Пашка задыхаясь бежал в сторону дома.
Вот же, Ванька, вот гад. Мало того, что золотишко выкопал, так еще и слова не сказал, что нашел. Ему бы хоть половину бидона, он бы с Галюней зажил. Глядишь не пришлось бы ей перед пьяной публикой танцевать, жили бы как люди, деток завели...А так - вся жизнь кувырком выходит. Все из-за братца родного.
Григорий, сначала бежавший следом, отстал. Только что-то кричал вслед Пашке про свою долю из тайника и убитого брата, но тот его словно не слышал. Ненависть гнала вперед и придавала сил. pexels.com/ru-ru/
...В конюшне было стоял полумрак. Солнечные лучи проникающие сквозь щели в соломенной крыше освещали небольшое помещение. Иван Петрович очень любил лошадей, потому за порядком следил лично. Вот и сейчас, отпустив конюха пораньше отдыхать осматривал загоны.
- Вот ты где, - Пашка возник за спиной как будто из ниоткуда. - Ну рассказывай, хорошо ли тебе спалось зная, что брат твой родной с голоду подыхает? Кусок хлеба поперек горла не вставал?
-Чавой? - неспешно обернулся Иван Петрович. Пашка держал в руках нож.
- Знаю я все, брательничек, - недобро улыбнулся Филиппов-младший. - И про Петра, и про пожар, и про тайник...
- Воротынцев сболтнул, собачий потрох, - попятился назад Иван. - Щас поди еще тот явится...Гришка. Я ж и не знал, что матушка себе в мужья брата Разумовского выбрала, раньше-то я его не видел. Они с Петром похожи, конечно, но столько лет прошло. Да и матери как напротив скажешь. И он меня тоже не признал...Хорошо Мария Петровна в нем отца увидала, а он и рад стараться, дурачье.
-Зубы не заговаривай - золото где? - Пашка решительно шагнул вперед. - Ты мне сейчас все отдашь.
Иван Петрович наклонился на ветхую оградку:
-Так нет ниче, опоздал ты, - оскалился он - Тебе деньги куда? На Галку свою пропащую? Так она под любого лечь готова, шаболда, и деньги тебе не помогут. А мне на дело пошло золотишко. Дом вот отстроил, конюшню опять же. И за что тебя матушка все больше любит, дурачка? С малолетства все Пашеньке, да Пашеньке…Знала бы мать про бидон, немедля велела бы поделить.
Обида заполнила все тело Пашки. Он взмахнул ножом и что есть силы воткнул его в брата. Иван Петрович неловко хрюкнул и повалился на старое прясло. Еле живая оградка не выдержала такого веса и с хрустом сломалось под его тучным весом.
Вбежавший в конюшню Григорий Ефстафьевич лишь увидел, как окровавленный Филиппов-старший почти не шевелится под копытами беснующегося от страха гнедого Ветерка.
-Поделом, - сплюнул Пашка и вытер об штанину лезвие ножа.