В Московском государстве не было инквизиции, которая бы целенаправленно занималась отловом ведьм, но позиция по этому вопросу у церкви была близка католической: обращение к магии считалось отступничеством от веры, поэтому должно было караться. Очевидно, что любое знахарство, по мнение церковников того времени, просто не могло обходиться без привлечения нечистых сил. Что уж говорить о ритуалах ворожбы и т.п. Тем не менее конкретных санкций, которые должны были применяться против обвиняемых в чародействе, предусмотрено не было. Все решалось степенью тяжести преступления.
Ведьм на Руси убили меньше, чем в Европе. Но верили в них так же крепко, и смерть назначали ту же: сжигали заживо. Если только ведьма не была слишком знатной... Например, членом царской семьи.
Когда царь Иван Васильевич начал бесчинствовать со своими опричниками по Москве и люди, от мастеровых до бояр, ночами прислушивались со страхом, не стучат ли копыта на улице, не кричат ли пьяные голоса, – в это время почти открыто пошёл говор,что
всё это Марья Темрюковна, ведьма, околдовала царя. Да, может, и не просто околдовала: послал он свататься к ведьме почему? Он же внук двух колдуний-ворожей! Мать его матери, сербка, известная была колдовка, а мать отца, небось, росла у латинян, да и у самой глаз чёрный.А как же Темрюковна не ведьма-то? Глаза чёрные зыркают, зыркают, то и дело под нос бормочет по-татарски, а до свадьбы ещё мужской наряд, говорят, носила, на коне скакала, по-мужски дралась с братьями заодно. Кто повежливее, зовёт её «поляницей», то есть богатыркой. А так мужское-то носить грешно, так делают, чтобы беса потешить...
Но, не советовала Марья Темрюковна мужу по Москве с пьяными сотоварищам скакать, из домов купеческих и боярских дочек за косы выволакивать. Не колдовала она ни чёрными глазами, ни кабардинскими словами. Наоборот, всё по монастырям ездила – по-другому в те годы женщина путешествовать не могла. Восемь лет ездила, потом из одного, вологодского, вернулась в терем, легла и умерла. Было ей – едва за двадцать. Царь тогда сказал: опять мне жену отравили.
Не лучшая слава была и о бабке Грозного, матери Елены Глинской, Анне. Уже то, что ее дети – и Елена, и сын Иван – были рыжими, настораживало. Но саму Елену, надо сказать, в чародействе редко попрекали. В народном сознании ведьмой должна была быть женщина в летах.
Когда ради рыжей юной Елены Глинской царь Василий вдруг сослал в монастырь – чего не было видано прежде – жену свою Соломонию, уже стали говорить: приворожили царя! И виновную нашли быстро. Мать Елены, сербка Анна Якшич, была и черноглаза, и постоянно справляла защитные сербские обычаи,а что для неё было обычаями – для остальных было волхвованием.
При Грозном, после великого московского пожара, когда сгорела треть столицы и с нею четыре тысячи человек, толпа вспомнила о сербке. «Волхвовала, вынимала сердца человеческие, да клала их в воду, да тою водою, ездя по городу, кропила — оттого Москва и выгорела!»
Анны в Москве в то время не было, так что толпа растерзала её сына Юрия Глинского. Анна вскоре от греха подальше постриглась в монастырь и там закончила свою жизнь, в точности, как соперница её дочери, царица Соломония.
Помогала рыжей Елене Глинской, по слухам, не только мать. Муж её Василий, по меркам своего времени, был уже стар. Как бы он зачал сына Ивана так быстро? Говорили, что Елена привезла ведьму, которая и устроила ей зачатие.
Быть может, такими соображениями утешали себя бояре, когда травили вдовую царицу, чтобы править без неё, когда мальчика-царя запирали голодным и холодным в тереме, смеялись над ним, издевались и, может быть, даже поколачивали. Всё равно бесовское семя. А когда вырос из мальчика в тереме злющий царь, родня боярская говорила: ну, не говорили ли мы все. Ведьмачонок, внук двух ведьм! Правильно его не жалели...Так и появился Иван-Грозный. В народе даже существовала легенда, будто царь однажды решил очистить Русь от ведьм и для этого разослал во все концы государства грамоту, которая велела отправить в Москву всех подозрительных женщин. Чародеек собрали на площади, чтобы сжечь, но когда огонь заполыхал, они превратились в сорок и улетели. Царь пришел в ярость и проклял их всех, наказав «навеки оставаться сороками». Люди считали, что эти птицы не водятся в Москве именно по указанной причине: они боятся вернуться из-за страшного проклятия.
В допетровские времена ведьм казнили охотно, а выискивали ещё охотнее. Далеко не каждую жгли или предавали другой смерти. Во-первых, многие слишком высоко вознеслись. Во-вторых, в народе ведьмы считались чем-то опасным, но, скорее, необходимым. Кто ещё снимет порчу, наведённую на поле другой, чужой, видно, ведьмой? Кто всех бесов в лицо знает и может их отвадить, умилостивить, обмануть? В общем, своя ведьма была нужна, и на куски её рвали только в случае крайнем: например, когда от мора все коровы в деревне погибали или слишком много детей уносила весенняя дизентерия.
Сожгли, как ведьму, Марью Нетшину, жену Андрея Дмитриевича, боярина при князе Иване Можайском. Кто знает, чем боярин прогневил своего господина, но князь (внук Великого князя Дмитрия Донского, между прочим) схватил и его, и его детей, а жену его предал огню. Может быть, наоборот, она его «колдовством» прогневала – и за то пострадали муж и дети? В чём состояло это колдовство? Не заломы же оставляла Марья Нетшина на полях, как сельские ведьмы? Может, книги читала на немецком? Может, глаза у неё были чёрные? Ни одна летопись не даст ответа. Сыны её, впрочем, не пропали. Младший стал окольничьим при Иване III.
Борьба с колдунами на Руси приобрела статус организованного движения в XVII веке, когда начался процесс обновления и укрепления церкви. В 1653 году вышел указ царя, который предусматривал наказание не только для тех, кто проводит запрещенные ритуалы, но и для тех, кто к ним прибегает. Также стоит указать на то, что гонениям подвергались не только женщины, но и мужчины. Так, например, в 1689 году целую группу людей обвинили в том, что они путем колдовства подстрекали к бунту стрельцов. Женщина среди них была только одна — Агафья. Главным же виновником по делу проходил ее муж — «чародей» Андрей Безобразов. Кстати, соучастницу не казнили, дело обошлось ссылкой в монастырь.
