Взяла в библиотеке том воспоминаний Анастасии Цветаевой - в юности я очень восхищалась их семьей. Села читать.
Дааа, товарищи...
Мама (еще до заболевания туберкулезом) всё время настойчиво повторяет детям нечто в духе:
«Ася была опасно больна, когда пришла весть, что дедушка при смерти. Ехать к нему? А Ася? – И я осталась. Вот так и вы, дети, когда-нибудь бросите меня умирать без себя, останетесь с заболевшим ребенком…». И этот мотив - постоянно. Вот постоянно — чуть девочкам хорошо, интересно на новом месте, как мама обязательно подчеркнет, что когда-нибудь они тут тоже будут — без нее.
Про папу я вообще молчу - повесить сначала в доме портрет умершей первой жены (я до сих пор от этого в недоумении), а потом, после смерти матери Марины и Аси, чтобы девочки маму не забыли, повесить портрет матери в гробу . Специально заказанный. У меня слов нет.
И вот это вот:
На другой день Маруся осталась с мамой, я с папой иду по улицам Севастополя. Ветер. Витрина книжного магазина. Смотрит ли папа на книги? Как я увидала маленькую книжечку «Загадочных картинок», мою страсть находить: «где кучер?» «где девочка?» – находить их в изгибах деревьев, в очертании крыш, в облаке… Сердце замирает. Попросить папу купить? Невозможно! Никогда! Мы никогда не просим. Ведь просить – стыдно. Это мы знали с детства . Я стоически ухожу от окна. Но когда я шагаю с папой по тротуару, боль в сердце достигает такой остроты, расставание с загадочными картинками превышает мои силы.
– Папа, – говорю я, не помня себя от стыда, – там в окне книга… Маленькая! «Загадочные картинки»…
Больше я не могла говорить.
– Картинки? – отозвался вызванный из задумчивости папа.
– Так тебе их купить?
И он повернул, я – за ним. Я шла в горячем вихре стыда. Но счастье его смело. Когда папа заплатил за него двадцать пять копеек серебряными монетками и книжка оказалась в моих руках, я шла назад счастливая. Но когда мы вошли в комнату, где нас ждала мама, и она увидела в моих руках купленное, я, должно быть, выдала лицом непрочность моего счастья. Мама сразу поняла, что не папа выбрал мне эту книжку, – это ей было ясно. Она ничего не сказала. Она только на меня поглядела. И стыд победил счастье. Оторвавшись от книги, неумолимый взгляд Маруси уже шел за каждым моим движением, беспощадно-насмешливо. Глаза ее были чуть суженными, в невыразимом презрении. И только папа, давно забыв о покупке, не замечал этой трагической пантомимы.
Да, Марина Ивановна потом всю жизнь не просила. Считала, что и так должны - ОБЯЗАНЫ - понимать.
В общем, что-то я даже трети книги не прочитала, отложила. Как-то это всё с нынешней точки зрения всё настолько дико, что перечитывать уже страшно.
Лучше воспоминания Водовозовой почитать. Там хотя бы неприкрытый кошмар.