Сразу хотелось бы отметить концептуальную составляющую спектакля – мне всегда импонировали альтернативные трактовки тех или иных, казалось бы, уже давно изученных событий. Они дают пищу для размышлений и возможность переосмысления уже ставших аксиомой вещей, привитых сюжетов в новом ключе.
На мой взгляд, сочетание библейской версии и вольной трактовки биографии Иисуса Христа получилось не только удачным и детализированным, но и вполне безобидным с религиозной точки зрения – с такой позиции придраться практически не к чему. Скажем так, «канон» соблюден, как персонаж главное действующее лицо с художественного взгляда интерпретирован с таким расчетом, чтобы оставлять многие вопросы, которые невольно возникают в голове присутствующих, без ответов. По сути, дилеммы подобного порядка не должны иметь однозначного решения во всеобъемлющем и обобщенном смысле, только в индивидуальном. Каждому человеку нужно занять ту или иную сторону, исходя исключительно из внутренней движущей силы.
Это вопросы из сферы: «Насколько малодушным было решение Понтия Пилата?», «Что из того, что мы знаем о Спасителе, является максимально приближенным к достоверности?». Ну и, наконец, самый, пожалуй, провокационный вопрос: «Существовал ли Иисус в действительности?».
Моя позиция – да, вполне вероятно, что Иисус Христос был исторической личностью, но байки про воскрешение, сверхъестественные способности, вознесение на небеса и прочие сказки Венского леса для меня остаются на уровне мифов и легенд Древней Греции или Древнего Рима. Скорее, фантазиями преданных поклонников, имевших возможность и фарт родиться в ту же эпоху или даже быть лично знакомыми с этим человеком. По моему мнению, он был превосходным оратором, способным в кратчайшие сроки очаровать и надолго зацепить внимание огромного количества людей одновременно. Благодаря своему дару убеждения ему удалось создать в головах тот полубожественный образ, который мы имеем теперь в качестве официальной версии.
Впрочем, речь не о том, что есть истина, а о том, насколько атмосферным удалось сделать спектакль, посвященный теме такого уровня, актерам театра «Мюзик Холл».
Несомненно, типаж Ростислава Колпакова пришелся как нельзя кстати, на мой непритязательный взгляд, его одухотворенная и слегка отрешенная внешность создана для этой роли. Пожалуй, на 80 % впечатления можно отнести к таланту актера и способности отдаваться образу, оживлять его и создавать иллюзию присутствия в гуще исторических событий, а на 20% - работу светооператора. Будоражащий баритон Ростислава в купе с клубящимся разноцветным дымом рисуют космической красоты картины.
Не могу не отметить игру «толпы», которая в моих глазах объединяет внушительную многочисленность сторонников идей Иисуса Христа и имеет под собой символическое наполнение – что-то меня дернуло посчитать количество присутствующих на сцене артистов, и я обнаружила, что их ровно 12. По числу апостолов, так сказать. Думается мне, что здесь прослеживается логическая цепочка из разряда «ближайшие сторонники вышли из тысячной толпы, ибо их самоотверженность перекрывает преданность других». Красивый сценарный ход, хочу сказать.
Если касаться образа Иуды, то мне он показался нетипичным, хотя все канонические черты сохранены. Вячеслав Ногин убедительно передал внутриличностные перипетии своего персонажа, причем в некоторых моментах всполохи эмоций были столь пробирающими, что вызвали во мне толику сочувствия.
Режиссеры позволили публике проникнуться переживаниями каждого действующего лица, потому что в каждом из них удалось раскрыть многогранность личности. В общем контексте их сложно воспринимать однозначно.
Мое представление о Понтии Пилате во многом строилось на произведении Булгакова «Мастер и Маргарита», поэтому в моих глазах Богдан Вивчаровский с позиции внешних данных подошел идеально, хотя по сравнению с Кириллом Лавровым не хватило экспрессии. И пускай сравнивать разножанровую интерпретацию оптометчиво, все же прокуратор видится мне человеком суровым, своенравным, железным духом, этаким серым кардиналом и вершителем судеб человеческих, властным правителем. А Богдан Вивчаровский продемонстрировал его нрав несколько мягче. Из атмосферы, к слову, выбивал постоянно маячивший в его руках микрофон, коих, если мне не изменяет память, в те далекие времена еще не изобрели.
А вот самым харизматичным и воодушевляющим героем можно назвать Романа Никитина в роли Каифа. Он прекрасно соединил в себе мудрость и убедительную проницательность софиста. Его способность придавать сюжету максимум динамики не могут не радовать и не печалить одновременно. Причем печаль приходит скорее под конец, когда весь трагизм происходящих событий валится на голову как злой рок. Впрочем, нельзя отнять в Романа Никитина и так тонко ощущавшихся ноток комичности. Конечно, это так же несколько не вяжется с образом первосвященника, но, возможно, мы слишком серьезно порой воспринимаем те или иные события.
Марию Магдалину вообще изображают всякий раз по-разному. По одной из версий она была «страшной грешницей», то есть блудницей, но после встречи с Иисусом Христом она исцелилась от «семи бесов» и стала одной из самых преданных его учениц. В мюзикле она предстает миловидной и невинной в благоверной чистоте девушкой, которая позднее, опять же согласно альтернативной версии событий, становится женой своего кумира. Анна Позднякова душещипательно отобразила глубинные метания героини, как между нескольких огней – между желанием стать ближе, насколько это возможно, к центральному персонажу данной истории, подчиняясь типичной человеческой любовной тяге, и одновременно высокодуховным беспокойством за судьбу этого пророка, видя и предчувствуя надвигающуюся грозу.
Несмотря на трагическую составляющую и свинцовую пищу для раздумий, которые свойственны данному сюжету, финальная сцена оставляет светлый отпечаток на душе, словно призрачный слепок надежды, к которому велась вся история с первых минут своего повествования.
Пожалуй, в этом и была непредвиденная цель постановки – совершенно неважно, насколько достоверно представлены библейские события, гораздо большее значение имеет тот внутренний огонь и лучистость, которую унесет с собой каждый зритель. Ну, еще и новоприобретенную способность смотреть на кажущиеся неопровержимым фактом происшествия несколько свободнее, научиться допускать самые смелые версии. Ведь, именно они часто оказываются максимально приближенными к правде.