1.
Когда лучи июльского солнца загораживала крона старой яблони, я устраивался на подвесной скамейке-качелях с ноутбуком и какой-нибудь очередной игрой. Читать не хотелось, так как пока ещё не получалось долго сосредотачиваться на тексте. Через четыре-пять страниц самого хитроумного детектива, мысли уходили в сторону, хотя глаза продолжали упорно сверлить недочитанную строку.
«Сторон» было две.
Одна, безусловно, самая важная – устроиться на работу. За последние месяцы всё самое необходимое на даче сделано и отремонтировано. Теперь надо добиться, чтобы за такой же физический труд мне платили заработную плату.
На военную пенсию даже с учётом добавки за инвалидность зиму не переживёшь. Но я ничуть не жалел, что потратил всю выплату и премию при комиссовании на машину и собаку. Пусть «Рено Логан» оказался изъезженным как старая проститутка, а собаке неожиданно потребовались платные уроки «обязательной» дрессировки. Представляете, тысяча рублей за индивидуальную «собачью тренировку»!?
Машину я хотел приобрести давно и после первой контрактной службы сразу отложил на неё деньги. А собаку или кошку мне настойчиво рекомендовал приобрести после контузии психолог.
Но кошка для мужика - не солидная компания. И собака не должна быть типа плюшевого йоркширского терьера. Это дамская игрушка. Пока оставались деньги и ничего не подозревая о предстоящих дрессировочных расходах, решил приобрести у заводчика «брендовую породу».
Порылся в Гугле и мне неожиданно понравилась французская овчарка. Порода – босерон (долго запоминал это название, память на «чужие слова» у меня восстанавливалась плохо). Абсолютно чёрная с рыжими подпалинами и во взрослом состоянии напоминающая волка… Да, это была мужская собака.
Выслушав лекцию об обязательной дрессировке такой породы, несколько приуныл. Повезло с другим: дрессировочная площадка находилась недалеко от нашего дачного кооператива.
- У неё уже такой возраст, что пора начинать дрессуру, - вещала заводчица. –Лучше два раза в неделю: индивидуальные занятия и коллективные, Вот её документы и паспорт родословной.
- Значит это не кобель, – ещё раз уточнил я, - а сучка?
- Зачем вам кобелиные заморочки? И потом надо говорить сука, а не сучка. А ваша Спайси вообще ещё девочка. Так что она пока не сука и относиться к ней надо соответственно.
После покупки «девочки по имени Спайси» я остался на одних яблоках, хлебе и макаронах. Огорода у меня не было. Возиться с землёй я не любил. И всякие ассоциации с землёй, песком и даже камнями были связаны у меня уже со второй «стороной» моих воспоминаний, которые я старательно избегал. (Не потому ли и психолог, зная, что я живу один, посоветовал обязательно завести собаку?).
Но несколько сцен из памяти с этой «стороны» так и не пропадали. Хуже. Иногда я просыпался по ночам с криком и ошалевший от судорожного припадка.
Во время боя Сан Санычу, моему капитану, оторвало обе ступни. Кто-то из ребят, он так и не узнал, кто спас ему жизнь, успел перетянуть его голени жгутом. Когда Саныч очнулся, то пополз ко мне, заметив, откуда я стреляю. Потом вспоминал, что боялся, как бы я не принял его в наступившей темноте за чужого. Дополз и прохрипел: «Денис, вытащи меня». И снова потерял сознание.
А у меня ни царапинки и место для стрельбы идеальное. Но не оставлять своих живых или мёртвых на чужой земле – это закон. Чтобы не приподниматься, я кое-как перевалил лейтенанта себе на спину и пополз к своим.
А вот дальше ничего не помню. Именно это «ничего», пустота и страх смерти меня по ночам больше всего и пугали. Сан Саныч говорил, что вся взрывная волна обрушилась на мою каску, а его самого сбросила с моей спины. Но и заставило очнуться. Дальше уже он (безногий!) волок меня (бессознательного!) под защиту автоматической пушки стоящего в углублении бэтээра. Так мы друг друга и спасли.
Меня наградили Орденом Мужества, денежной премией и выплатой всего контрактного пособия. Но поначалу определили на лечение в психоневрологическое отделение госпиталя.
Кто-то из древних говорил, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Я попробовал и убедился, что прав был мужик, действительно – нельзя. Первый срок службы по контракту у меня прошёл без сучка и задоринки. Медалей не получил, но и ни одного ранения не было. Полученные деньги отложил на покупку машины. А вот второй «заход в реку» закончился совсем по-другому.
На яблоках и макаронах мне предстояло продержаться две недели. Место работы на мебельной фабрике уже было забронировано. В Отделе кадров объявили: «Учитывая квоту на приём инвалидов и ваш геройский статус мы вас принимаем. Приходите двадцатого числа к восьми ноль-ноль со всеми документами. Учтите, что желающих работать не меньше, чем желающих пожрать».
Я проникся этой актуальной народной мудростью, но вздохнул с облегчением. И в настенном календаре отметил нужный день красным фломастером. Наконец-то стану как все нормальные мужики: дом – работа. Жениться будет сложнее, учитывая страшный шрам на лбу, но, может, кто и клюнет на дачу и машину. С женщиной жить всё-таки удобнее.
Проверку в этом отношении я себе один раз устроил и остался доволен. Вызвал по телефону в свою городскую однушку, где жил только зимой, «девушку по вызову». На один час (деньги надо было экономить). Побрился, надел чистый тельник без рукавов, а шрам, как смог, прикрыл чёлкой.
Пришедшая чаровница быстро перешла к делу:
- Ну что, морячок, в морской бой сыграем? Ты не смущайся. Я спец по оживлению контуженных…
Уходя констатировала:
- Торпедный аппарат у тебя работает нормально. Первый раз так выстрелил, я даже испугалась, как бы моя каравелла не утонула от полученной пробоины… Ну бывай… Личный телефончик тебе оставила, дешевле обойдётся.
- Тебя как зовут?
- Даже не бери в голову. Каждый раз по-разному… Лучше скажи, морячок, а есть что-нибудь такое на корабле женского рода?
- Ну, мачта, например. Палуба.
- Мачта не подойдёт. А палуба в моём случае вообще звучит похабно. Только представь такую фразу: «Кто сегодня трёт палубу?»
- Есть каюта. Ещё торпеда.
- Во! Это – самое оно! Если надумаешь звонить, спрашивай: «Торпеда в каюте?». По твоему вопросу я сразу соображу, кто именно звонит. А ты по моему ответу, поймёшь: надевать ли тебе тельняшку или продолжать стрельбу холостыми патронами.
Частенько вспоминал «торпеду в каюте», но больше ей не звонил. Начну работать, появятся деньги, тогда посмотрим… И потом хорошо бы найти такую же красивую и умелую в постели девчонку вроде той «торпеды», только приличную и жить как все нормальные люди. Если только такие сочетания в жизни случаются… А то склею ласты раньше времени и пропадёт всё моё «богатство». Спайси особенно будет жалко. Привык к ней. А она наверняка привыкла ко мне.
Спайси ночевала в построенном мною вольере из рабицы с крышей и конурой. Ночевать в домике я ей пока не разрешал. В такую жару она любила лежать у самой сетки на старом кожаном кресле с отломанной спинкой. Она то ли дремала, то ли следила за порядком на «вверенной ей территории». Словно услышав мои мысли, подняла голову и два раза пролаяла.
Это означало, что кто-то подошёл или прошёл мимо нашей калитки. Двухметровой высоты забор у меня был сделан из металлического профнастила. Калитка, разумеется, всегда на замке. Врач меня предупредила, что незначительные тревожные и паранойяльные, как она выразилась, симптомы у меня ещё будут, но после лечения постепенно пройдут.
Спайси пролаяла ещё один раз, спрыгнула с кресла и заняла «боевую позицию» у дверцы вольера. Это означало, что перед входной калиткой кто-то стоит и она готова в любую секунду выскочить из своего загона.
Я закрыл книгу и услышал звонок. Он был прикреплён на карнизе под мезонином, чтобы его можно было слышать и внутри домика, и находясь на участке где-нибудь в стороне.
На шее у меня висел самодельный пульт дистанционного управления. Год назад гостил земеля – Вовка-радист. Он мне эту электронику и сварганил. Нажимаешь на красную кнопку – открывается замок входной калитки. Жёлтая открывала наружную дверь в дачный домик, зелёная кнопка открывала дверцу вольера.
Я нажал на красную.
Калитка открылась. Неловкой походкой вошёл незнакомый мне мужчина в соломенной шляпе и тёмных очках. Остановился и стал оглядываться. Меня на скамейке под яблоней он почему-то не узрел, а я к чужим людям относился с излишней опаской.
И нажал зелёную кнопку.
Спайси стрелой вылетела из вольера и бросилась к вошедшему. Несущуюся к нему собаку тот, к счастью, разглядел, прижался к стене домика и закричал:
- Эй, хозяин! Собаку останови!
- Спайси, стоять! - приказал я.
Она остановилась метрах в пяти от вошедшего, не сводя с него взгляда и оскалив пасть с внушительными клыками.
- Денис, ты здесь?
- Аллах тебя подери! Сан Саныч, это ты? Позвонить надо было предварительно. Ты же знаешь, я не люблю посторонних.
- Это я-то тебе посторонний?
- Иди сюда. Здесь тенёк. Спайси. Свой! Ко мне!
Спаси не торопилась выполнять мою команду. Видимо, слишком силён был у неё взрыв адреналина. Она медленно следовала (можно даже сказать «сопровождала») за прихрамывающим гостем. Я поднялся навстречу. Мы с бывшим капитаном обнялись, похлопали друг друга по плечам и уселись на скамейку.
После этого Спайси отошла в сторону и улеглась на траве, найдя редкую тень под неухоженным кустом крыжовника.
Сан Саныч отдышался, пришёл в себя, огляделся и заявил:
- Смотрю, ты здесь барином живёшь. И машина, и злющий кобель. Давно у тебя не был… Ты вроде террасу перестроил?
- Не перестроил, а превратил «терру» в «веру», - попытался сострить я, но шутки мне всегда удавались плохо.
- Не понял, - ожидаемо ответил Сан Саныч.
- Терраса – это та же веранда, но остеклённая и закрытая. Крыша и задняя стенка у меня были и раньше. Я сделал ещё две утеплённые стены, установил в них стеклопакеты и врезал во входную дверь замок. Вот «терра» в «веру» и превратилась.
- Наконец-то дошло. Трёхкомнатную квартиру себе отгрохал.
- На веранде теперь до самых холодов можно сидеть и чаи распивать.
- А если что покрепче? – Сан Саныч выразительно похлопал по оттопыривающемуся карману пиджака.
- Представляешь, какая засада в организме приключилась после той контузии? Не могу спиртное пить и всё тут! Сто раз пробовал! О крепких напитках и не говорю – сразу блюю. Даже пиво не идёт. Со скрипом могу стакан выпить, но потом головная боль на весь день. Решил, что проще не выпивать. Но ты можешь. Сухой закон я не вводил. Рюмки есть, а на закуску - яблоки двух сортов.
- Тогда с этим делом погодим.
- С закусью у меня сейчас напряжёнка. Меню не нарушено только у собаки. Утром – сухой корм. Три тысячи за упаковку, представляешь? На обед варёная говядина с бульоном, но без костей и каша. Вечером – сырое мясо холодное с морковью и яблоками. Самому завидно иногда смотреть, как она жрёт. Впрочем, она уже взрослая и пора её кормить два раза в день.
- Как кобеля звать? Сразу видно, что сторожевая собака. Как раз для тебя.
- Зовут Спайси. И не кобель, а сука. Вернее, не сука, а ещё девочка, потому что не спаривалась и не рожала.
- Получается, что я как Дед Мороз в голубом вертолёте прилетел в самый нужный для тебя момент.
- Ты на машине?
- Нет. Приехал на рейсовом автобусе, так как на моей машине может быть «маячок». А я не хочу, чтобы кто-то знал, что я с тобой встречался.
- Та-а-ак. Дело запахло порохом. Когда-то мне это нравилось, но сейчас боец из меня херовый, Сан Саныч. Физически вроде окреп. Вон – вольер и веранду – всё своими руками. А нервы никуда не годятся. Не успел бы ты крикнуть, Спайси тебя бы уже на землю повалила.
- Ты на учёте у психиатра ещё состоишь?
- Да.
- Третья группа инвалидности осталась?
- Да.
- И живёшь там же – на Чкалова?
- Да.
- Я туда два раза заходил, но тебя не заставал. Потом только вспомнил о твоей даче. И её-то не сразу разыскал. Один здесь живёшь?
- Да.
- Это хорошо. И денег сейчас нет?
- Нет.
- Отлично! У меня есть возможность поправить твоё финансовое положение.
- Ты со своей инвалидностью стал лотерейными билетами торговать?
- Нет. Круче. Женщиной. Телевизор смотришь?
- Он у меня дома, в городе. А здесь радио. Слушаю иногда. Есть ноутбук, но пока модем не прикупил, играю в разные игры.
- Что творится в Белорусии знаешь?
- В курсе. Тянут кота за хвост. Давно бы организовались мужики…
- Ты слишком по-военному рассуждаешь, Денис. Жители в первую очередь все люди гражданские… Слышал, кто у них «символ свободы»?
- Да. Тихановская. Хочет поменять власть, не снимая белых перчаток.
- А про Альбину Асовскую слышал? – спросил Сан Саныч.
- Эту не помню. Мог и забыть. Память ещё дырявая остаётся.
- О ней несколько дней трубили, а потом замолчали и сейчас само имя её под запретом. Объявлена в розыск у них и у нас. Так вот эта Альбина мыслила, как и ты: попыталась собрать мужиков, вооружиться своими охотничьими ружьями и партизанить по ночам. Но её никто не поддержал.
- Так в чём сейчас проблема, Сан Саныч? – Постарался я подвести разговор «ближе к телу». - Какую бабёнку мне хочешь продать? Только в кредит.
- Не перебивай. Эта Альбина собрала отряд из молодых женщин, скорее даже девушек, соблюдая лишь два условия: отсутствие детей и каждая должна принести с собой «травмат» или охотничье ружьё. И в первую же ночь они положили патруль из трёх ментов, забрали их автоматы и скрылись. Потом совершили ещё два подобных нападения: сначала на пеших, чтобы, видимо, добрать оружие, а потом расстреляли с двух сторон улицы патрульную машину. Поднялся шум, но найти их не смогли. Они выбирали места подальше от видеокамер. Кое-где засветились, но все фигуры были похожи на подростков в худи или в толстовках с капюшонами. О том, что это могли быть женщины, никто и не думал.
Сан Саныч помолчал, доставая пачку сигарет.
- Курить у тебя можно?
- Это – ради бога.
- Тогда слушай дальше. Наконец они совершили свою последнюю акцию, к которой, это уже мои домыслы, их и готовили. Откуда-то – Асовская так и не сказала – они узнали совершенно секретную вещь. Из Гомеля в Минск должен был приехать автобус с тридцатью ментами. В гражданской форме, но со своим оружием. Кто об этом мог знать? Несколько человек, не больше. И снова ночью. Но это уже местные сами дурака сваляли. Автобус подъехал к общежитию ОМОНа, который специально освободили для гостей. Там их кто-то должен был встретить плюс своя охрана общежития. И видеокамеры со всех сторон. Теперь представь картину маслом. Автобус останавливается и сразу – водитель ещё двери не успел открыть – его начали обстреливать с крыши и из подвала стоящего напротив дома из автоматов. А через несколько секунд закидали сверху гранатами и бутылками с «Молотовым». Сгорели – живыми или мёртвыми – все до единого человека вместе с автобусом. В этот раз по видеокамерам вычислили лица двух девчонок. Всех остальных взяли на следующий же день. Человек десять. Но арестовали их не сотрудники КГБ, как должно было быть при таком теракте, а полицейские. Ни фамилий, ни точных сведений их нигде не оглашали. Сообщили, что при задержании все погибли. И больше никаких сведений.
В первый день девчата хорохорились, сознались в совершённых нападениях. Думали их осудят, посадят в тюрьму, а взбунтовавшийся народ освободит своих героинь. А о них ни слуха, ни духа. Сколько дней над ними измывались и где захоронили неизвестно. Альбина запомнила только первые то ли три, то ли четыре дня. В первый день, пока все были ещё не избиты и выглядели нормально их насиловали. Причём там побывали чуть ли не все городские полицейские, «мстили», так сказать, за погибших товарищей. В первый же день одна девчонка не выдержала таких издевательств и умерла. Потом всех раздели догола, загнали в бетонный подвал без окон и мебели. А саму Альбину, узнав, что она у них командирша, распяли на стене, прибив монтажным пистолетом гвоздями за ладони.
Сан Саныч снова надолго замолчал.
- Денис, я не представляю, как можно пытать молодых девок? Мы с тобой тоже не в домино играли. И убивали, не глядя на пол и возраст, и… Ладно. Проехали… Значит, Альбину распяли, а на следующий день посадили её на кол.
- Как на кол? Как Дракула?
- Вряд ли лучше. Она всё время стояла распятая, а кол ей засунули в промежность и каждый день подкладывали под него один кирпич, чтобы он постепенно поднимался и прокалывал её насквозь, разрывая внутренности. Ей единственной давали пить и не били. Она поняла, что её оставляют на самый последний день и готовят какую-то особую казнь. А над другими девчатами «мстители» куражились, как могли: выдирали пассатижами ногти или вставляли штыри из арматуры во влагалища и задний проход, заставляя проклинать Альбину и плевать в неё. Потом уже их забивали до смерти и куда-то утаскивали. По утрам поливали полы подвала из шланга холодной водой. Кто мог двигаться, те пили ту смесь из крови и нечистот, которая оставалась на полу.
Видимо, на третий день, тут Альбина уже сама путается и не помнит точно, она стала терять сознание. Позже говорила, что умирала смертью Пушкина, тот тоже умер от перитонита после ранения в живот. Но её бессознательное состояние не входило в планы «ментовских мстителей». Они отвезли её в свой госпиталь и сказали хирургу, чтобы завтра к утру она была в сознании и всё чувствовала. Если умрёт у него во время операции, то в морге он ляжет с ней на один стол.
Утром приезжают: ни Альбины, ни хирурга нет. Где они? Никто не знает.
Дальше, Денис, только мои предположения, так как она сама уже ничего не помнила. Кто-то там наверняка был наверху из «всемогущих» кукловодов. Через пару дней фотография Асовской была на всех листовках и футболках митингующих. «Народная героиня Беларуси»! И началась та самая заваруха, ради которой, видимо, вся эта история с ней и затевалась… Её перевезли в Москву ещё ловчее, чем нашего Навального, так как обошлось без шума и крика. В какой-то хорошей больнице пролечили и сделали несколько операций. Это она уже помнит. И называли её уже ни как-нибудь, а – не поверишь! – Татьяной Дмитриевной Лариной. У бедняжки, видимо, мозги ещё не совсем на место встали. Ясно, что имя надо было менять, но не на такое же?! Что значит училка русской литературы! А её между тем объявили в федеральный розыск: сначала в Беларуси, потом и у нас, т.к. типа - союзные государства. Наши то особо не рыщут, со своим бандитьём шашни крутят, но приехало много их комитетчиков. Для них было уже делом чести найти её. Личность у неё всем известная без всяких фотороботов и фотографий. От пластики лица – тоже гордая баба! – отказалась. Хочет умереть героем белорусского народа. Такому мужеству и позавидовать можно. Деньгами её кто-то хорошо снабдил. А вот где спрятать, если их сотрудникам открыли доступ к нашим базам? Сначала её перевозили из одной дачи в другую, но потом решили отправить из Москвы, с каким-нибудь малоприметным человеком. Значит, какие-то планы на неё ещё имели. На меня вышли, т.к. из «конторы» по инвалидности я уже был отчислен, там не маячил, ни с кем особо из старых знакомцев не контактировал. И то, что с тобой мы почти кровные друганы, мало кто знал. Вот я её к тебе сюда привезти и хочу. Так как попросили передать «ещё дальше и ещё менее известному человеку».
- А если придут к тебе и начнут спрашивать, заметь, я не говорю допрашивать, где она? Что ответишь?
- Отвёз к тебе на дачу.
- Привет! А мне что говорить?
- Ничего особенного. Встретил на остановке симпатичную девку, которой жить негде и позвал к себе. Она тебе днём щи варит, а ты её за это ночью трахаешь. Нормальные пропорциональные отношения. Кто она, откуда тебе знать без телевизора? И память у тебя дырявая. И у психиатра давно на приёме не был. И вообще – им ты ни на фиг не нужен. Заберут её, а не тебя.
- Жалко её будет!
- Это уже не твои трудности. Пусть соображают сами... Пока речь идёт о двух-трёх месяцах. До октября ты при нашем глобальном потеплении здесь спокойно проживёшь.
- Ну, не знаю. Ты такой детектив мне сейчас выдал, что его ещё перечитать пару раз надо, чтобы понять, что там к чему и кто там настоящий убийца.
- Все они там убийцы, Денис. И она тоже. Кстати, как и мы с тобой. Только убийство убийству рознь, это ты уже должен понимать. Мы, во всяком случае, на кол никого не сажали и ногти пассатижами не выдирали…
Оба надолго замолчали.
- Ты пока думай, - сказал Сан Саныч. - Я на тебя не давлю. Понимаю, что с твоей психикой такие задания выполнять сложно… Давай пока домишко твой посмотрим. Как ты там устроился. «М» и «ЖО», смотрю, у тебя во дворе.
- Да, комфорта у меня маловато. Но свет и вода есть. Даже душ сам сварганил и установил электрический подогреватель. Пойдём, покажу всё. Было бы отопление, я здесь и зимой жил. Соседей мало, на зиму все вообще разъезжаются по домам. Но тогда и дорогу не чистят, и воду отключают, чтобы трубы не разморозились.
- Да, последнее, Денис. То, что я тебе рассказал, хорошо бы побыстрее забыть. Звать её Татьяна, так и привыкай сразу. Никаких вопросов ей про пытки и тому подобное не задавай. Ей тоже рекомендовано всё это забыть, но психологи все одинаковые: советуют делать то, что трудно выполнимо. Начнёт что-то сама рассказывать, твоё дело телячье: слушай, сочувствуй, сопереживай и забывай… Я здесь одно слово сказал лишнее: мол, будешь её по ночам трахать. Не будешь, Денис. Ей такие операции сделали, что у неё там ни матки, ничего другого женского не осталось. Намёк понял? Хотя внешне посмотреть – глаз не оторвёшь. Симпатичная девка, но…
- Это я понял. Начну работать, появятся деньжата, мне есть кого выписать себе на пару часов в городскую квартиру. Чувствую уже потребность в этом деле. Признак то ли выздоровления, то ли отмены лекарств.
- А вот одну её здесь оставлять нежелательно. Во всяком случае, в первое время. Так что потерпи малость. Понятно?
- Есть, товарищ капитан, не оставлять одну. Хотя Спайси её могла бы охранять лучше меня.
2.
Я стоял у журнального киоска, разглядывая яркие обложки и дожидаясь, когда отъедет автобус. Татьяна сидела на скамейке остановки. Рядом с ней стояла большая чёрная сумка.
Фигуристая женщина. Одета только не по дачному, словно из театра пришла. И причёска слишком уж пышная, как у Анджелы Дэвис, только противоположного цвета. Лица не видно из-за больших солнцезащитных очков. Плюс защитная медицинская маска, в которых ходили полгорода. Всё как положено.
Когда автобус отъехал, подошёл к женщине.
- Здравствуйте. Я – Денис.
- Очень приятно. С сумкой поможете?
- Разумеется.
Пошли в сторону моей дачи. Идти метров двести, но дорога из крупного гравия, местами утопающего в грязных лужах.
- Татьяна, если мы будем идти по дороге, то от ваших каблуков ничего не останется. Если по обочине, они будут в грязи. Но грязь отмыть легче.
- Вы правы. У меня с собой, как понимаете, не очень обширный гардероб… А если я надену кроссовки?
- Отличный вариант! Шагайте вот сюда, на траву.
Татьяна достала из сумки белые кроссовки.
- Я подержусь за вас, хорошо? А то на одной ноге могу и упасть.
- Без проблем. Давайте руку.
- Только за пальцы не берите, возьмите за локоть.
- Что-то с пальцами?
- Долго не заживают…
Я замолчал, вспомнив наказ Сан Саныча не задавать лишних вопросов, тем более имеющих отношение к пыткам. На тыльных сторонах кистей рук разглядел по одному неровному шраму.
Татьяна переобулась.
- У меня, наверное, смешной вид в таком платье и кроссовках?
- Для этого места вид подходящий. Дойдём быстрее и без травм. Здесь недалеко.
Когда открывал калитку, услышал троекратный лай Спайси. Моя сторожиха на месте, значит на даче всё в порядке.
На широкой ступеньке крыльца (стащил бетонный квадрат, когда весной ремонтировали автобусную остановку; как дотащил его до своей дачи – отдельная история) сбросили грязную обувь и через веранду вошли в комнату первого этажа.
Татьяна уверенно протянула руку в сторону стоящего в углу дивана:
- Можно я буду спать здесь?
- Ради бога. Но я думал, что вам будет удобнее на втором этаже. Там вы будете одна, а эта комната проходная.
- А кто будет проходить? Сан Саныч меня заверил, что кроме вас здесь вряд ли кто ещё появляется.
- Да.
- Тогда не беспокойтесь. Меня смутить трудно, а у вас там личный кабинет. Мне Сан Саныч уже поведал, что у вас есть и чем вы располагаете. Мы также договорились, что кухонные заботы лягут на меня. А стол с электроплитками и шкафчик с посудой тоже здесь… Впрочем, если протянуть верёвку от шкафчика до лестницы и на неё что-нибудь набросить, то получится женская половина, как говорили в деревнях. Так, наверное, будет лучше.
- Сделаю.
- И ещё. Давайте перейдём на «ты». Я понимаю, что выгляжу как сорокалетняя женщина, но на самом деле мы с вами одногодки.
- Да? Но не буду спорить… По поводу «ты» согласен. Так будет проще. Верхнюю комнату посмотришь?
- Нет. Я, примерно, знаю, что там. Пусть она твоей берлогой и остаётся. А меня больше беспокоит твоя собака. Сан Саныч должен был сказать, что я их панически боюсь… Она там, в вольере?
- Да.
- Овчарка?
- Да.
- Злая?
- Послушная. И я предлагаю прямо сейчас пойти к ней и познакомиться. Пойдём, разумеется, вместе. Уверяю, что тебе бояться совершенно нечего.
- А её нельзя на время кому-нибудь отдать?
- Исключено. И в основном из-за тебя. Лучшего сторожа, чем она, не придумаешь. На людей полагаться можно только в крайних случаях. Своя же собака никогда не подведёт. Пошли. Убедишься сама.
- Хорошо. - Татьяна открыла молнию своей сумки и достала кое-какие вещи. – Возьми её, пожалуйста, и выйди на веранду. А я быстро переоденусь и пойдём знакомиться с твоим сторожем.
Когда Татьяна вышла из комнаты, я от удивления вытаращил глаза. На ней были короткие шорты, футболка без рукавов. Больше всего я удивился тому, что с её головы исчезла дурацкая копна светлых волос. Вместо парика оказалась очень симпатичная короткая стрижка, которая хорошо шла к форме её лица. И, разумеется, «лягушачьи» очки.
- Сногсшибательно выглядишь.
- Спасибо. Достань, пожалуйста из сумки бейсболку. И просьба к тебе: следи, чтобы я выходила из дома всегда в очках и бейсболке.
- Хорошо. Если не забуду.
- Ты же уверял Сан Саныча, что два полусумасшедших равны одному нормальному человеку.
- Нормальный человек тоже может быть иногда забывчивым…
Мы впервые улыбнулись, глядя друг на друга.
- Пошли знакомиться с твоим сторожем. Только ты стой всегда рядом.
- Ничего не бойся. Станет очень страшно, повернёшься и уйдёшь.
- Куда мне уходить, Денис? Мне велено продержаться у тебя несколько месяцев…
- Тогда какой смысл бояться?
- Это ты верно заметил. С этим я согласна… - Она о чём-то задумалась. - Как её зовут?
- Спайси.
- По-английски значит «специя». Или ещё «перчинка». Слышал, была такая английская поп-группа «Спайс-Гёрлз»?
- Что-то не помню. Вряд ли. Но мог и слышать.
- Их звали «девушки-перчинки». Твоя Спайси соответствует своей кличке?
- Сейчас увидим, перчинка она или нет. Возьми этот кусочек сыра, но пока держи его в ладони.
Подошли к вольеру. Спайси с любопытством разглядывала через сетку Татьяну, изредка бросая взгляды в мою стороны. Некоторые команды я мог отдавать жестами, поэтому Спайси старалась не терять меня из виду.
- Давай возьмёмся за руки, чтобы она видела, что мы друзья.
- Только с пальцами осторожно, хорошо?
- Я помню, Танюша. - Громким голосом добавил: - Спайси, это мой друг. Свой. – Потом снова шёпотом Татьяне: - Скажи, что-нибудь, чтобы она услышала твой голос. Только спокойно.
- Здравствуй, Спайси. Меня зовут Татьяна.
- Ты ждёшь ответа? – не смог удержаться я от шутки. – Она говорить ещё не научилась. Подойди поближе к сетке, чтобы она могла тебя понюхать и запомнить запах… Ну вот, ничего страшного не случилось. Обнюхала тебя и всё.
- Странно, что она обнюхала у меня только пах.
- Ей же надо было как-то сообразить кто ты: мужчина или женщина? Спайси у меня девочка. Так что вы с ней, можно сказать, одной крови. А теперь возьми двумя пальцами сыр и протяни ей через отверстие.
- Она точно не…
- Точно. Я гарантирую. Протяни подальше, но не урони на землю. Обидишь новую знакомую.
Спайси повела носом рядом с дрожащими пальцами Татьяны, на которых лежал кусочек сыра, и отвернулась.
- Я ей не понравилась, да? Не хочет есть из моих рук, - забеспокоилась Татьяна.
- Спокойно. Когда я говорил, что Спайси очень послушная, я имел ввиду себя. – И скомандовал: - Спайси, ешь! Можно!
Молниеносное движение головой в сторону пальцев Татьяны, которая тихонько ойкнула, выдернула пальцы из отверстия сетки и осмотрела их.
- Чего испугалась? Ты наверняка даже ничего не почувствовала. Она языком смахнула себе в рот этот кусок – и все дела. Не страшно?
- Пока ещё не знаю. Но не так как раньше, это точно. Получается, что она только тебя слушается?
- Я её так приучаю. Когда я в поле её зрения, то слушается только меня. Но ты можешь подойти как-нибудь к ней и через сетку поговорить о чём-нибудь своём, о женском.
- Это у тебя такая шутка?
- Наполовину шутка, наполовину нет… Пошли с содержимым твоей сумки разбираться... А ты чего так собак боишься? Кусали раньше?
- Меня нет. Но подругу на моих глазах, прямо у моих ног три бультерьера разорвали… на куски, в клочья. До сих пор не могу забыть, как они вытаскивали из её живота кишки. А Людка была ещё жива. Смотрела на меня и шевелила губами. Сказать уже ничего не могла. Но я разобрала: она пыталась прошептать: «Жыве Беларусь»… Я до сих пор молю бога и надеюсь, что она после этих слов сразу потеряла сознание и умерла, потому что терпеть такое дальше…
Ответить на такое признание мне было нечем. Я шёл рядом с ней и молчал…
***
На веранде Татьяна предложила сначала выложить всё нужное, а ненужное оставить в сумке. К сожалению «нужного» оказалось крайне мало.
Три пачки шоколадных конфет, пачка чипсов, баночка красной икры и две пачки галет. Я резюмировал:
- На крайняк на чай нам хватит.
- Не торопись, - заметила Татьяна. – Конфет меньше, чем тебе кажется.
Она взяла одну коробку и открыла её. В ней лежала последняя модель «Макарова» на четырнадцать патронов. Моя мечта, которую я так хотел достать, но не получилось…
- Не фига себе! – не удержался я и невольно потянулся к пистолету.
- Не надо, Денис. Даже не дотрагивайся, чтобы твоих отпечатков на нём не было.
- «Чистый»?
- На этот вопрос ответить труднее, да мне и всё равно. Использовать я его в любом случае собираюсь только один раз: тринадцать пуль в нападающих, а четырнадцатую - в себя. Мне лишь бы живой к ним в руки не попасть… Так что договариваемся, что эта коробка будет лежать у меня под подушкой и ты её трогать не станешь.
- Согласен.
- А теперь давай составим список продуктов, которые тебе придётся приобрести, чтобы нам не ограничиваться чаем. Если поедешь в ближайший продовольственный прямо сейчас, то обед с небольшим опозданием я тебе гарантирую. Ужин – само собой. Про твои финансы я осведомлена. Давай посмотрим, чем мы с тобой располагаем.
Из внутреннего кармана сумки Татьяна достала два толстых кошелька.
- В этом «зайчики» и евро. Евро и белорусские рубли – неприкосновенны, т.к. они мне всегда могут потребоваться. Надеюсь вернуться домой. Я просто обязана встретиться с родными своих девчат и рассказать о них… - Помолчала. Потом снова перешла на хозяйственный тон: - В этом кошельке – доллары и ваши рубли. Их до черта, на наше усмотрение и крайнюю необходимость. Если тебе для дачи ничего не надо, то мне хотелось бы приобрести себе небольшой ноутбук. А тебе бы не помешало машину заменить. Вернее – пополнить свой гараж. Купи не самый дорогой, но надёжный внедорожник. При такой дороге, которая ведёт к даче, он просто необходим. Может так случиться, что придётся, как говорится, когти рвать, куда подальше. Не на твоей же ехать? С такими ближайшими задачами согласен?
- Есть, товарищ командир!
- Нет. Командир и защитник у нас ты. Я – твоя опекаемая советчица.
- Тогда предлагаю начать со жратвы. Всё остальное надо обговорить подробнее.
- Согласна с вашим решением, товарищ командир. У меня с утра кроме чашки кофе во рту ни крошки не было. А мне надо соблюдать диету и… Ну, это мои заботы. Иди, готовь машину и выезжай, а я пока набросаю список продуктов.
Я уже сидел за рулём, выехав и закрыв за собой ворота, когда Татьяна принесла мне длинный список и пачку денег.
- Не знаю, сколько здесь, но должно хватить. Прочти по-быстрому, всё понятно?
- Вроде всё ясно. Я добавлю мешок сухого корма для Спайси.
- Без вопросов. Деньги твои, распоряжайся по своему усмотрению.
- А куда нам столько вина? Что-то будем праздновать? Ты знаешь, я не пью. Совсем.
- Знаю, бедненький мой защитник. Но это не для тебя, а для меня. Рекомендовали принимать по половине бокала красного вина в день в течение ещё двух недель.
- Задание понял. Приступаю к исполнению.
***
Первая неделя у нас прошла вполне идиллически. Я даже удивился, что с совершенно незнакомым человеком (женщиной!) можно проводить интересно время, не занимаясь сексом (хотя думал о нём чаще, чем надо было бы). Татьяна много рассказывала мне о книгах, которые «обязательно» я должен прочитать. Составила, разумеется, список. Меня расспрашивала о жизни в России так, словно с Луны свалилась.
- Понимаешь, Денис, я этим как-то не очень интересовалась. Считала, что и вы в России живёте хорошо, и мы живём совсем неплохо. Преподавать нравилось. Молодой человек был, но со свадьбой я не торопилась. Всё так было хорошо…
- Он тебя ждёт?
- Его арестовали во время одного из первых митингов. Ходила, искала его. Вскоре сообщили, что он якобы упал со второго яруса в СИЗО, ударился головой и получил смертельную травму. А тут ещё сразу: пандемия, конец учебного года, перевыборы Луки. Потом пошли ежедневные митинги... Я и завелась!... Но об этом не буду тебе рассказывать. Запретили мне вспоминать всё, что связано с ними. Да ты, наверное, и сам видел всё по фейсбуку…
Спайси удостоилась лишней прогулки, благо я знал, куда и в какое время надо идти, чтобы встретить как можно меньше народу. Прогулки явно шли на пользу и Татьяне. Лесополоса, которая служила своеобразной границей между нашим жилищным кооперативом и дрессировочной площадкой чаще была безлюдной. Когда пустовала и площадка, я со Спайси пробегал все давно уже знакомые ей препятствия, а Таня сидела на бревне, приспособленном под сидения, хлопала в ладоши и восхищённо повторяла «Малайцы!». В переводе на могучий русский обозначало не нашу со Спайси этническую принадлежность, а ободрение на белорусском: «Молодцы!».
***
Больше всего меня пугала эта чёрная пустота. Чем? Не знаю. Но с каждой секундой ужас становился всё сильнее и я чувствовал, что если не проснусь, сойду с ума от этого страха.
Глаза открыть я не мог, руки и ноги не шевелились, но я понимал, что сон ещё не совсем утопил меня в своём затягивающем калейдоскопе. Оставалась возможность только дышать ещё громче, пытаясь перевести дыхание в мычание, потом в крик, который (тихо он звучал или нет, сказать не могу) помогал мне полностью вынырнуть из черноты и приоткрыть глаза. В этот момент «просыпались» слух и зрение. Так очнулся от морока и в этот раз. И сразу услышал стук босых ног по ступенькам лестницы, которая вела в мезонин. На секунду испугался снова, но сообразил, что ко мне поднимается Татьяна.
По стене пробежал луч от света фонарика и погас. К пяти утра на втором этаже в отличие от первого уже было достаточно светло.
Татьяна подбежала ко мне:
- Денис, что случилось?
Села на край кровати. Я тоже приподнялся и начал вытирать потное лицо простынёй.
- Ничего. Всё уже прошло… Я сильно кричал, да? Разбудил? Прости. У меня так иногда бывает.
- Кошмарный сон? – спросила Татьяна.
- Да. Только самого кошмара вроде и нет. Никто за мной не гнался, никто меня не расстреливал. Только чёрная пустота притягивала к себе… и всё. Но это почему-то казалось страшным.
- Давай я тебя обниму.
Татьяна взяла меня за плечи и прижала к себе.
- О Господи! Ты почему такой мокрый? Это пот? И голова вся мокрая… И подушка… Подожди-ка. - Она перевернула подушку сухой стороной кверху. – Пока не ложись на неё.
Стянула с кровати тонкое одеяло и стала растирать голову, как это я сам делаю, когда помою её. Потом вытерла шею, плечи, грудь.
- Пить хочешь?
- Да. Дай бутылку. Она на столе.
Жадно допил остатки воды.
- Ещё принести? – спросила Татьяна.
- Не надо. Сам схожу, если надо будет… Посиди со мной, ладно? Уже всё почти прошло, но ты немного ещё посиди... Это после контузии началось. Сначала даже с припадками… От них и просыпался. Сейчас уже сам могу проснуться и всё проходит…
Татьяна обняла меня и прижала к себе. Я почувствовал под тонкой материей упругие груди. Она вдруг заявила:
- У тебя сейчас пульс за сотню зашкаливает. Я чувствую.
- Так обычно и бывает. Сейчас всё успокоится. Спасибо, что подошла… Я бы, конечно, и сам… Ещё минутку посиди…
- Разумеется, посижу. А ты дыши глубже и спокойнее…
Но чем глубже я дышал, тем сильнее при каждом вздохе её груди прижимались ко мне.
Немного отстранился, но мозги, видимо, ещё не полностью встали на место, так как неожиданно для себя самого я пробормотал:
- Тань, у тебя груди обалденные. Прямо такие, что… Иди к себе. Извини, что разбудил…. У меня всё прошло.
- Ну смотри. Если с тобой что-то случится, я без тебя пропаду. - Она встала. – Ложись теперь на подушку. Волосы вроде уже подсохли... А груди мои тебе, значит, не понравились?
- Нет! Ты что? Наоборот.
- Наоборот – это как?
- Классные у тебя груди. И фигура супер. И вообще… Я тебя давно разглядел.
Татьяна наклонилась, поцеловала меня в лоб:
- Отдыхай, солдатик! И постарайся заснуть. Если проспишь, я утром сама Спайси покормлю и выпущу её во двор, пусть побегает.
Однажды ночью услышал, как Татьяна вышла из дома. На всякий случай встал и выглянул в окно. Татьяна в халате и тапках шла в сторону туалета, освещая себе дорогу фонариком. Только хотел снова лечь, как увидел, что она прошла мимо туалетной кабинки и свернула к вольеру.
Что ей там надо? И Спайси молчит.
Фонарик Татьяна выключила, но лунный свет хорошо выделял на тёмном фоне её силуэт.
Дверца вольера, естественно, открывалась и обычным механическим образом. Татьяна вошла внутрь и пропала в темноте. И Спайси молчала. Даже не тявкнула.
Идти туда и проверять, что она там делает, глупо. Но и ложиться спать не хотел, пока не выяснил причину происходящего. Вспомнил, что у меня есть прибор ночного видения, привезённый ещё с первой военной командировки. Не без труда нашёл его (свет в комнате не зажигал). Отодвинув стол, устроился удобнее перед окном в офисном кресле и направил объектив на вольер. Быстро увидел в окуляре фигуру Татьяны и опешил. Она сидела в том кожаном кресле без спинки, на котором всегда днём любила лежать Спайси. Ноги прикрыла красной подстилкой с этого же кресла. А Спайси, свернувшись кольцом, возлежала у её ног, положив голову Татьяне на колени.
Девушка чесала её большие уши (это всегда той нравилось), что-то говорила. Я это определил по движению губ. А Спайси то ли спала (вряд ли), то ли слушала Татьяну (ещё невероятнее).
Ночное свидание продолжалось минут сорок. Затем Татьяна встала, отряхнула свой халатик, подстилку вновь сложила на кресле. Наклонилась и поцеловала Спайси в нос. Не помню, чтобы кому-то моя собака позволяла делать это. Выходит действительно они были с ней «одной крови».
Татьяна вернулась в дом, а Спайси по случаю предутреннего похолодания предпочла спрятаться в свою конуру.
Прожили мы так целый месяц. И я всё время думал, неужели все супружеские пары живут так спокойно и дружно? Впрочем, если бы мы были супружеской парой возможно, что всё было бы по-другому?
На работу я устроился – столяр третьего разряда. Пусть хотя бы так. Сначала отнеслись ко мне с недоверием, но быстро убедились, что руки у меня растут из нужного места, а инвалид я больше по «по документам». Я не стеснялся пользоваться льготой инвалида работать на один час меньше других при той же зарплате. Более того, доказал, что выполняю такую же норму, как и все остальные в бригаде. И отношения со всеми нормализовались. Мои награды и чуть приукрашенные рассказы о боях вызывали уважение. Оставалось только одно препятствие – я не мог составить им компанию «попить пивка» после работы, но в этом случае меня и выручала возможность уходить с работы на час раньше.
На старый «Рено» покупатели пока не находились и я поставил его во дворе своего дома в городе. Купил новый и «не самый дорогой» внедорожник «Мицубиси», который пригнал на дачу. Такую сумму я сам, конечно, копил бы года три-четыре не меньше и то вряд ли она у меня набралась бы.
Жизнь практически наладилась. Но почти. Как-то, поехав за продуктами, не выдержал и позвонил «торпеде в каюте».
- Прямо сейчас можешь прийти?
- Ой, морячок! Это ты? Деловой стал? Тогда заезжай за мной сам. И давай побыстрее. Вечер у меня занят. Успеем сгонять к тебе на часик.
И продиктовала адрес.
Я где-то читал о законе парных случаев. Случится одно, жди повторения такого же. Буквально на следующий день я столкнулся с проявлением этого закона. Но о нём двумя словами не расскажешь.
Начать надо традиционно. Однажды вечером Татьяна спросила:
- Ты мог бы сегодня лечь спать со мной?
- Могу. Тебе страшно ночами? Только придётся отодвинуть шкафчик и раздвинуть диван.
- Денис, не просто лечь.
- Слушай, я люблю, когда мне говорят всё открытым текстом, кратко и ясно. Иначе я не всё понимаю и начинаю раздражаться.
- Прости и не заводись. Я это уже заметила. Но дело такое, с которым я даже не знаю, к кому бы ещё могла бы обратиться.
- Короче.
- Мне делали несколько операций и последняя была – пластика влагалища… Я без подробностей… В общем сказали, что через два месяца можно очень аккуратно попробовать совершить половой акт. Не банан же мне туда засовывать для проверки! Теперь понятно объяснила? Я тебя не стыжусь, потому что ты мне, во-первых, нравишься, а во-вторых, вряд ли когда мы ещё увидимся. От тебя требуется только осторожность, понимаешь? Ну, не раскочегариться самому... И если я скажу «Всё, хватит», сразу остановиться. Понимаю, что тебе в такой роли выступать не очень приятно, но…
- Она… оно у тебя искусственное? Из чего сделано?
- Всё там естественное, из моего же тела взятый материал. Я хочу убедиться, появятся у меня какие-то ощущение или нет. Ну, типа оргазма. Но для это этого мужчина-партнёр должен нравиться, понимаешь?
- А если я начну, а ты сразу скажешь «хватит»? Что мне делать?
- Я тебе говорила, что почти год у меня были отношения со своим парнем. Встречались не часто, так как не было общего жилья. Но некоторым хитростям я успела научиться. И сделать так, чтобы ты кончил в своё полное удовольствие, я тебе гарантирую. Кстати, и беременности бояться не надо, так как матки у меня нет… Только вот это… И всё.
Перед сном Татьяна выпила полный стакан вина.
- Ты же вроде закончила свою винотерапию. Или в запой решила уйти?
- Это уже для храбрости и расслабухи… Я понимаю, что ты не машина, так что я в полном твоём распоряжении. Понимаешь, о чём я? Можешь сам меня раздеть, если захочешь, и делать всё, что тебе обычно нравится делать перед этим... Про груди, надеюсь, ты не забудешь. Это уже мне самой будет приятно. А вот дальше… Сама не знаю.
Всё прошло для Татьяны самым наилучшим образом. Мой кайф, конечно, нельзя было сравнить с тем, который я получал с «торпедой». Но здесь – бесплатно и когда захочешь. Кстати, Татьяна так и сказала:
- Наверняка целую неделю потеряла зря. Теперь смотри сам, как захочешь… И себя уже не сдерживай. Я же чувствую, что тебе пока не всё нравится… А этот вопрос можно утрясти только в рабочем порядке, правда?..
***
В начале октября холодов ещё не было и жить на даче было вполне комфортно. Но я уже прикидывал, что придётся отвозить в квартиру, когда буду переезжать в город.
И как быть с Татьяной. С собой взять?
Она оставалась поглощённой событиями в Минске, новости и видео которых постоянно смотрела в фейсбуке. Как-то заметила, разговаривая больше сама с собой:
- Наконец-то начали шевелиться. А то всё с шариками да венками ходили. Разве Лука сам уйдёт? Нет. Ваш его если и уберёт, то своего назначит. И все концы в воду. Никого не накажут, все начнут мириться и строить новую жизнь. Идиоты! Если я не вернусь, то те, кто издевался над нами, останутся без наказания. А я все их лица очень хорошо запомнила. Они даже не закрывали их, считая нас уже покойниками… И про меня там вроде позабыли уже… И Сан Саныч не звонил, значит здесь всё спокойно… Денис, ты как думаешь, на одних электричках до Брянска добраться можно?
- Надо посмотреть по интернету. Но через Москву ты вряд ли пройдёшь. Её надо огибать по большой дуге с юга.
- Чёртова Москва! Без неё мне и паспорт не понадобился бы. А в заповеднике за Брянском у меня знакомые. Сотня км до границы. Довезли бы и перевели бы.
- Кстати о твоём паспорте. Покажи-ка мне его ещё раз, - попросил я.
- Зачем?
- Если спросил, значит надо. С командиром не спорят.
Внимательно рассмотрел, как написана в нём её фамилия «Ларина». Со мной в бригаде работал парень по фамилии Лорин. В паспорте Татьяны буква «а» была написана очень небрежно: у «палочки» верх не прописался, оставался только предательский хвостик внизу длиной в два-три миллиметра. Убрать бы его и Татьяна стала бы Лориной. Во всяком случае, если начнут проверять где-нибудь в электричке, то могут и внимания не обратить. Заранее сказать полицейскому: «Моя фамилия Лорина», он так его и прочитает. И при компьютерной проверке может повезти: комп не дурак, букву «о» от «а» он отличит сразу и выдаст ответ: «Лорина не найдена».
На следующий же день, приметив ещё ранее одного «мутного» паренька в своей бригаде, подошёл к нему и тихо спросил:
- На шконке чалился?
- Было дело.
- Знаешь, кто бы за четыреста евро смог сделать в паспорте малюсенькую подтирку в одной буковке.
- Ну.
- Баранки гну. Знаешь или нет?
- А тебе зачем?
- Юрок, я тебе хоть один лишний вопрос задал? Нет. Ты можешь базарить не как фраер?
- Ну знаю одного.
- Надо букву «а», превратить в «о». Если получится дешевле, остаток твой. Ответ нужен быстро.
- Завтра скажу тебе.
- Условия такие. Работа должна быть сделана чисто, это - раз. Где ты живёшь, я заранее узнал, - это два. Сколько мне пришлось людей убить, я не помню – это три. На учёте в психдиспансере я ещё состою – это четыре. Всосал?
- Завтра приноси ксиву. Сделаем.
Как только Татьяна стала «Лориной», сразу заговорила о возвращении. Я спросил у неё, о чём она по ночам разговаривала со Спайси?
- Ты видел, да?
- Если большой секрет, то можешь не отвечать.
- Я бы тебе в любом случае сказала. В сидении, в поролоне кресла я спрятала флешку со своим рассказом всего происшедшего с нами после ареста. Сидела там, наговаривала на диктофон смартфона, потом переносила через ноутбук на флешку. Её надо будет скопировать, чтобы один экземпляр был у меня, другой остался у тебя. Если со мной что случится, попробуешь, может удастся у вас опубликовать. У себя-то я смогу оформить весь рассказ брошюркой с таким содержанием, что любой мужик схватится если не за топор, так за молоток. А то не раскачаются никак, все ждут его отречения. Тоже мне, нашли Николая Второго!
Возить вещи к себе в квартиру вместе с Татьяной было нельзя. На стене дома болталась видеокамера. Поэтому решили, что сначала она уезжает, а потом уже я переезжаю на «зимние квартиры».
Распланировали маршрут (в надежде, что Господь про наши планы не узнает) таким образом: я отвожу её на машине до станции Рыбное, где она садится на электричку, которая идёт до Михайлова. В областном центре на перроне лучше не маячить, а Рыбное – оно и есть Рыбное. Из Михайлова Татьяна уже автобусом или на такси добирается до Тулы. А дальше электричками до Орла и Брянска. А уж как ей повезёт в дороге, один бог знает. Но всегда будет в маске, так что это тоже плюс в сохранении её анонимности.
Волосы перекрасила сама. Мне составила список, что ей купить из одежды и обуви потеплее. Переживала, что не сможет взять с собой пистолет. Наверняка хоть раз да остановит её полиция. И если обнаружит оружие, то тюрьма уже российская обеспечена ей наверняка. Лишнего с собой решила ничего не брать. Часть евро пришлось разменять на наши рубли. В дороге с такими мало предвиденными пересадками без денег оставаться нельзя. Но и слишком много денег с собой не должно быть. Во-первых, подозрительно. Во вторых, задержит полиция по какой-нибудь причине, то если повезёт с паспортом, уж денег лишится точно.
Сделала в одежде заначку для евро. Белорусские решила даже не прятать, вряд ли кто на них позарится. Мне заявила:
- Всё, что осталось, твоё.
Как задумали, так и сделали.
Татьяна уехала. Я переехал в свою заброшенную квартиру, которая всегда мне нравилась меньше дачи. Стал потихоньку наводить порядок.
Через несколько дней ко мне зашёл Сан Саныч.
Поздоровались и он сразу указал пальцем на свою грудь, многозначительно посмотрев на меня. Я молча кивнул.
- Садись, Сан Саныч.
- Я по делу. Общественный порученец, так сказать. Где Татьяна? На даче никого нет.
- А я откуда знаю? Уехала.
- Куда?
- Сказала, что к себе в Минск. Я же не буду её силой удерживать. И зачем она мне?
- Ясненько. С какого вокзала уезжала?
- Я не провожал, но она сказала, что с Рязани-I. Я её довёл до маршрутки. А дальше куда поехала, не знаю.
- В какой день это произошло?
- В прошедшую субботу.
- Ну и Аллах с нею. Нам меньше переживаний… Ну, будь. Похромаю. Как-нибудь зайду, Денис, поболтаем...
***
Через месяц на мой смартфон пришла SMS-ка с неизвестного номера: «Спасибо за всё. Брошюру печатают. Спайси».
А ещё через неделю я уже сам по фейсбуку наблюдал, какая кровавая буча началась в Беларуси.
***
Октябрь 2020 г.
...
Автор Александр Шувалов
...
официальный сайт автора канала http://lakutin-n.ru/
Почта:Lakutin200@mail.ru
Страница VK https://vk.com/avtor_nikolay_lakutin
Инстаграм https://www.instagram.com/nikolay_lakutin/
Мы совершенно не обидимся, если Вы подпишетесь на наш литературный канал и поставите лайк;)