Тему планирования снизу мы уже поднимали в наших материалах. С тех пор, как была написана заметка по ссылке , прошло много времени, мы познакомились с работами по истории планирования в экономике, появилось множество идей, и пора несколько обновить нашу позицию по данному вопросу.
В советской системе было много проблем, вероятно не решаемых в тех условиях и на той технологической базе. Наша старая статья была посвящена довольно успешному опыту организации планового хозяйства иным способом. Вынужденная сверхцентрализация экономики рождала централизацию власти и подавление местного самоуправления, которая породила партийно-хозяйственную бюрократию, начисто оторванную от пролетариата и в итоге переродившуюся в буржуазию.
Советская модель планирования - закономерность краха
Жёсткое директивное планирование показало свою эффективность в условиях острого дефицита ресурсов и военной мобилизации. И такая возможность в системе должна существовать. Более того, на ранних этапах строительства социалистического государства без неё не обойтись. Очевидно, что в условиях краха буржуазного государства и нарастающего хаоса без жёсткой и тотальной централизации управления стремительно исчезающими ресурсами коллапс не остановить.
Но в мирное время, как показывает практика, отстранённость работников от принятия решений порождала отчуждение. И протест, который переродившаяся бюрократическая верхушка смогла направить на разрушение системы.
Чисто технические проблемы со сбором и обработкой информации в рамках госплана и отраслевых органов управления порождали неповоротливость системы в плане удовлетворения потребностей населения в ТНП. Мы можем сколько угодно проклинать наших родителей за то, что они променяли нашу Родину на джинсы и жвачку. Но факт в том, что система производства и распределения в СССР хромала. И с этим надо что-то делать.
Мы не отрицаем положительного эффекта от масштаба производственных объединений. И в других статьях об этом говорилось. Однако, попытки посчитать всё до гайки на практике приводило к перекосам и постоянным боданиям между предприятиями и органами планирования. Таким образом, крах советской системы планирования был предопределён её же успехами. Быстрее других решив задачу восстановления разрушенной страны и построения современного индустриального общества, экономика СССР оказалась неспособна переварить результаты этого качественного скачка.
От плана к рынку, или дорога не туда
Советская экономика очевидно нуждалась в децентрализации, но такой, которая приблизила бы её к массам. Поставив между Госпланом и рядовым гражданином посредника в лице его величества Товара, реформаторы позднесоветской экономики лишь ещё больше отдалили экономику от масс. То есть пошли в сторону ровно противоположную тому, куда было заявлено.
Да, система сохранила, таким образом, управляемость для бюрократии, но поменялись самые базовые её функции. Хозяйственник брежневской эпохи - непосредственный предтеча современного чиновника, который не видит никакого резона активно учитывать обратную связь от управляемых. Современный бюрократ работает не с людьми, а с формальными показателями. Подняться выше такой логики он не только не хочет, но и зачастую органически не способен.
За рынком притаился план
Ещё один важный момент: имеет смысл выделить промежуточную ступень между классическим планированием, исходящим из директивно установленных, но всё-таки непосредственных потребностей, и условным рынком. Мы бы назвали это условно товарным планированием. И, надо сказать, что даже при переходе к неолиберализму эта система никуда не исчезла, а лишь отошла на второй план. Любая крупная частная или государственная корпорация, любой государственный орган, оказывающий так называемые государственные услуги - все они занимаются планированием, исходя из формальных финансовых показателей.
Нашему рядовому современнику эта система зачастую не видна, так как заслонена институтами конкуренции, воспроизводящими управляемый хаос в экономике. Он видит множество мелких рыночных игроков, дерущихся между собой: будь то мелкие и средние бизнесмены или даже наёмные работники, которых начальство стравливает между собой. В чисто арифметическом смысле для него рынок повсюду, крупицы плана тонут в нём, кажутся исключениями. Так, с точки зрения либеральной идеологии монополизм и прямо связанное с ним планирование - это болезнь, которая мешает рынку развернуться во всю мощь и показать свои неоспоримые преимущества. И это заблуждение довольно живучее, так как отчасти поддерживается повседневным опытом обывателя.
В то же время, что такое “программа развития розничной сети” какой-нибудь X5 Retail Group, как не план? И какую часть рынка занимают монополисты в общем объёме, а какую всякая мелочь? Если посмотреть на статистику по соотношению объёма рынка, мелкие и средние компании даже близко не дотягивают до крупного бизнеса, как в России , так и за рубежом .
Иллюзия же того, что экономика буквально тонет в мелком и среднем бизнесе, конкурирующем между собой по заветам Адама Смита, держится буквально на двух вещах. Во-первых, как мы уже говорили, обыватель не видит внутреннюю кухню монополий. То же, что ему показывают, он видит глазами, в лучшем случае, мелкого буржуа, который даже не всегда понимает масштаб крупной корпорации. И идеологи олигархии охотно используют этот момент, выдавая громадную экономическую машину за сделанный на коленке стартап.
Во-вторых, ни одна крупная корпорация не представляет собой одиночное юридическое лицо. Чаще всего это сложная сеть из различных по размеру фирм, большая часть из которых нужна только для того, чтобы запутать остальных - потребителей и наёмных работников, налоговые органы и контрагентов. И у всех этих подставных контор, возглавляемых зиц-председателями Фунтами, есть уставной капитал, есть какая-то формальная экономическая деятельность. Словом, они отображаются в экономической статистике. То есть на деле степень монополизации экономики ещё выше, чем нам выдаёт мало-мальски честная буржуазная статистика.
Теперь, думаем, вам и без нас понятно, что разводка про план или рынок в современной экономической дискуссии - ложна. Мы углубим эту мысль. Современная неолиберальная экономика в основе своей является плановой. Но для того, чтобы сохранять эффективность и управляемость, чтобы подавить и по возможности предотвратить организованное сопротивление снизу, её создатели и бенефициары дополнили формальное финансовое планирование наверху рыночным хаосом на нижних этажах. Рыночная стихия - отличный субстрат, в который можно сваливать сверху издержки неповоротливого и негибкого формального планирования.
При этом объективно главное место в этой системе занимает именно план. Господство рыночных отношений здесь кажущееся, так как из самых главных элементов экономики рынок систематически выдавливается. Это может выглядеть как угодно: как коррупция и кумовство, как картельный сговор или агрессивный монополизм, как пережитки “клятого совка” и “неосталинизм”, однако суть дела от этого не меняется.
Собственно, позднесоветская плановая экономика отличается от современной не столько главными ценностями, сколько отсутствием механизма прикрывающей её дымовой завесы в лице рынка. Естественно, что такая система не могла быть стабильной, так как порождала активное сопротивление масс. Другое дело, что энергию этого сопротивления идеологи перестройки пустили в ровно противоположном направлении. И это, увы, логично, так как годами отчуждённые от участия в реальном управлении обществом, социальной и политической борьбе люди оказались наивны, как телята.
Сделаем промежуточные выводы. План и рынок - равно необходимые части неолиберальной экономики, но план является ядром, а рынок - лишь прикрывающей его внешней оболочкой. Посему, уничтожив институты рынка, мы не угробим производительные силы общества, а лишь освободим экономику от лишней шелухи, доберёмся до самого главного. Более того, в условиях кризиса эту работу частично за нас делает сама олигархия под истерические вопли либеральных идеологов. С другого фланга на обречённый рынок — пускай ешё недостаточно энергично, — наступает классовая борьба низов общества, которые таким образом избавляются от навязанной им борьбе всех против всех в пользу солидарности.
Национализации недостаточно
Для того, чтобы создать альтернативу неолиберализму, необходимо не просто возмущение масс, а организованная борьба миллионов сознательных людей. Иначе мы снова пойдём не туда. Однако уничтожением рынка - в том числе через национализацию заводов и пароходов - задачи, мягко говоря, не ограничиваются.
Обобществление производства - гораздо более сложное дело, чем многим кажется. Система планирования должна перейти от формальных, отчуждённых от потребностей человека показателей к таким ценностям, которые бы непосредственно связывали её с массами. По сути, речь идёт о постепенном уничтожении разрыва между производителем и потребителем, управляющим и управляемым.
Здесь же важнейшей предпосылкой выступает сама по себе классовая борьба, которая превращает ведомого, лишённого своей воли и сознания своих интересов человека в активного участника экономических, социальных и политических процессов. И происходит это не по мановению волшебной палочки, а поэтапно. От стихийной забастовки работники переходят к созданию боевого профсоюза. От создания профсоюза - к постоянной, позиционной борьбе с работодателем, в результате чего организация работников выходит на новый уровень. А отсюда уже недалеко до рабочего контроля и управления производством.
Итак, изменение самих принципов планирования экономики и классовая борьба - вот необходимые условия настоящего обобществления производства. Без этого, если ограничиться национализацией, производство так и останется частным, просто в роли частника будут выступать институты корпоративного государства. Собственно, не стоит путать понятия «частный» и «личный», ведь частный, противопоставленный всему основному обществу интерес может иметь и довольно внушительная группа людей.
Зачем уничтожать товарность
Выше мы говорили о том, как росла пропасть между государством как субъектом планирования и рядовым обывателем. Теперь поговорим о том, как эту яму засыпать. Вся эпоха неолиберальных реформ показывает нам массу примеров того, как любое общественное благо, превращаясь в товар, теряло свою исходную функциональность.
Проще всего это понять на сложных благах, таких как образование, здравоохранение и культура. Было довольно давно замечено, что деградация социальной сферы происходила при неолиберальных реформах шла даже тогда, когда соответствующие статьи бюджета никто не резал. Более того, немалая часть отечественного погрома образования прошла тогда, когда в этой системе появились деньги. Но вместе с деньгами пришли и чиновники-оптимизаторы, перетянувшие на себя финансовые потоки и загрузившие учителей и преподавателей бесполезной бюрократией.
Впрочем, даже если мы возьмём более простые общественные блага, то увидим ту же самую картинку. Скажем, непомерно завышенные цены на жильё в Москве приводят к тому, что тысячи квадратных метров в новостройках пустуют, а людям предлагают снимать койкоместа в переполненных общагах или покупать за немалые деньги конуры на 11 квадратных метров в Подмосковье. А всё потому, что с точки зрения бизнеса квартира - это не средство реализации базовой потребности человека в жилище, а удобный инструмент для инвестиций. И коль скоро, эта функция интересна более сильной, организованной и богатой части общества, главная задача жилья отодвигается на второй план.
Да что там, возьмем обыкновенные продукты питания. Если присмотреться, то немалую часть цены мы платим вовсе не за их способность насыщать наш желудок. Существуют сотни категорий продуктов, основную часть розничной цены которых составляет тара и упаковка, а также - что ещё хуже - рекламные “понты”. На всё это накладываются логистические издержки и мы получаем неутешительную картину . Покупая себе какой-нибудь йогурт, мы платим за что угодно, но не за содержащиеся в нём питательные вещества и труд крестьян и рабочих, их нам обеспечивших.
Словом, товар как губка впитывает в себя все издержки современной гибридной экономической системы, которые таким образом хозяева жизни сваливают на нас с вами. Понятное дело, одним ударом такого монстра не уничтожишь. Но нужно двигаться в сторону создания системы, которая бы связывала субъект планирования и потребителя общественных благ без товарного посредничества. Чем больше благ будут доступны по потребностям, а не за деньги - тем лучше.
Ближе к человеку
Отдельный момент - это логистика и затраты на неё. Мы исходим из концепции, что там, где возможно (и насколько это возможно), производство конечных продуктов должно быть приближено к потребителю. А перевозиться на большие расстояния должны только полуфабрикаты. Например, производство продуктов питания во многом можно перенести в города на вертикальные фермы, что радикально снизит затраты на транспортировку и хранение, а также снизит потери на этих этапах.
Отчуждение в советском обществе было выражено в числе прочего и в том, что человек и отдельный коллектив не видели непосредственной связи между своими действиями и получаемыми от государства ресурсами. В результате получалось, что работаем спустя рукава, а ресурсы падают как бы с неба. И это большая проблема.
В своих материалах мы делали и продолжаем делать лишь прикидки к системе планирования, которая бы была одновременно гибкой, потребляла по возможности меньше управленческих ресурсов (как людских, так и технических), и в тоже время максимально включала каждого человека в процесс выработки решений и давала крепкую связь в обе стороны. Как поработали - так и потребили и сами же решили, что нам сейчас важнее: ещё одна фабрика со шмотками или детские садики. В итоге построится и то и другое, но должны быть доступны варианты последовательности. И у людей должна быть возможность решать и ощущать последствия своих решений.
Варианты же решений должны просчитываться специалистами уровня, сообразного масштабу задачи. Какой этот уровень в каждом случае - вопрос отдельный. Систему нужно калибровать. Мы ещё в самом начале пути и, естественно, многие вещи нам видятся лишь туманно.
Ссылки по теме:
Серия лекций Молодёжного Университета Современного Социализма об истории планирования
Алексей Сафронов о прошлом, настоящем и будущем экономического планирования.