Как-то перечитывала своё любимое «Собачье сердце», и тут в ванную, где я наслаждалась несравненным пером Михаила Афанасьевича и сладчайшими ароматами розового масла, ворвалась супердружелюбная молния и с разбегу начала меня облизывать и обнимать!
«Лина, фу, Лина, брысь!»… Куда там! Мы, визжа и подпрыгивая на месте от счастья и отчаянно молотя хвостом по мокрому кафелю, лезем своими грязными лапами прямо в хозяйкино лицо!
А в открытую дверь – вместе со сквозняком – уже неторопливо шелестела лапками надменная Пуня, имевшая свой обычный вид: «Я древнеегипетская принцесса». В общем, кошмар! И главное – ведь нигде от этой вечной свиты было не уединиться.
Но! С появлением щенка в квартире в нашей маленькой, но очень шумной ячейке общества окончательно и бесповоротно воцарился матриархат, а я стала Всемогущей Верховной Богиней (особенно когда шла на кухню).
Эта кухня и была дивным светлым алтарём Великой Матери, которая за верную службу могла милостиво взмахнуть в сторону своих верных адептов шматом фарша или горбуши, а если вдруг за что-то гневалась, то и тряпкой по наглой хитрой морде ускорение задать! В этом сакральном месте кошка и собака возносили мне горячие молитвы, совершали ритуальные пляски с песнопениями и покорно провожали моё малейшее движение фанатичным огнем четырёх немигающих, ясных, честных, слезящихся от восхищения очей.
И только на кухне Лина и Пуня забывали о своих бесконечных склоках, ещё на заре нынешнего мироздания ввергнувших в пучину непримиримой войны двух миров некую первую собачью Еву и кошачью Лилит. Потому что кухня была священной территорией, нейтральными водами, божественным храмом, предназначенными объединять в святом религиозном порыве львов и ягнят, маньяков и милиционеров, пользователей и модераторов, и там были все равны, и все смотрели на меня абсолютно одинаковыми глазами.
Надо честно признать, наш проект под названием: «Купим маленького щеночка, а наша старенькая киска, которой мы, вот гады, так и не позволили влюбиться и окотиться, примет и полюбит его, как собственного детёныша» – сразу же позорно провалился. Во-первых, «детёныш», – девочка-ротвейлерша, которая в самые первые дни пребывания в нашей квартире была такой милой и испуганной, но уже тогда грызла всё, что находилось в зоне свободного доступа, – оказался минимум в два раза крупнее бедняжки Пуни.
… И «мамочка» жутко шугалась этой, невесть за какие грехи навязанной ей «кровиночки»!
А та, подлая, с коричневыми подпалинами морда, быстро просекла иерархию, вспомнила Еву и Лилит и тут же начала вести себя по отношению к нашей древнеегипетской принцессе самым неподобающим образом, пытаясь играть с ней ну точно с одним из кроликов-лошадок, щедро выданных на подобное поругание главной правительницей ста тысяч игрушек (девятилетней дочкой).
Хитроумная Пунечка столько раз пыталась воззвать к нашему разуму, да всё без толку! И в итоге она заболела. Пришлось отселять её в детскую (подальше от злобного игривого монстра!), колоть антибиотиками и витаминами и кормить трюфелями с голубым сыром.
И вот Пуня – к нашей всеобщей неописуемой радости! – наконец-то обнаружила первые признаки возвращения в жизнь (это была кучка на хозяйском ложе и требовательное мявканье ранним-ранним утром, больше похожем на ночь, твёрдо и бескомпромиссно обозначающее: «Кончай дрыхнуть – пора мне паровые котлетки тащить!»).
Кажется, после болезни (животные тоже болеют от отчаяния, чувствуя себя несчастными, преданными и покинутыми!) наша желтоглазая Лилит, так и не состоявшаяся в роли мамочки, всё-таки приняла вломившуюся в её личную Вселенную бестолковую, но очень дружелюбную ротвейлершу. Она стала чутко дремать на подстилке Лины. И съедать возможный максимум из положенного ей корма (пока тот не оказывался беспощадно сворован). Подходила, сладко и хитро мурча, во все места, где тёрся подлый «детеныш» (по мнению Пуни – последний гаденыш!) – и тоже просилась на ручки. И т.д. И т.п.
И только на кухне их было не различить! Абсолютно одинаковый безумный фанатизм сияющих глаз. И безмерная нежная преданность. И такая любовь, бездну которой мог бы познать лишь булгаковский Шарик. И готовность – ради своей Великой Всемогущей Верховной Богини (то есть меня, готовящей для семьи завтраки-обеды-ужины) – убить кого угодно!
Что ни говори, а всеобъемлющее и бездонное гастрономическое чувство, слава древним кошачье-собачьим богам, все-таки объединило наших животных – как это не смог бы сделать ни один наш, хозяйский, хитроумный «проект». Под милостивым и одновременно грозным оком своей матриархальной богини, то есть меня, они даже и не мечтали ссориться!
… А я упивалась собственной властью и ежеминутным горячим поклонением – скажу честно: реальный, хорошо приготовленный матриархат – это действительно клёво!