в соцсети. Правда, агрессивной и непоседливой.
Всё это я иногда высказывала Гарику, когда он начинал язвить по поводу юлькиной ревности. Он скрипел зубами, орал ругательства и пропадал, чтобы через час-два снова появиться и изводить меня. Наш последний разговор о мужчинах он не упоминал, что меня только радовало: это была единственная тема способная вывести меня из себя во мгновение ока.
Несколько раз Геля заставала меня за подобными диалогами, то в палате, то в коридоре. Вероятно, в её глазах я выглядела помешанной: ещё бы, беседовать, ругаться с пустотой! Но она не комментировала и лишь с интересом смотрела на меня и то место, где в палате любил сидеть Гарик – подоконник напротив моей кровати.
Однажды я не выдержала и спросила её:
- Вы видите его?
Она чуть улыбнулась грустной улыбкой.
- Нет. Но иногда кажется, что слышу. Тот ещё гадёныш был.
- Вы его знали? – заинтересовалась я.
- Нет. Я была знакома с горничной, с гувернанткой… Вот кому доставалось от богатеньких хозяев! Наворовали миллионов и считали, что весь мир им обязан. А Игорь – вообще сынок своих родителей. Небось, до сих пор не понимает, сколько зла причинил людям. – Она горько улыбнулась.
Недавно появившийся Гарик вытаращил глаза: видимо, он слышал её слова.
- Это ещё кто за чучело?
Я зыркнула на него, но Геля продолжала, как будто ничего не слышала. А может на самом деле не слышала.
- Небось, считает себя твоим наставником и учителем? А ему не приходило в голову, что он сам здесь не только для этого? Что тоже должен вспомнить что-то и что-то искупить?
Она посмотрела прямо на то место, где сидел Гарик. Тот вздрогнул.
- Мне ничего не сказали, - угрюмо пробормотал он. Я выразительно посмотрела на него: не так давно я говорила ему то же самое.
- Осознавание – это начало пути, - грустно сказала Геля. – Глуп тот, кто считает, что его послали только учить. А не учиться.
Гарик опустил голову. О чём думал он, я не знала. И ещё подумала, что Геля знает больше, чем говорит. Но на этом наша философская беседа закончилась: Геля перебралась на свою кровать и взялась за какой-то потрёпанный том в мягкой обложке. А Гарик угрюмо сидел на подоконнике и о чём-то думал.
Вдруг дверь распахнулась, и в палату влетела Юлька, как всегда сметая всё на своём пути. Она сияла, как начищенные сапоги дембеля. И улыбалась так, что я забеспокоилась за её лицо: а ну как рот на затылке сойдётся, а обратно вернуться не получится?
Издавая громкие и бессвязные восклицания, она кинулась к моей кровати.
- Ну и дура ты, Наташка! – радостно сообщила она мне.
Н-да. Похоже, это уже становится традицией – называть меня дурой.
Гарик всё так же угрюмо поднял глаза на Юльку. Геля, оторвавшись от своей макулатуры, с любопытством смотрела на нас.
- Чего это я дура? – слабо запротестовала я. Бессмысленное дело: Юлька слышала только себя. Это как напёрстком масла гасить ураган.
- Чего ты мне там про Ёжика наговорила? Откуда тебе стукнуло, что он мне изменяет?
- Я не говорила, что он изменяет! – возмутилась я. Ещё чего! За чужие оговорки меня дурой называть! – Это Гарик сказал!
- Не говорил я такого! – вспылил Гарик, вскакивая с подоконника. – Я только сказал…
- Да помню я, что ты сказал, - перебила я его, махнув рукой. – Казуистикой своей со своими привидениями занимайся. У вас там, где бы это ни было, хорошая компания подобралась: иезуиты, инквизиторы, Кант с Ницше, Сократ с Софоклом, Аристотель с Платоном… Вот с ними и обсуждай, какое слово что означает и что ты имел в виду, когда говорил, что Юрка выбирает. А мне башку дурить не надо. Жонглировать словами я тоже умею.
Я посмотрела на Юльку. Слушая мою тираду Гарику, её улыбка как-то подувяла. Но, дождавшись конца моего монолога, она плюхнулась на мою кровать и вцепилась мне в руку.
- Я замуж выхожу! – гаркнула она. Я заткнулась и ошарашено молчала. Краем глаза я заметила, что Геля улыбнулась и взялась за свою книжку.
- За кого? – всё ещё ошарашено спросила я.
- Дура! - брякнула Юлька, и заржала, запрокинув голову. – За Ёжика, конечно!
Да, могла бы и не спрашивать. Я взглянула на Гарика. Насупившись, он снова влез на подоконник.
- И когда свадьба? – спросила я.
- Так мы уже расписались! – радостно сообщила Юлька.
Я снова была ошарашена: разве в ЗАГСе ждать не надо?
- Здорово, да? – резвилась Юлька. – Оказывается, я уже три месяца как беременна! – Она снова счастливо заржала, запрокинув голову. – А ты мне слова не сказала! Ясновидица! – Она укоризненно погрозила мне пальцем.
- Так я думала, ты знаешь, - слабо защищалась я.
А и в самом деле: её беременность с недавнего времени не была для меня новостью. А все её дурацкие вопросы о том, когда она забеременеет, просто шуточки и желание меня проверить на звание предсказательницы. Но мне казалось, срок гораздо меньше. Да и не рано ли мои смутные догадки выдавать за истину? Я ещё не уверена в своём «даре». А вдруг какой-нибудь там выкидыш? Потому и молчала на тему детей, что у Юльки уже были проблемы. А я не хотела её обнадёживать раньше времени – вдруг придётся разочаровать? Да и сейчас, глядя на неё, я не могла поверить в три месяца. Даже в два. Три недели, никак не больше.
- Ты у врача была? – спросила я, когда Юлька перестала скакать.
- Скоро пойду, - счастливо сказала Юлька, нежась в своём счастье.
- Так откуда ты про три месяца решила? – изумилась я.
- Так задержка… - ответила счастливая Юлька. – И тест показал…
Я ощутила тревожный звоночек: задержка на три, ну пусть два, месяца, а ребёнку недели три? Ну, в лучшем случае четыре. Что-то не так.
- Юль, - сказала я, встряхнув её руку. – Срочно к врачу. Проверься. Может, на сохранении надо будет лежать…
- Не каркай, - махнула она рукой и вскочила с моей кровати. Затем, раскинув руки, она закружила по палате.
- Юль, я серьёзно! – старалась урезонить её я. – Не может быть трёх месяцев. Даже двух. Месяц, в лучшем случае.
Резко остановившись, она бухнулась на мою кровать.
- Думаешь?
- Уверена!
Она посерьёзнев, опустила глаза и стала что-то ковырять в одеяле.
- Что случилось? – обеспокоенно спросила я.
- Обманула я тебя, - покаянно протянула она, поднимая глаза. В них плясали чертенята. – Решила тебя проверить. Я была у врача. Четыре недели. Потому мы с Ёжиком и поженились. Где надо и что надо написали, Ёжик с кем надо поговорил, убедил – и вот, я замужем!
Она повертела рукой с золотым ободком на пальце перед моим носом. Я облегчённо вздохнула.
- Ты не обиделась? – обеспокоенно спросила она, наклоняясь ко мне.
- Да иди ты, - махнула я рукой. – Ещё раз меня так напугаешь – прокляну! – Я состроила страшную рожу. Юлька в страхе отпрянула, но потом засмеялась, махая на меня руками. Геля, с улыбкой глядя в книжку, перевернула страницу.
- Кстати, - сказала Юлька, насладившись моими поздравлениями и слегка придя в себя от упавшего на неё счастья. – Ты видела, какого симпатяжку Сергуня в области откопал? Ну просто прелесть!
- Ещё один? – поморщилась я. Если Серёга ещё кого-то «откопал», значит меня он из сериала вообще вычеркнет. Или на задворках эпизодов оставит.
- Какой ещё? – удивилась Юлька. – А первый кто?
- Да Морозов, - брезгливо сказала я.
- Так о нём я и говорю, - заулыбалась Юлька. – Такой лапочка! Милый, очаровательный, вежливый, весёлый и совсем не занудный.
Я снова поморщилась. Видимо, при общении со мной он демонстрирует иные качества из вредности.
- Знаю я его. Серёга нас познакомил. Это чучело тут со мной пару сцен сыграл в духе «Твин Пикс».
- Милашка, правда? – В своём счастье Юлька была готова осчастливить весь мир, всё ей виделось радостным и лучезарным. Она снова вскочила и задёргалась рядом с моей кроватью.
- Заносчивая самоуверенная скотина со склонностью к злым шуткам, - отрезала я, подтянув одеяло. Геля рядом неопределённо хмыкнула, не отрываясь от своего чтения.
- Ты о ком? – изумлённая Юлька снова плюхнулась на мою кровать. Пружины под ней обречённо застонали.
- Да о Морозове твоём. Пока ты с Ёжиком свои матримониальные дела улаживала, я терпела гадости этого… этого…
- Ты про Вовку?- Глаза у Юльки стали как блюдца. – Да ладно! Милейший человек. Пару раз мне волосы над унитазом держал, когда меня утром тошнило.
- Для тебя он Вовка, - снова скривилась я. – А мне он велел величать себя Владимиром.
- Да ты шутишь. – Юлька захлопала глазами, удивлённо таращась на меня. Признаюсь, от её взгляда мне было несколько жутковато. – На площадке я слышала, ты с кем-то поцапалась. Но ты же вечно цапаешься… - Вот уж брехня! Я со всеми стараюсь поддерживать хорошие отношения. Иначе тебя на площадке либо сожрут, либо сживут, либо ты свихнёшься. Что за ерунду она плетёт? – Но я не думала, что с ним! Катька-помреж – так вообще при нём дышать боится: он однажды ей стаканчик кофе купил. Так она его как реликвию бережёт. Разок ручку в шутку поцеловал – так она теперь млеет при виде него. Генка-осветитель сокрушается, что он не гей, а то сейчас бы его окрутил. Но Вовка ему сразу сказал, чтобы он даже не пытался… Ты знаешь, какой Генка обидчивый? – Я кивнула. – Всё ему кажется, что над ним шутят и издеваются. А Вовка как-то так ему сказал, что Генка сейчас чуть не молится на него. Инка-гримёр так вообще поначалу носом вертела – идеальная внешность, даже гримировать особо нечего. А он ей пару шуток отпустил, что она ждёт его в своём кресле, как второго пришествия, чтобы поржать и пококетничать с ним. Верке он так ненавязчиво и деликатно посоветовал крем для лица, что эта стервозина даже не стала фыркать на него и зубами скрипеть. А помнишь, ты ей про рак сказала – как она вылетела от тебя? – Я снова кивнула. – А он ей ручки гладит, слова ласковые говорит, воркует, утешает. Она теперь реже скандалит на площадке…
- Так за кем он ухлёстывает? – равнодушно спросила я, зевнув. Мне вообще-то было по фиг, чем живёт моя заноза в заднице. Но я так долго не видела Юльку! А ей так хотелось поболтать! Всё равно о чём. – Видать, у него каждую неделю новая подружка или приятель. При таком-то раскладе на площадке.
Юлька вытаращила глаза.
- Шутишь?
- Почему нет? Катька, Генка, Инка, Верка… Кто следующий? Ты? Ведь волосы он тебе над унитазом держал. Просто так, что ли? – Юлька таращилась на меня, раскрыв рот. – А что, очень даже может быть. Его верность – всё равно, что фасон шляп: меняется с каждой новой болванкой[1] . – Что-то мне эта сцена напоминает… - Одной кофе таскает, другой волосы держит, третьего от голубизны лечит… Ну так за кем?
- Да, знаешь, как-то ни за кем, - слегка смутилась Юлька: как же, проглядеть такое! И это она, которая нюхом чует чужие любовные шашни! – Одно время, я хотела его с тобой познакомить… - Я скривилась. – Но он твоё имя обходит молчанием, как покойницу. – Я поперхнулась. Юлька машинально похлопала меня по спине. – А если ты говоришь, что он тебе не нравится…
- Совершенно не нравится, - решительно сказала я. Та ещё язва. А ведь мне с ним играть ещё.
Я помолчала. Взяв Юльку за руку, я задумчиво покачивала её.
- Ты в курсе, что там со сценарием? – наконец спросила я.
Юлька оживилась.
- Ой, ты не представляешь! – Она поёрзала на кровати, от чего одеяло снова сбилось, а пружины снова застонали. – Серёга умом тронулся!..
- Ну, это не новость, - перебила её я, поправляя одеяло. – Он всегда был с приветом…
- Да погоди ты! – Юлька махнула рукой. – То, что ты «Твин Пикс» помянула – я сама хотела сказать. Серёгин сценарист такую муть написал – наверно, оба курили… Те сцены с тобой – это по тому самому бредовому сценарию. Из-за них рейтинг стал падать. Так Вовка ему подогнал какого-то пацанчика, который ему быстренько на десяток серий сценок набросал. Сейчас у нас детективная линия развивается….
- Постой – Вовка? Морозов? – Ну ясно! Вцепился, как клещ в представившуюся возможность вылезти из своей глубинки на федеральный канал. А там, глядишь, и на центральных засветится… - Так он у вас уже рулит? А я как же?
- Да не рулит он! – снова махнула Юлька рукой. – Он просто нас выручил…
- Втюхнув своего сценариста, - съязвила я. – Не удивлюсь, если у него главная роль теперь…
- Ну… - Юлька замялась. – Не совсем так…
- Да говори уже, - раздражённо бросила я. Чего уж хуже – Серёга мог меня просто выкинуть из сериала, сделав из мистической мелодрамы очередной детективный сериал. – Он главный, а меня – к чертям!
- Ну… - Юлька теребила край одеяла. – Серёга считает, что из вас бы получился классный дуэт… Продюсер Аргунов на него давит, говорит, ваши склоки в кадре смотрелись бы живенько, а то сейчас над сериалом со скуки заснёшь. Даже пару раз подкатывал ко мне с вопросом, как бы на тебя повлиять так, чтобы ты с Вовочкой сработалась…
- Что? – Я чуть не задохнулась. Дуэт? С ним? Господи, чем я тебя настолько разгневала, что ты мне посылаешь такое наказание? И «герцог» - вот ведь предатель!
Я закашлялась. А Юлька снова сочувственно похлопала меня по спине.
- Что Серёга курил, когда ему это в башку стукнуло? – возмущённо спросила я.
- Серёгу на эту мысль Верка навела… - Ну конечно! Как же без этой змеи! – А с той новый сценарист советовался. Его, кстати, Васей зовут…
- Да хоть Федей! – Моему возмущению не было предела. – Устроили заговор за моей спиной! Ну, погодите! Только я выйду из больницы! – скрипела я зубами, комкая одеяло. Краем глаза я заметила, как Геля подняла голову и улыбнулась.
- Вот такой настрой мне и нужен! – раздался радостный голос Серёги от дверей. – А то зрителей уже притомило от твоего вида дохлой рыбы.
- Сам мне такую роль определил, - сквозь зубы сказала я, видя, как он, потирая руки, входит в мою палату. А за ним… Ну конечно! Морозов! Видимо, они теперь друг без друга никуда…
Глядя в его непроницаемое лицо, мне так хотелось съязвить что-нибудь на тему гей-пары или лизоблюдства, но тут краем глаза я почему-то увидела, как Геля с лёгкой улыбкой покачивает головой. Я сжала губы. Геля еле заметно кивнула.
- Ну, я определил, я и поменяю, - легко ответил Серёга. – Юля тебе сказала о нашем новом сценаристе? – Я кивнула, зло глянув на Морозова. Тот невозмутимо посмотрел на меня. – Твои выкрутасы с комой зрителям поднадоели, а бытовой любовный треугольник, даже многогранник, - он глянул на Юльку, - никому не интересен. Тем более, деревня спросом пользуется мало…
- И что ты предлагаешь? – неприязненно спросила я. – Всей деревней, скопом, переселиться в Москву по решению Путина?
Юлька хихикнула. Серёга зыркнул на неё.
- Нет, зачем? Ты, Юлька, Петюня и Верка живёте в деревне, где и жили. А Володя, - он положил руку Морозову на плечо, - в ближайшем городке раскрывает преступления. Сначала для затравки зрителя это будут мелочи: кража колечек-серёжек из магазина, взлом банкомата, скандал на почте с утерянной важной посылкой… Всё здесь. – Он потряс небольшой стопкой листов, которую держал в руках.
- Ну, а я при чём? – неприязненно спросила я.
- А ты Володе будешь помогать раскрывать преступления с помощью своего «третьего глаза», - улыбнулся Серёга.
- Привидения допрашивать? – всё так же неприязненно спросила я, комкая одеяло. – Или на шабашах вытаскивать похищенное из могил? А может, силой мысли заставлять преступников раскаяться? – Юлька снова хихикнула.
Серёга нахмурился.
- Я с тобой серьёзно говорю. А ты всё в балаган превращаешь. Вы будете работать в паре, - твёрдо сказал он. – Володя – с рациональной точки зрения. Его следак – материалист. Он атеист по сути своей. Будет раскрывать преступления на основании твёрдых доказательств и логических построений…
- Ну? – спросила я. – А я при чём?
- А ты ему будешь помогать при помощи метафизики и всякой паранормальщины, когда он зайдет в тупик…
- И какой тупик в деревне? – удивлённо спросила я. – Какая, на хрен, тут метафизика может быть?
- А мы в одной серии будем раскрывать убийство двухвековой давности, например, - весело сказал Серёга.
- Уж не убийство ли Эми Робсарт её мужем, лордом Дадли? – Серёга вытаращил глаза. Я махнула рукой: он не интересовался историей. – Аргунов в курсе? С ним согласовал?
Серёга нахмурился и как-то задёргался. Так, понятно. Опять за его спиной что-то мутит. А потом будет меня обвинять в своих неудачах…
Серёга подождал, не скажу ли я ещё чего-нибудь. Но я лишь крепче сжала губы. Мельком взглянув на Морозова, я заметила искру заинтересованности в его глазах. Я нахмурилась.
- Так вот, - нервно продолжил Серёга после паузы. – До выписки прогляди новый сценарий, а к трём подъедет Юра тебя забрать.
Я взяла текст, набранный мелким шрифтом. Юлька, наскоро чмокнув меня в щёку, быстро упорхнула, ослепительно улыбаясь мужчинам. Серёга тоже заторопился.
- А Володя с тобой побудет. Вам с текстом надо определиться, - туманно сказал он, и ускакал.
[1] «А кто теперь его приятель? У него ведь каждый месяц новый названный братец. – Возможно ли? – Очень даже возможно; его верность всё равно, что фасон его шляп: меняется с каждой новой болванкой», У. Шекспир, «Много шума из ничего», акт I сцена 1(пер. Т. Щепкиной-Куперник).