Часть 1
- когда появилась Ли?
- точно не помню, какое время года было. я училась в университете. студенткой была. четко помню, что подходила к своему дому и ощутила ее присутствие.
- как?
- наверное, в голове, а потом уже в теле.
- можете подробнее описать, как это случилось?
- не знаю. это было какое-то очень приятное чувство. будто ты - это не ты, а она. Ли. другой человек. красивая, привлекательная, уверенная. желанная, любимая. сексуальная.
в общем, всё самое хорошее и в то же самое время что-то порочное или роковое. фатальное. да, «фам фаталь».
- она разговаривала с вами?
- как? не совсем понимаю, о чем вы.
- вы слышали ее голос в своей голове?
- нет. скорее, можно было его представить, нафантазировать.
- значит, она вам ничего не говорила, не приказывала?
- нет. нет же! это было, как особое состояние души, как тайна, о которой могли знать только я и она. не знаю, как это ещё объяснить.
- попытайтесь.
- да, конечно. у меня был ежедневник, куда я записывала всё, что было важным: домашние задания, крылатые фразы, что-то из фильмов, из жизни, фразочки всякие. помню, в тот день я написала, «сегодня появилась Ли».
всё.
- вы можете описать её?
- ну... она стройная, не сильно высокая. может быть, метр семьдесят пять.
- волосы?
- разные. разные причёски. иногда короткая стрижка, иногда длинные волосы, волнистые или кудрявые. не блондинка.
- глаза.
- холодные. глаза. что-то между серыми и голубыми.
- губы?
- скорее обычные, чем тонкие. не знаю. я правда не знаю.
- как вы понимали, что она снова с вами?
- по ощущениям.
- каким? можете рассказать?
- когда... когда появлялось внутри что-то такое очень приятное. я уже говорила. это внутреннее состояние. когда хочется любить, соблазнять, играть, быть соблазненной, поддаваться чувствам. чувствовать свою власть над людьми даже.
- интересно, каким образом?
- когда удовольствие другого человека зависит от тебя. когда ты можешь подарить ему это удовольствие, не думая о своем наслаждении. когда тебе доставляет удовольствие видеть, сколько радости, наслаждения ты даришь человеку.
- это всё делала Ли? или всё-таки вы?
- я не знаю. я не отслеживала. точнее не разделяла, где она, а где я. в какой-то момент она исчезла, так же внезапно, как и появилась. просто исчезла.
- с чем это было связано? что произошло?
- может быть, депрессия.
- как это случилось?
- мне расхотелось жить. от слова «совсем». я много плакала по поводу и без повода. не могла работать. не могла разговаривать с людьми. они меня раздражали, бесили. тогда осень была. да, осень. и меня, что называется, накрыло. знаете, считается, что психи по весне и осенью дают о себе знать. вот и я тогда пополнила ряды психических.
Вообще, мне повезло. У меня была знакомая врач-психотерапевт, по совместительству ещё и сексопатолог. Мужчин, кстати, хорошо спасала от онанизма.
Мы на море познакомились.
Когда я к ней пришла вся в соплях и слезах, сказала, «Татьяна Львовна, что хотите со мной делайте, мне жить – насрать».
Она на меня так посмотрела, как они обычно на нас таких смотрят, и говорит, «У тебя ещё вся жизнь впереди. Отправлять тебя на «восьмёрке» до конечной, значит всю жизнь тебе переехать. Поэтому закроем тебя в нервное, а там видно будет».
«Восьмёрка» тогда и сейчас ходит до психушки. Через много лет после того случая я туда скаталась всё же. На стационар меня хотели дневной туда оформить. Но тогда дежурная врач поговорила со мной и отсоветовала возвращаться, даже на дневной.
А вот Татьяна Львовна свое слово сдержала.
На следующий день мне уже капали реланиум внутривенно. Посадили на антидепрессанты. И стала я овощем на несколько дней. С тех пор я антидепрессанты не пью.
Было несколько раз. Когда остатки таблеток завалялись, я вспоминала про них. Ну, когда совсем херово было. Потом поняла, что это не выход. Голова сама не своя, тормозишь страшно, пить алко нельзя. Да и общее состояние какое-то дурацкое. Тогда же еще не было особо нормальных таблеток от депрессии. Это потом уже появились всякие препараты нового поколения без побочек, а когда я лежала, у меня сильно лютое лечение было.
Тайлер Дерден! Вот что! Тайлер Дерден!
- что тайлер дерден? что это значит?
- ну помните, у паланика в «бойцовском клубе» главный герой жил другой жизнью. жизнью своего альтер эго. его звали тайлер дерден. он и тайлер были абсолютно разными по характеру и поступкам. Ли - это как тайлер дерден. только я не настолько слетела с катушек. даже не слетела, а так позабавлялась просто. ну как дети придумывают себе воображаемого друга. у вас был в детстве такой друг?
- нет. такого друга у меня не было.
- у меня тоже. вместо друга я завела собаку. воображаемую собаку. понимаете?
постелила коврик в коридоре, чашку притащила. собака лежала на коврике, а я гладила ее. рукой по воздуху водила, как будто по голове. потом звала ее к себе в комнату и вела. за поводок.
наверное, родители посчитали, что я у них сумасшедшая. я же их предупредила, что теперь у нас есть собака. невидимая собака.
правда, долго эта игра «в собаку» не продержалась. я переключилась на что-то новое, может просто мне стало скучно разговаривать с пустотой.
- вы так сильно хотели собаку?
- да. очень.
понимаете, когда ты не очень ладишь с миром, тебе ничего не остается, как придумать свой собственный. создавать свои миры, намного интереснее, чем жить в готовом, с его установками.
когда чувствуешь эту тему, ловишь кайф и уже не можешь остановиться.
мне кажется, что Бог очень аддиктивный в этом плане. ему всё время хочется создавать что-то новое, усложнять или упрощать. очень зависимый чувак этот Бог. однажды придумал этот мир и уже не может оторваться. творит и тащится от своих проделок, кайфует.
если мы созданы по Его образу и подобию, то почему хотя бы на секундочку не прикоснуться к Его тени? почему не почувствовать себя Его продолжением, его замыслом, воплощенным в этом теле?
- вы решили примерить на себя образ Всевышнего?
- нет! зачем примерять, если меня уже создали такой? если я могу творить мир. как Он. нет. даже не как Он. а может быть ещё лучше.
- смело. очень смело. думаю, спрашивать, как вам такое пришло в голову, бессмысленно. вы ведь много чего творили именно из головы. смешно немного.
и грустно, и смешно.
- почему же?
- не знаю. так чувствую. может позже смогу объяснить вам, что меня рассмешило и опечалило. а пока не могу.
кстати, почему вы захотели, чтобы вас заморозили и выставили в музее?
- что тут не понятно? последний арт-проект.
- ну, допустим.
- хотела сначала, чтобы меня сожгли и развеяли над рекой или морем. но это так банально до тошноты, что расхотелось.
потом подумала, что меня можно съесть.
- что, простите?
- ну сожрать.
- вы сейчас серьёзно?
- вполне. вы считаете это чем-то отвратительным, не гуманным? но ведь люди ежедневно сжирают друг друга, себя, не задумываясь, не давая себе отчета, в том, что они делают.
- это, это ведь фигурально выражаясь. не в прямом смысле, вы ведь понимаете?
- я понимаю, в насколько людоедском обществе мы живём. это не про каннибалов с их холодильниками, забитыми человеческими останками, не о бандитских разборках, когда жертву скармливают свиньям. нет. это о законах, о системе, о ячейках, именуемых семьями, о работе, об одинокой старости, которая гложет вас подобно волку.
- вам-то откуда знать о старости? вам ещё и полтиника нет. а если и есть, то не дашь.
- мне? откуда мне знать о старости? вы смеетесь сейчас?
- совсем нет. нет!
- вы были когда-нибудь в доме престарелых?
- ээээ, нет. боюсь, что нет.
- тогда вы и представить себе не можете, как пахнет старость.
Меня воспитала Полина. Полное имя моей бабки Аполлинария Павловна. У нее было четверо детей. Один умер. Трое выросли. Моя мать была третьим ребенком в семье. Остальные – братья.
Так вот Полина закончила свои дни в пансионате ветеранов. Умерла там в одиночестве, полном забытии и слепоте.
Когда я только начала испытывать на себе происки своего письменного дара, мне показали Полину в старости. Сейчас объясню.
Мне в голову приходили какие-то мыслестрочки. Это были какие-то кусочки, словно вырванные из произведения. Не было ни начала, ни конца, просто текст, который я садилась и записывала от руки на бумаге. Потом перечитывала и не понимала, что это. Какой-то отрывок, не пойми чего.
Однажды я записала, как пришла в гости к старухе, очень запущенной и заброшенной, одинокой старухе. Я пришла ее покормить. Она была ужасной, костлявой, сухой, сморщенной, беззубой и смотрела мимо меня.
Все, что она могла есть, это размоченные в воде сухари. Она шамкала губами, гоняя во рту хлебный мякиш. Иногда крошки скатывались на рубаху, но она не замечала этого, а продолжала жевать.
Я не понимала, зачем мне нужен был тогда этот образ. Почему и зачем в моей голове нарисовался словесный портрет незнакомой очень старой женщины.
Когда спустя много-много лет я приехала к Полине в ее День рождения в дом престарелых, я поняла, зачем все это было нужно.
Она умерла на следующий день.
Я до сих пор чувствую запах ее однокомнатный квартиры, последней, в которой она жила, пока еще была в рассудке. Помню красную ковровую дорожку в комнате, круглый стол, кровать, шкаф из дерева. Как пахло в том шкафу, тоже помню.
Помню запах мочи, затхлый, спертый воздух в той самой комнате, где закончилась ее жизнь, когда от нее все отказались. Ее в гробу, маленькую, не похожую на себя, с острым носом, желтой, пергаментной кожей, синяками на лице, замазанными тональным кремом. Я все это помню.
И даже то, что я написала текст, назвала его «Тася», описала нашу последнюю встречу, меня это не оправдывает и не спасает. Да, стало легче, отпустило. Прошло много времени, воспоминания притупились, но что-то врезалось в память, как заноза.
Я делаю сухари или покупаю готовые, чтобы никогда не забывать о ней.
- вы в чем-то себя вините?
- да. в том, что не забрала ее к себе, когда дети отвернулись от нее. я могла бы, наверное, позаботиться о ней. не знаю. теперь сложно об этом говорить.
тогда у меня были новые отношения. я как раз начала новую жизнь после депрессии. может быть, в тот момент я побоялась брать ответственность на себя, не хотела заботиться ни о ком и ни о чем, кроме своего мужчины. в общем, поступила, как эгоистка.
- жалеете об этом?
- да. конечно, сожалею и жалею. потому что новая жизнь не сложилась, Полины не стало. ее дети тогда показали себя во всей красе, когда начали делить имущество. как оказалось, внуки тоже не далеко ушли. по большому счету, это классическая, хрестоматийная история родственных отношений. ничего нового и ничего хорошего. мы могли бы поступить иначе, но всех спасло единственное оправдание. тогда, в той ситуации, мы не могли поступить иначе. у Полины была деменция. спасибо, что не рак, которого она желала своим врагам со зла.
- у нее были враги?
- нет. конечно же нет. просто у нее был скверный характер. возможно, я его унаследовала.
- тоже желаете другим заболеть страшной болезнью?
- нет. ну что вы? не было у нее никаких врагов. были просто люди, которые поступали как-то плохо, скорее всего, может быть, не так, как ей того хотелось. сгоряча она могла сказануть что-то нехорошее. я же говорю, дурной характер. когда от нее ушел дед к своей любовнице, а Полина осталась с тремя детьми, она больше так и не вышла замуж.
у нее были неплохие внешние данные, даже после родов. гордая осанка, большая грудь, стройные ноги, тонкие щиколотки, умелые работящие руки, хитроватые серые глаза, брови дугой, открытая улыбка. мужчины волочились за ней, она всех отшивала.
- почему?
- не знаю. мы никогда не говорили на такие темы. она просто делала свою обычную женскую работу: приготовить еду, накормить, постирать, уложить спать, вылечить, если заболела. горчичники делала, банки ставила. да, сейчас это звучит, как что-то ведьминское. а в моем детстве рожу лечили красной тряпкой и мелом. нет, Полина не лечила, но знала бабок, которые могли прочитать молитву и провести ритуал исцеления.
позднее я обнаружила в ее записной книжке несколько молитв. подумать только, как она их записывала! списывала откуда-то или ей кто-то диктовал, а она записывала? я теперь никогда не узнаю. спросить не у кого.
а те молитвы я переписала к себе в блокнот. да, в блокнот, несмотря на то, что сейчас всё можно держать, хранить в телефоне. иногда хочется почувствовать себя ретрогадом.
- вернемся к депрессии?
- звучит ужасно.
- да. получается, вы поймали депрессию до того, как Полина умерла…
- выходит, что так.
У него была большая собака, кавказская овчарка. У него не было паспорта, работы, высшего образования. И он меня разлюбил.
Это, если совсем коротко. А если долго и в деталях, то он был первой моей любовью.
Сейчас мне кажется, что наши с ним отношения сложились из моего желания поскорее свалить из дома. Мне настолько осточертело жить с родителями. И когда мать моя отвлеклась от меня, я тут же нашла себе «плохого мальчика». Без спроса, родительского совета, вырвалась на свободу. Глупо, всё очень глупым смотрится теперь издалека.
А тогда, я была уверена, что поступаю правильно.
Знаете, сейчас этот опыт так странно вспоминать. Словно ты отыскала на захламленном чердаке коробку со старыми безделушками. Перебираешь их и понимаешь, что никакой ценности они для тебя не имеют. Можно смело выбрасывать на помойку. Почему-то люди ревностно охраняют в памяти то, что связано с первой любовью. Это какой-то алтарь для них, что ли. Для меня теперь эти воспоминания не более чем капустный лист. Пожухший, не пригодный, который нужно снять с кочана и бросить в ведро. И так со всеми историями, снимаешь лист, слой за слоем, пока не доберешься до сути, а там уже и старость, и смерть не за горами.
Говорю так не потому, что мне неприятно ворошить этот эпизод, по большому счету, мне уже все равно, что тогда случилось. Я спокойно отношусь к прошлому. Ценность этого опыта утратилась.
Летом мы ходили с ним на реку. У меня были белые волосы, короткая цветная юбка, едва прикрывавшая зад, и фиолетовые ресницы. Я валялась на песке топлес, а он сидел и любовался мною. Такой же голубоглазый, как и я. Светлые русые волосы, очень густые, и загорелая кожа. Мне очень нравилось его тело. Я по нему очень скучала, когда он уезжал на заработки, и мне оставалось жить ожиданием в нашей съемной однокомнатной квартире. Писала ему письма и не отправляла. Писала стихи в своем дневнике.
А когда он возвращался, мы так сильно любили друг друга, что все время проводили в постели: занимались сексом и спали.
Мне кажется, что это все было не со мной. Как будто я увидела сон и теперь восстанавливаю его по памяти.
Наши родители были против наших отношений. Чем-то мы походили на современных Ромео и Джульетту, хотя и было нам по двадцать с лишним лет. Вражда семей заставила нас стать кочевниками в этом маленьком городе. Мы искали жилье, иногда искали работу и как-то выживали, думая, что нас спасает любовь. Временами совсем не было еды.
Так продолжалось около двух лет, пока он не сдался.
Сейчас я понимаю, что иначе и не могло быть. Выросший без отца мальчик заменяет женщине-матери мужчину. Она сильно ревновала его ко мне. Она требовала внимания, истерила, изводила его, и вместе с родней придумывала легенды о моих несуществующих изменах. Пока он вкалывал на стройке, семейство сочиняло истории о том, что меня видели в городе с какими-то парнями, какие-то мужчины подвозили меня на машине в таком-то месте. Когда он мне рассказывал эти небылицы, я всегда улыбалась и удивлялась, спрашивала, «Неужели ты им веришь?». Не знаю, насколько он мне доверял.
Только однажды послей ссоры он собрал вещи и вернулся к матери.
Говорят, он женился позднее и у него родилась дочь. Сейчас он по-прежнему живет с матерью.
Мои родители изначально считали, что он мне не пара. Я была чем-то вроде товара, который хотели спихнуть подороже, повыгоднее. Ну и потом, меня не взяли на работу в службу безопасности, потому что у моего парня была плохая армейская история. Что-то связанное с отсутствием на посту. То ли он пост покинул, то ли еще что-то. Я теперь смутно помню. В общем, его репутация не прошла проверку и меня завернули с моей безупречной репутацией. Так закончилась моя карьера и служба на благо родине, даже не начавшись.
Не скажу, что я сильно расстроилась. Скорее, я гордилась. Гордилась тем, что выбрала любовь и отношения, а не карьерную лестницу. Больнее всего было, когда он признался, что больше не может меня любить. Вот тогда мир для меня рухнул окончательно.
Где-то полгода я мучилась воспоминаниями и зализывала рану. Не могла смотреть какое-либо романтическое кино, меня тут же душили слезы. Меня раздражали люди и песни о любви. В общем, это был ад.
Знаете, что было самое необычное, когда я вышла из больницы? Я не знала, как заниматься сексом, с кем заниматься и что я могу почувствовать. Потому что я ничего не чувствовала. Вся гамма чувств, которая преследовала меня после разрыва с моим человеком, она исчезла. Бесследно. Мое сознание, мое сердце никогда не были такими чистыми. Ничто не порождало во мне никаких эмоций. Я была абсолютной tabula rasa. Это был настолько потрясающий опыт. Мне пришлось жить заново. Учиться жить заново.
Тогда я и узнала, что такое технический секс. Когда ты не любишь, а просто трахаешься или тебя кто-то трахает, а ты ничего не чувствуешь. Практически как в первый раз, когда лишаешься девственности. Ты глупая и ничего не знаешь, хотя слышала массу историй «про это», смотрела кино, где «делают это», читала книжки об «этом».
Только это незнание быстро закончилось, я оказалась талантливой ученицей и у меня нашлись хорошие учителя. Поэтому я быстро наращивала свой новый опыт, прокачивала сердце и мозг новыми ошибками, новыми страданиями, новым счастьем. Думаю, что у меня все получилось. Почти все.
- вы с ним виделись когда-нибудь еще?
- нет. представляете, в этом крохотном городке, где все, как на ладони, мы больше ни разу не пересеклись. никогда. это удивительно. как будто человек сыграл свою роль, закончил миссию, ну, как в игре, вы же понимаете, и бесследно исчез.
- да, это интересно, пожалуй.