Всем известно, что Пушкин – наше все. И в авторской песне тоже. Свое стихотворение «Приметы» он спел на собственную, тут же возникшую мелодию:
Я ехал к вам: живые сны
За мной вились толпой игривой,
И месяц с правой стороны
Сопровождал мой бег ретивый.
Единственной его слушательницей была Анна Керн. Как она вспоминала, поэт записывал эти стихи, «напевая их своим звучным голосом». И вообще «в минуты рассеянности... напевал какой-нибудь стих», свой или чужой. В его чтении, вспоминала Анна Петровна, «было столько музыкальности, что я истаивала от наслаждения». Голос его был певучий, мелодический («шуму вод подобный», как писал сам Александр Сергеевич).
Валентин Дмитриевич Берестов считал, что это-то и была первая авторская песня в России (если не считать, конечно, скоморохов, традиции которых к этому времени уже прервались, а произведения забыты).
В 1835 г. Пушкин сочинил стихи, которые он создавал уже сознательно как песню – песню миннезингера Франца в «Сценах из рыцарских времен». Приговоренному к смерти Францу приказывают спеть: «Рыцари хотят послушать твоих песен, коли страх не отшиб у тебя памяти, а голос еще не пропал». И Франц отвечает с интонацией будущего Высоцкого: «Чего мне бояться? Голос мой не задрожит, и язык не отнялся». На какую мелодию напевал (или представлял, что напевает его герой) эти стихи сам автор, мы, увы, не знаем. В XX веке эти строки были положены на музыку многими композиторами, самый известный вариант – А. Шнитке, прозвучавший в фильме «Маленькие трагедии» 1979 г.
Жил на свете рыцарь бедный,
Молчаливый и простой,
С виду сумрачный и бледный,
Духом смелый и прямой...
На стихи Пушкина был только написан один из первых русских романсов – «Черная шаль». Но более того - его представление московской публике 11 ноября 1823 г. на сцене театра Дома Пашкова было не просто первым исполнением романса – но и премьерой театрализованного представления. Возможно, это был первый шаг к тому, что мы сейчас именуем театром песни. Произошло это, как считается, по совету А. С. Грибоедова, услышавшего романс в исполнении самого композитора – Александра Верстовского – в доме своей сестры. Декорации представляли собой комнату, «убранную по-молдавански», исполнитель – известный певец Петр Александрович Булахов – тоже одетый «по-молдавански» сидел на диване и смотрел на лежащую перед ним черную шаль. Успех был невероятный. Зрители требовали повтора, который тут же и состоялся – к всеобщему восторгу. В принципе, формула успеха тогда была такой же, как и сейчас: имя автора, имя исполнителя и внешние обстоятельства. Пушкин к этому времени поэт не только знаменитый, но и опальный, стихотворение написал в молдаванской ссылке – так что убранство сцены, костюм исполнителя и кровавый финал имели вполне определенный «подтекст». Исполнитель тоже был «звездой» тогдашней сцены, любимцем публики. В общем, «Черная шаль» была обречена на успех. Нотка фрондерства, ощущавшаяся в этом представлении, вполне соответствовала представлению Пушкина о сущности песен. Возможно, мы еще коснемся его взглядов на эту тему, высказанных гораздо позже. Отметим только, что и сейчас в принципе не многое изменилось.
А пока поддержите наш молодой канал «лайками», если вам не сложно. Впереди у нас, верю, много интересного.