Разлюбовь
Любила она когда-то одного артиста. Талантливого и искрометного – такого, как гром весной. Яркого, как пожар в лесу. Горячего, как вулкан в самой его, что ни на есть, извергающейся вулканьей сущности.
Страстно любила. До обморока. И дрожи в коленках – всё, как полагается.
Потом и он ее полюбил. Ненадолго, правда. Совсем.
Оставил шрам после тех встреч и расставаний на её нежном сердце..
Мужчины же всегда что-то после себя женщинам оставляют. Детей. Фамилию свою. Наследство. Кольцо с бриллиантом. Воспоминания. Алименты. Долги. Гонорею (не дай бог). Ну, или шрам. Кому, как повезёт.
И вот болел этот шрам на душе у нее дольше, чем она вертипраха этого когда-то любила.
Щипал и жёг даже. Мучил ее воспоминаниями дерзкими: романтическими такими – до самого, что ни на есть, неприличия своего. О руках его, губах. А, главное, - разговорах по душам: таких искренних, как казалось. Все про жизнь, да про театр. Про что ж еще?
И уж лечила она этот шрам, как умела…
Другими мужчинами. Пением. Лекарствами заморскими. Коньяком. Терапией. Психологом хорошим. Бегом трусцой по набережной даже (не пытайтесь это повторить). Но ничего не помогало. Болел.
А однажды устроилась она на новую работу работать. В офис. Админом.
А там... А там работал при офисе штатным дворником-разнорабочим мужчина – внешне, ну, точь-в точь, как этот ее вулканический любимый мужчина. ОБАЛДЕТЬ! Так разве бывает?
Рост, лицо, манеры ходить, ворчать и говорить были... ОДИНАКОВЫЕ!
Та же костлявость в фигуре, и взгляд волка.
Увидела – и обомлела. Будто брат-близнец.
Но тупой, как пробка.
Совсем.
Пришлось его учить, как снег чистить во дворе (она хоть и админ, но ловко это умела).
Как лампы менять в кладовке. Как кран чинить в подсобке. Ну, ни черта он не умел! Хоть и был внешне - как тот, вулканический. Думала сначала-то, может, и он тоже талант... Скрытый. Но нет. Всё не так тут было.
И внезапно это оказалось вдруг самой лучшей для нее терапией.
Каждый раз, вспоминая своего вулканически талантливого мужчину, она видела перед собой этого вот тупого Иваныча. Перенос произошел как-то сразу и сам собой.
Думала она: ну, не зря ж я физиогномику изучала на 2-м курсе института? Наверняка и тот был такой же тупой, хоть и артист, раз внешние признаки так совпадают мощно. Просто не разглядела тогда за страстью-то бытовую бестолковость его, обожаемого…
Когда выяснилось, что Иваныч даже не знает, как устранить элементарный засор в туалете с помощью обычной пленки (целлофановой, шуршащей), и приближающаяся конференция обещает потому стать дурно пахнущим событием века, её любовь к бывшему гастролеру-артисту и вовсе прошла.
Отпустило разом.
Ну, как любить тупого мужика, а? Точно ведь! И тот, значит, не знает этого всего! Белоручка!
( Прямо скажем, может быть, это и вовсе заблуждение, но ей так казалось тогда. Это-то и спасло от травмы – обесценивание и свержение с пьедестала того, что травмировало. Не сотвори себе кумира, говорят же не зря люди. Вот она его и уничтожила разом – в своем сознании. Помогло).
«Как же его теперь любить, если он даже не умеет делать все то, что умеет простая баба-психолог?», - думала она.
Деревенский – и не знает. А она – городская. И – знает!
Ютуб вам на что дан, а? Мультики смотреть? Смех, да и только!
А артист этот... Да ну его совсем!
Подумаешь, стихи читал красиво.
Она вон сама-то и коня на скаку, и унитаз починит, и стихи сочинит в перерыве между всеми делами этими. И прочитает их на сцене, коль нужно – первый, как говорится, раз замужем, что ли?
Лишь бы кофе рядом был всегда. Капучино.
Вот капучино она никогда не разлюбит. Верняк.
Он-то – настоящий. И горячий – непременно. Как ей и нравится.
А, главное, не подводит её.
Никогда ещё не подводил...