На уроках литературы наша учительница Вера Романовна Вайнберг нередко рассказывала нам, старшеклассникам 711 школы (Кутузовский проспект, 24а) о своих друзьях и знакомых по ИФЛИ. Она училась в нём.
ИФЛИ - это Московский институт философии, литературы и истории имени Н. Г. Чернышевского (МИФЛИ, часто просто ИФЛИ), гуманитарный вуз университетского типа, существовавший в Москве с 1931 по 1941 год. Был выделен из МГУ. В 1941 году снова с ним слит.
Так вот, «Романна» на одном из семинаров по советской поэзии рассказывала нам о «Дезике». Так по-домашнему Дезиком друзья по ИФЛИ продолжали называть Давида Самуиловича Самойлова (1920-1990), выдающегося русского поэта.
Давид Самойлов был из поколения «ифлийцев», которых, как он написал в стихотворении «Перебирая наши даты», «повыбило железом» финской и Великой Отечественной.
Перебирая наши даты,
Я обращаюсь к тем ребятам,
Что в сорок первом шли в солдаты
И в гуманисты в сорок пятом.
А гуманизм не просто термин,
К тому же, говорят, абстрактный.
Я обращаюсь вновь к потерям,
Они трудны и невозвратны.
Я вспоминаю Павла, Мишу,
Илью, Бориса, Николая.
Я сам теперь от них завишу,
Того порою не желая.
Они шумели буйным лесом,
В них были вера и доверье.
А их повыбило железом,
И леса нет — одни деревья.
И вроде день у нас погожий,
И вроде ветер тянет к лету…
Аукаемся мы с Сережей,
Но леса нет, и эха нету.
А я все слышу, слышу, слышу,
Их голоса припоминая…
Я говорю про Павла, Мишу,
Илью, Бориса, Николая.
Это написал настоящий «ифлиец», вспоминающий предвоенных молодых поэтов, с которыми приятельствовал. Тут – не только ИФЛИ, но и семинары Литинститута.
Пятеро упомянутых погибли на фронте.
Вера Романовна нам рассказала, что это Павел Коган, Михаил Кульчицкий, Илья Лапшин, Борис Смоленский, Николай Майоров... Некоторых она знала, с некоторыми дружила...
Полистайте эти фотографии... Всмотритесь в лица этих молодых ребят, которые навсегда остались молодыми...
«У нас была огромная потребность в единении. Мы мыслили себя поколением. Едва познакомившись, сходились сразу. Чувствовали, что времени мало» - это из дневниковых записей Самойлова.
«Аукаемся мы с Сережей» - это про второго выжившего фронтовика, Сергея Наровчатова.
Наименее известный из них поэт Илья Лапшин, погибший на берегу Днепра. В конце декабря 1943 года мать Ильи Лапшина Вера Николаевна получила похоронку...
На финскую Давида Самойлова по состоянию здоровья не пустили. А он рвался добровольцем. В Отечественную вначале рыл окопы под Вязьмой. Потом эвакуация в Самарканд, поступил в военно-пехотное училище. Не окончил его, а добился отправления на фронт под Тихвин. Дрался в рукопашных схватках с фашистами в немецких траншеях.
В марте 1943-го в районе станции Мга был тяжело ранен осколком мины в левую руку. Но отказался демобилизоваться. Вернулся в строй в марте 1944-го. Воевал в моторазведке Первого Белорусского фронта. Приказом по фронту за № 661/н от 14.06.1945 года "автоматчик 3-й отдельной моторазведроты разведотдела штаба 1-го Белорусского фронта ефрейтор Кауфман награждён орденом Красной Звезды за захват немецкого бронетранспортёра и трёх пленных, в том числе одного унтер-офицера, давшего ценные сведения, и за активное участие в боях за город Берлин". В общем, отчаянный и храбрый был боец.
Разумеется, военная тема ещё долго не отпускала от себя Самойлова. Но печатать его, как и его друга Бориса Слуцкого, не спешили. Оба запечатлевали неприкрашенную правду о войне... А такая правда была не нужна. Обходились патетическим враньём...
Вера Романовна рассказывала, что Дезик ничего и никого не боялся. Сам не будучи диссидентом, открыто общался с А. Д. Сахаровым , дружил с Юлием Даниэлем , Анатолием Якобсоном , Лидией Чуковской. Подписал письма в защиту Даниэля и Синявского в 1966 году, Гинзбурга и Галанскова в 1968.
На семинаре наша «Романна» рассказывала о трёх небольших книгах, которые он смог опубликовать после войны. Это «Ближние страны» в 1958 году, которая была напечатана очень небольшим тиражом. Потом поэтические сборники «Второй перевал» (1962) и «Дни» (1970).
Разумеется, у Веры Романовны стихи Самойлова мы учили наизусть. И его стихи сдавали в зачёты по советской поэзии...
Потом после окончания школы следил за другими его книгами . Вышли «Волна и камень» (1974), «Весть» (1978), «Залив» (1981), «Голоса за холмами» (1985).
Имел счастье однажды слушать его стихи в авторском исполнении во время службы в армии, в гарнизонном клубе.
Давай поедем в город,
Где мы с тобой бывали.
Года, как чемоданы,
Оставим на вокзале.
Года пускай хранятся,
А нам храниться поздно.
Нам будет чуть печально,
Но бодро и морозно.
Уже дозрела осень
До синего налива.
Дым, облако и птица
Летят неторопливо.
Ждут снега, листопады
Недавно отшуршали.
Огромно и просторно
В осеннем полушарье.
И все, что было зыбко,
Растрепанно и розно,
Мороз скрепил слюною,
Как ласточкины гнезда.
И вот ноябрь на свете,
Огромный, просветленный.
И кажется, что город
Стоит ненаселенный,
Так много сверху неба,
Садов и гнезд вороньих,
Что и не замечаешь
Людей, как посторонних…
О, как я поздно понял,
Зачем я существую,
Зачем гоняет сердце
По жилам кровь живую,
И что, порой, напрасно
Давал страстям улечься,
И что нельзя беречься,
И что нельзя беречься…
Самойлов умер на 70-м году жизни. Произошло это в здании Таллинского драматического театра после выступления на вечере, посвящённом 100-летию Бориса Пастернака.
Когда Самойлов потерял сознание за кулисами, его кинулись спасать.
Он на секунду пришёл в себя и сказал, как бы уже оттуда: «Ребята, всё хорошо» …
Выбрать что-то самое любимое у Самойлова непросто. Стихи писал он долго, отточенно. Почти всегда – остроумно, даже в самых грустных лирических монологах. Хочется вспомнить побольше. Но умение ограничить себя – одна из главных доблестей Самойлова...
Поэтому в заключение приведу вот это:
У зим бывают имена.
Одна из них звалась Наталья.
И было в ней мерцанье, тайна,
И холод, и голубизна.
Еленою звалась зима,
И Марфою, и Катериной.
И я порою зимней, длинной
Влюблялся и сходил с ума.
И были дни, и падал снег,
Как теплый пух зимы туманной.
А эту зиму звали Анной,
Она была прекрасней всех.
На мой взгляд, одно из самых загадочных, прозрачных, летящих стихотворений. Годится и для песни, и для девичьего дневника, и для серьезной поэтической антологии. Лучшего и не бывает (ссылка)...